Сергей Булыга - Царское дело

А Филька уже о чем-то шептался с Михайлушком. Их было уже немного видно. Михайлушко, как и Филька, тоже был низкорослый и тощий, а еще он был седой, и это все, что рассмотрел Маркел. А Филька продолжал шептать. После Филька замолчал и зашептал Михайлушко. Но он шептал очень недолго. Филька, его выслушав, кратко кивнул и, повернувшись к Маркелу, сказал:

— Непростые у них времена. Меня с тобой не пропустят. Если хочешь, поведет Михайлушко.

Маркел посмотрел на Михайлушка. Того было почти не видно, такая там была темень. Маркел усмехнулся и подумал, что мало ли что у него на уме. Но, правда, тут же подумал, что если бы его хотели убить, то убили бы прямо сейчас: ткнули ножом в спину, и вся недолга. Маркел еще раз усмехнулся и сказал:

— Тогда чего стоим? Веди!

Михайлушко развернулся и пошел мимо лампадки. Маркел пошел за ним следом. Филька сказал:

— Я буду тебя здесь ждать.

Маркел не ответил. Он шел на слух и на ощупь. На слух — это на шаги Михайлушка, а на ощупь — это вдоль стены. Так они прошли шагов с полсотни, потом вошли в сени, где было немного света, и в нем был виден стрелец, который сидел на лавке с бердышом в руках.

— Этот со мной, — сказал Михайлушко стрельцу. — А с ним овчинка.

Маркел показал овчинку. Стрелец зевнул и кивнул. Они прошли дальше. Опять стало темно. После в еще одних сенях сидели (и, сидя, спали) еще четверо стрельцов, а пятый стоял возле них. Михайлушко опять замолвил слово, Маркел показал овчинку, и их пропустили.

Дальше вдруг стало душно, как в бане, и жарко, и еще сбоку, за стеной, что-то хлюпало. И даже были как будто слышны чьи-то голоса.

— Портомойная, — сказал Михайлушко, не поворачивая головы.

После стало еще жарче, но зато запахло чем-то очень душистым и сладким. Это, наверное, уже гладильня, подумал Маркел.

А после, еще в одних сенях, и там были уже жильцы, а не стрельцы, Михайлушко остановился и сказал им:

— А этот к вашему, по спешному, — и указал на Маркела.

Один из жильцов, посмотрев на Маркела, спросил:

— Чего тебе от него нужно? Боярин спит давно.

— Спит да меня во сне видит, — ответил Маркел. И показал овчинку.

— Дай сюда! — сказал жилец.

— Руки отсохнут! — ответил Маркел.

К нему сразу кинулись.

— Эй! — грозно крикнул кто-то. — Стойте!

Жильцы остановились, после даже отошли назад. А их старший выступил вперед и начал рассматривать Маркела, а после спросил:

— Где это я тебя видел?

Маркел не ответил.

— Ладно! — сказал их старший. — Там будешь отвечать. Пойдем!

И, крепко взяв Маркела за рукав, повел его к лестнице. Так они поднялись на второй этаж, свернули в сторону, прошли еще мимо одних жильцов, а после наконец вошли в светлицу, посреди которой у стола возле свечи стоял Ададуров. Он был без шубы, держал руку на сабле и прикрывал рукой рот, чтобы не видели, как он зевает.

Но как только он увидел Маркела, то сразу перестал зевать и даже тряхнул головой, как будто думал, что Маркел от этого исчезнет.

Но Маркел не исчезал, а снял шапку и неспешно поклонился.

— Ты кто такой? — строго спросил Ададуров.

— Холоп твой, боярин, — ответил Маркел и еще раз поклонился. А распрямившись, прибавил: — От князя Семена я.

— А! — сказал Ададуров, бледнея. — Вот как!..

И сделал знак, чтобы жилец ушел.

Жилец вышел из светлицы и мягко прикрыл за собой дверь.

— Ну! — строго сказал Ададуров. — От какого ты князя?

— От Лобанова-Ростовского, — сказал Маркел.

— И что он тебе велел?

— Пока что ничего.

— Тогда чего пришел?

— Меня дядя Трофим прислал.

— Дядя Трофим? — переспросил Ададуров. — Какой еще дядя Трофим?

— Пыжов Трофим, — сказал Маркел. — Князя Семена человек. Он у тебя вчера был. И ты ему платок пожаловал.

— Какой еще платок?! — негромко, но очень сердито спросил Ададуров. — Да что ты мелешь, пес?!

— Я не мелю, — сказал Маркел. — Я только повторяю то, что мне дядя Трофим сказал.

— А чего он, этот твой дядя, сам за себя не скажет?!

— А он сказать уже не может.

Ададуров помолчал, а после с опаской спросил:

— Что с ним?

Маркел вместо ответа медленно перекрестился.

— А! — тихо воскликнул Ададуров и тоже перекрестился. И опять молчал.

— Что «а»?! — сказал Маркел. — Хочешь знать, что с тем платочком?

— Каким еще платочком, пес?! — очень сердито, но зато только чуть слышно спросил Ададуров и еще сделал знак, чтобы Маркел подошел к нему ближе.

Маркел подошел и тоже очень негромко продолжил:

— С тем самым платочком, боярин, который ты ему вчера пожаловал. Так вот пропал тот платочек! Я не знаю, где он. А если его вдруг кто найдет да развернет, ох, сколько разговоров после будет! Чей это платок, будут гадать. А если вдруг узнают? Он же вышивной был, я же видел!

— И что? — тихо спросил Ададуров.

— А вот что, — так же тихо ответил Маркел. — Пособи мне, боярин, найти тот платочек. Когда дядя Трофим домой вернулся, платочка при нем уже не было. Я сам смотрел! А он ничего уже не говорил. Он только успел сказать «Шапка!» и помер.

— Чего он вдруг помер? — спросил Ададуров.

— Не помер он, — сказал Маркел. — Зарезали его, вот что!

— Как это вдруг зарезали?

— А очень просто. У нас во дворе. Выскочил вдруг человек и ножом его вжик — и зарезал! И через тын к Бельскому.

— А! — хищно сказал Ададуров. — К нему! Я так и думал…

— Почему?

— Так, почему-то вдруг почуялось, — без всякой охоты сказал Ададуров. Потом еще сказал: — Караулил тот его.

— А раньше почему не караулили? — спросил Маркел.

— Ну, мало ли, — ответил Ададуров. — Может, такой нужды не было.

— И вдруг появилась! — воскликнул Маркел. — Только ты дал ему платок и только он сходил с ним на посад, так сразу появилась! Га! Я к нему кинулся, вот тут сразу залез, а там нет ничего. А он улыбается и говорит: «Шапка, Маркелушка, шапка!» И помер.

— Какая еще шапка?! — спросил Ададуров.

— Вот и я тоже хочу, узнать, какая, — ответил Маркел. — Но сперва я хочу узнать, куда пропал платок.

— Ну! — тихо сказал Ададуров. — Я-то откуда могу это знать?

— Но ты же знаешь, куда он ходил?! С тем платочком не ко всякому пойдешь, ведь так?

— Ну, может быть… — ответил Ададуров.

— И вот он пошел, — продолжил Маркел. — С твоим платком. Сам знаешь, для чего! А еще мне знающие люди говорили, что он пошел в Китай-город. А теперь скажи: кто в Китай-городе живет, кому бы он мог этот платок снести? А если даже бы и снес, то разве бы оставил там? Или, может, просто потерял и теперь этот платок валяется там где-нибудь под лавкой и вдруг его там кто найдет?

Ададуров молчал. Тогда Маркел продолжил:

— Если тот платок найдет недобрый человек, тогда быть беде. А вот если б я его нашел, то сразу бросил бы в печь. Пусть горит! А с нами крестная сила!