Сергей Булыга - Царское дело

Но доставать не пришлось, потому что Степан наконец повернул и они все же пошли к хоромам, наверное, к черному ходу, а там поднялись по ступеням и вошли внутрь. Внутри было совсем темно. Маркел по привычке попробовал дернуться, но его крепко держали под локти, и он покорился. Его провели сперва прямо, после повернули так и так, после еще раз и еще, Маркел окончательно запутался, а они его еще немного провели, а после ввели куда-то, где тоже было темно, только на столе стояла плошка, а окон совсем не было.

— Стой здесь, — строго сказал Степан, остановившийся рядом.

Маркел стоял. Было тихо. Вдруг прямо впереди из темноты вышел очень важный человек в очень богатой шубе нараспашку, в такой же богатой шапке и с широченной бородой-лопатой. А какие у него были глаза! Они так и жгли огнем! И этот грозный человек очень грозным голосом спросил:

— Ты кто?

— Я это… холоп… — растерянно сказал Маркел. — Я твой холоп, боярин, — продолжил он уже уверенней, потому что понял, что этот боярин и есть тот самый Богдан Яковлевич Бельский, царский оружничий и просто очень важный человек, которого не приведи Господь разгневать. Но только Маркел так подумал, как Бельский вдруг усмехнулся, глаза его стали добрей, и он почти обычным голосом сказал:

— Холоп Маркелка. Из Рославля. Так?

— Так, господин, — сказал Маркел и поклонился.

— Чего ты хочешь? — спросил Бельский.

— Как я чего? — спросил Маркел.

Бельский удивленно поднял брови и сказал:

— Так ты что, просто так сюда пришел? Меня от дел отрывать? Мне что, больше заняться нечем, как только на тебя смотреть?

Маркел молчал.

— Степка, — сказал Бельский, оборачиваясь к Степану, — ты кого это ко мне привел?

— Так он же сам просился, государь боярин, — ответил Степан. — Он же говорил, что он не виноват. Не убивал он того челядина и не знает он его.

— Это которого Семен купить хотел? — спросил Бельский. — Которого нам под тын подкинули?

— Его, его! — согласно закивал Степан.

— Ага! — сказал Бельский. — Теперь понимаю. Егор, лавку!

Из темноты ему поднесли лавку, он сел на нее, закинул ногу на ногу и, усмехнувшись, спросил:

— Так что это у вас сегодня утром было? Кто челядина убил, знаешь?

— Знаю, — сказал Маркел. — Шкандыбин.

Такой дерзости Бельский не ждал! Поэтому он вначале помолчал и только потом уже спросил:

— Вася Шкандыбин, что ли? Мой дворский?

— Твой, господин, — кивнул Маркел.

— О! — только и сказал Бельский. — Вот как… — Еще помолчал, а после, наполовину обернувшись себе за спину, велел: — Подать сюда Шкандыбина!

В темноте послышались шаги, после скрипнула дверь, и опять стало тихо. Бельский неподвижно сидел на лавке и внимательно смотрел на Маркела. А Маркел также внимательно смотрел на Бельского и не моргал. Бельский тоже не моргал. Потом сморгнул, хмыкнул, проморгался и сказал:

— А ты косой!

— У нас в роду все Косые, — ответил Маркел. — И деревня наша на Косых записана.

— Сколько дворов? — спросил Бельский.

— Четыре, — прибавил один двор Маркел.

— Мало, — сказал Бельский. — Хочешь еще пять?

— Хочу.

Бельский кивнул, но вслух ничего не продолжил. Зато вдруг сказал:

— Мои люди за тобой присматривают. Будешь озоровать, не жалуйся…

Заскрипела, открываясь, дверь. Вошли двое. Один из них остановился при пороге, а второй прошел вперед, к свету, и Маркел увидел, что это Шкандыбин. Шкандыбин глянул на Маркела и кивнул ему. Маркел кивнул в ответ. Бельский усмехнулся и сказал:

— Рассказывай.

— А что рассказывать? — сказал Маркел. — Был у меня добрый товарищ, звали его дядя Трофим. И вдруг к нам во двор забежал один недобрый человек и сунул дяде Трофиму ножом прямо в сердце. Мы за ним погнались, а он убежал. А после я смотрю к вам через тын и вижу: вот этот твой человек… — Тут Маркел указал на Шкандыбина. — И тот злодей стоят рядом у вас во дворе и говорят о чем-то. Пока я через тын перелезал, тот злодей успел сбежать. Тогда я вот этому твоему человеку, Шкандыбину, сказал: помоги мне найти того злодея. И он помог: сегодня утром приехал к нам во двор и привез в своих санях того злодея, но уже убитого. Вот как было дело, и я на этом могу крест поцеловать. И, я думаю, Шкандыбин тоже может, потому что я ни слова не скривил.

Сказав это, Маркел усмехнулся, а после спросил:

— Можешь, Василий?

Шкандыбин молчал.

— Ну! — строго сказал Бельский. — Можешь? Я не слышу!

И Шкандыбин негромко ответил:

— Могу.

Вот это да, удивленно подумал Маркел, вот чего никак не ожидалось! А Бельский стал грозный-грозный, гневный-гневный и сказал:

— Так что же это ты, Васька, себе позволяешь? Позоришь меня! Пятнаешь мое имя! — И, повернувшись к Маркелу, прибавил: — А ну, дай ему в морду!

Э, подумал Маркел, в морду, кулаком, велика ли от этого польза, а вот скажи: «Ткни ножом!» — и я ткну, чтобы неповадно было.

— Дай в морду! — опять сказал Бельский. — Дай, говорю, дай!

Рано еще, подумал Маркел, рано! Как вдруг Бельский сказал уже вот что:

— Ну, если не бьешь, то, значит, не за что. Но все равно позор какой! Какое на меня пятно вонючее… Поэтому будет вот так: Васька, иди с глаз долой! Чтобы я тебя больше не видел! Гаврила! Взять его! И отослать, сегодня же, я даже не знаю, куда, но куда подальше! О! На Мезень! В Лампожню! Сегодня туда человек отправляется, и вот и Ваську с ним! Живо! Чего стоите, псы? Все вон! Только ты, — сказал он, указав на Маркела, — останься. А вы все вон! А Ваську в Лампожню!

И они стали, было слышно, выходить. Потом, стало слышно, все вышли. О как ловко, подумал Маркел, Ваську на Мезень упрятал, как теперь с него, вдруг что, расспросы снять? Эх, хоть бы в морду надо было ему сунуть! И только Маркел так подумал, как Бельский сердито, и вместе с тем задумчиво, сказал:

— Вот какие псы мне служат. Тьфу!

Маркел усмехнулся. Тогда Бельский сразу же добавил:

— Да и ты ничем не лучше… И если б ты один такой был, а то ведь во дворец хоть не входи. Я же вижу, как все на меня косятся. И я слышу, а если не слышу, так чую, что у меня за спиной шепчут. Бельский государя уморил! Бельский ему яду в кашу всыпал, государь бы жил да жил, кабы не Бельский! Вот о чем они гундосят. Государя им вдруг жалко стало. А когда он был жив, только о том и мечтали, когда же ему смерть. А тут пожалели! Мыши кота хоронят. Рады! Но понимают же, что это не по-христиански, вот и начинается: ах, горе-то какое, на кого ты нас покинул, кто тебя со свету сжил, отец наш родной… Бельский сжил, конечно, кто еще! Так говорят? Чего молчишь?

— Может, где и так, — сказал Маркел. — Я на людях не часто бываю.

— Значит, так, если не споришь, — сказал Бельский. — А теперь ответь: зачем мне было его убивать?

— Ну, я не знаю, — ответил Маркел.

— Как это не знаешь? — удивился Бельский. — А как тогда судишь? Какой ты тогда целовальник, какой сыщик, если не знаешь, где искать? Так, может, ты не там совсем ищешь? Сыщик первое что должен знать? Кому это было надо, вот что! Крадет только тот, кому чего-то хочется. Вот разве я стану красть калач? Нет, конечно. У меня же этих калачей полный чулан при поварне. И коней у меня три табуна, и все кони — как огонь, поэтому не стану я на чужих коней зариться. А другой, который победней, глядишь, иногда и позарится… И также когда убьют кого, тоже надо первым делом посмотреть, кому тот человек больше мешал, больше зла творил или кому наследство отписал и наследникам уже невмоготу. Вот среди кого надо искать злодея! Так же и здесь, с государем. Зачем мне было желать его смерти? Я в цари после него не собираюсь, а собирается Годунов, собираются Романовы, собираются Шуйские, Мстиславские… Смекаешь?