Генри Хаггард - Люди тумана

Вожак поселенцев, Питер, которого они все любили, сошел с ума от ужаса и бегал взад и вперед по дворцу, выкрикивая проклятия Леонарду и Хуанне. Бывшие во дворе солдаты и женщины с любопытством наблюдали за ним. Так продолжалось несколько часов, товарищи его не хотели вмешиваться, думая, что он одержим духом. В конце концов несчастный покончил с собой. Напрасно Леонард просил остальных воздерживаться от спиртных напитков и быть всегда настороже — они не послушались его совета и один за другим исчезли таинственным образом.

Никогда Леонард не мог забыть чувства, овладевшего им, когда на пятый день их заключения, войдя утром в комнату поселенцев, он нашел помещение пустым. На полу лежали два одеяла и заботливо положенные неизвестной рукой крест-накрест два жреческих ножа. Оцепенев от ужаса, Леонард вернулся в комнату.

— Что такое? — спросила Хуанна, уже вставшая. Глаза молодой девушки выражали ужас, губы ее дрожали.

— Только что, — ответил он печально, — двое последних из ваших слуг исчезли, и вот что осталось вместо них! — показал он найденные им ножи.

Хуанна не выдержала.

— О Леонард, Леонард! — сказала она, горько плача. — Ведь это были слуги моего отца, которых я знала с детства, и я довела их до этого страшного конца. Не можете ли вы придумать, как бы уйти из этих мест, иначе я умру от страха?! Я больше не могу спать. Я чувствую, что за мной ночью следят, хотя не могу сказать — кто. Прошлой ночью мне казалось, что кто-то двигался вблизи занавеса, где вы с Франциско спали. Соа говорит, что это фантазия!

— Это невозможно, — сказал Леонард, — Франциско караулил. Да вот и он сам!

Франциско вошел в комнату с растерянным лицом.

— Утром, — едва мог произнести он, — очевидно, кто-то входил в комнату, где мы спали прошлой ночью. Все ружья исчезли, наши и поселенцев.

— Как! — ужаснулся Леонард. — Ведь вы же караулили ночью!

— Должно быть, меня усыпили на некоторое время; это ужасно, мы теперь без оружия!

— О! Неужели нет выхода отсюда? — спросила Хуанна.

— Нет никакой надежды! — мрачно ответил Леонард. — У нас здесь нет друзей, кроме Олфана, но у него мало власти, ибо жрецы склонили на свою сторону воинов. Да если бы нам и удалось бежать отсюда, что мы будем делать без оружия, без слуг? Все, что нам остается, это — скрепя сердце надеяться на лучшее. Конечно, правы те, кто говорит, что от поисков сокровищ не бывает добра, но я все-таки надеюсь остаться в живых и приобрести их!

— Как, Избавитель, — раздался сзади него насмешливый голос, — ты все еще хочешь получить красные камни? Ты, чья кровь скоро сделается красной, подобно этим камням?! Поистине, жадность белого человека велика!

Леонард оглянулся. Соа, слышавшая их разговор, смотрела на него с выражением дикой ненависти в своих мрачных глазах. Внезапная мысль пришла ему: не этой ли женщине они были обязаны своими несчастьями? Каким образом из всех слуг Хуанны только она одна уцелела?

Он стал расспрашивать Соа, и та не могла удержаться от выражения ненависти к нему, похитившему любовь ее госпожи, хотя и сказала, что неповинна в исчезновении поселенцев. Наконец она заявила, что госпожа должна выбирать между ней и Избавителем.

— Пусть госпожа предоставит его жрецам и вверится ей, Соа, и она спасет ее!

Одна мысль о таком спасении возмутила девушку, и она стала упрекать Соа. Но старуха была непоколебима. Леонард уже вытащил уцелевший у него револьвер и хотел убить ее, но Хуанна остановила его. Тогда он велел Франциско принести веревку, чтобы связать Соа.

Франциско вышел и тотчас же вернулся в сопровождении Оттера. Месяц беспутства наложил свою печать даже на железную натуру карлика. Его блестящие черные глаза были красны, руки дрожали, и он даже не мог твердо держаться на ногах.

— Ты опять пьян! — сказал Леонард. — Ступай прочь, мы здесь в горе и не хотим иметь дела с пьяницами. А теперь, Франциско, дайте мне эту веревку.

— Да, баас, я был пьян, — смиренно отвечал карлик, — надо выпить перед тем, как идти на смерть.

— Слушай, — сказал Леонард, — пока ты веселился, последние из людей Мэвума исчезли, и вот что осталось вместо них! — И он указал на ножи.

— Вот как, баас, — ответил Оттер, — ну, мы от этого немного потеряли, на них было мало надежды. Однако я хочу стать снова мужчиной, чтобы собственноручно задушить этого колдуна Нама!

— Скоро тебя самого задушат, Оттер, — сказал Леонард. — Смотри, перестань пить, а то я буду бить тебя!

— Я уже трезв, баас, в самом деле. Прошлой ночью я был пьян, но сегодня ничего не осталось, кроме сильной боли здесь! — И он хлопнул рукой по своей большой голове. — Зачем ты хочешь связать эту старую корову Соа, баас?

— Она грозит нам, Оттер. Она говорит, что предаст нас. Слушай, — продолжал Леонард, — мы должны сторожить эту женщину днем и ночью. Твоя очередь начнется с этой ночи — авось, это удержит тебя от пьянства!

Связав Соа самым надежным образом, они положили ее в угол комнаты, и весь день Франциско и Леонард сторожили ее. Старуха не оказала никакого сопротивления, когда ее связывали, и не произнесла ни одного слова. Очевидно, после взрыва бешенства наступила реакция, и, утомленная, откинув голову назад, она заснула или сделала вид, что спит.

День прошел спокойно, без всяких происшествий. Олфан посетил их и сообщил, что волнение в городе все усиливается. Невиданная ранее продолжительность холодной погоды приводила народ в суеверную ярость, которая, несомненно, должна вскоре вылиться в ту или иную форму насилия. Жрецы прилагали все усилия к тому, чтобы разжечь страсти, но непосредственной опасности еще не было.

После заката солнца Леонард и Франциско вышли на двор посмотреть на состояние погоды, но ничего утешительного не было: небо было так же, как и прежде, пасмурно, и дул пронизывающий, холодный ветер.

Возвратившись во дворец и строго наказав Оттеру наблюдать за Соа, они завернулись в свои одеяла и легли спать. Хуанна была уже в постели, поставленной непосредственно по другую сторону занавеса, у которого спали они, так как Хуанна боялась спать одна.

Среди ночи Леонард открыл глаза, услышав чьи-то шаги, и тотчас же протянул руку к занавесу, чтобы убедиться в безопасности Хуанны. Она была там, и ее пальцы инстинктивно сжали его руку. Тогда он взглянул в другую сторону и увидел причину своего беспокойства. В дверях комнаты стояла невеста Змея, Сага, с зажженным факелом в одной руке и сосудом в другой. Красивая молодая женщина выглядела чрезвычайно живописно при свете факела, озарявшего ее благородную фигуру.

— В чем дело? — спросил Леонард.

— Все благополучно, баас, — ответил Оттер, — старуха под крепким надзором. Сага принесла мне воды, вот и все. Я просил воды, ибо внутри меня бушует пламя, и голова сильно болит. Не бойся, баас, пока я на часах, я не буду пить пива!