Станислав Рем - За тихой и темной рекой

На пороге атамановой хаты их поджидала невысокая, худенькая женщина, совсем седая, опрятно одетая, с пронзительно-голубыми глазами, из которых выплескивался гнев.

— Анна Григорьевна, — представил свою супругу Картавкин. — Мой личный атаман в юбке, — как только женщина отошла в сторону, негромко, только для Белого, добавил Семён Петрович. — Сотню добрых хлопцев заменит, жаль, что саблей не владеет…

— Ты что там лопочешь? — громким и довольно сильным голосом поинтересовалась Анна Григорьевна, и Семён Петрович сморщился, словно у него вдруг зуб заломило.

— Да так, ничего. Гостю станицу нашу показываю.

— Вижу. — Анна Григорьевна жестом пригласила Олега Владимировича в дом. — Проходите. Сидайте, будь ласка. А ты, — маленькая ручка женщины цепко ухватилась за локоть атамана, — ну-ка, пойдём в кухню!

Спустя некоторое время Белый услышал возбуждённые голоса:

— Ты это что же? Только я в огород, так за бутылкой! Где взял? Почто глаза прячешь? Опять небось Митька из города привёз? Или Ар-хипка?

— Да ты что, Анюта, какая бутылка?

— А под лавкой что валялось?

— Да мало что там валялось? У нас гость в хате, а ты меня срамишь на всю округу.

— Ой, тебя посрамишь! И где твой стыд, э-эх!..

— Тихо, кому сказал!.. Лучше вот что, собери на стол. Ужинать будем. И погляди, чтоб никто в хату не входил. Слышь, никто! Готовь покуда, а мы побеседуем.

Семён Петрович вошел в комнату, достал из-под образов шкатулку, раскрыл её и в таком виде поставил на стол.

— Это денежные документы, ваше благородие. Тут не только за два года. Поболе будет. Можете хоть сейчас перелистать. Можете опосля. А можете и вовсе не листать.

Олег Владимирович пристально посмотрел в глаза атамана. Взгляд Семёна Петровича выражал всё, что угодно, но никак не подобострастие. «Умён мужик», — сделал вывод Белый и захлопнул ладонью шкатулку.

— Догадались, что я к вам не с ревизией, а, Семён Петрович?

Картавкин, кряхтя, присел напротив:

— Вы не думайте, что если я проживаю в такой дали, то понятия не имею, как должен выглядеть человек «оттуда». Поверьте мне, ваше благородие, как выглядят и как себя ведут всякого рода инспекции, я очень даже хорошо знаю, навидался на своём веку.

— Это я понял, — согласился Белый и тут же добавил: — Кстати, перестаньте называть меня вашим благородием, — он протянул руку. — Олег Владимирович.

Атаман сжал его ладонь, подержал, проверяя на крепость.

— Сильная рука. И к перу не привыкшая.

— Неправда ваша, Семён Петрович. Как раз писать мне приходится слишком много. Как же вы меня раскусили? Не внешний вид, не манеры… Что же?

— Взгляд у вас, Олег Владимирович, не статского, а военного, — Семён Петрович говорил тихо, но внятно. — Дурак из казначейства нипочем бы не увидал узкие оконца в сараях…

— Не для скотины окошки, а для стрельбы, — добавил Белый.

— И как лестница укреплена, тоже приметили.

— При наступлении с реки достаточно выбить крайние колья в верхней ступеньке — и лестница, брёвнышко за брёвнышком, обрушится на головы наступающих. — Белый достал из кармана трубку, но, вспомнив, где он находится, передумал, засунул её обратно в карман. — А центровой колышек этому бы только помешал.

— Вот тогда-то я и подумал, Олег Владимирович: не тот он, за кого себя выдаёт. Не тот. И вторая мыслишка следом: а если так, то кто он?

Владимир Сергеевич, не удостоив вниманием стоящего в углу сенцев невысокого мальчишку-китайца, прошёл в дом, сопровождаемый Селезнёвым. Кнутов встретил начальство в дверях «залы», где только что вёл допрос.

— Что с Бубновым? — Киселёв нервно потер затылок.

— Убили.

— Это мне и без вас доложили. На месте происшествия побывали?

— Так точно! Оттуда сразу сюда.

— И?

— Пока ничего определеного, господин полковник. Первая версия: убийство с целью ограбления.

— А вторая?

— Ревность. Страх.

Киселёв расстегнул китель. На улице стояла предгрозовая духота: вот-вот хлынет дождь, но пока дышать, особенно на улице, совсем нечем.

— Слушаю я вас, господин Кнутов, и думаю: что-то вы не договариваете. И вот вопрос: что?

Анисим Ильич стоял навытяжку, не зная, как реагировать на слова начальства. Мысли, конечно, имелись. Вот только выкладывать их Киселёву пока рановато. Если бы не драка, то он за час-полтора сумел бы прокрутить ситуацию и так и эдак. Прислугу бы постращал. С вдовой провёл деликатный разговор. А так, что? Время ушло на китайцев.

— Ладно, Анисим Ильич, вижу, сомневаетесь, — Киселёв выглянул в окно и облегчённо выдохнул: — Слава богу…

Дождь обрушился на город, очищая его от пыли и освежая, пусть на короткое время, горячий воздух. Китайцы, стоящие вдоль стены, и их конвоиры вмиг промокли под тёплым, летним ливнем.

Губернский полицмейстер обернулся:

— Что — бунт? Или просто драка? Как околоточный? Здесь-то хоть что-нибудь выяснили?

Анисиму Ильичу было неприятно выслушивать несправедливые нарекания, но и в защиту сказать ничего не имелось. Начальство на то и начальство — оно всегда право. Кнутов в нескольких словах описал происшедшее, детально остановившись на допросе китайца. Владимир Сергеевич на сей раз слушал молча, внимательно анализируя интонацию и факты. Кнутов прибыл раньше, а значит, являлся очевидцем того, что произошло в Китайском перулке. У свидетеля, как показывал личный опыт полицмейстера, чувства несколько превалируют над логикой. Анисим Ильич исключением не был, хотя в профессиональной наблюдательности ему не откажешь…

— Говорите, пацана арестовали? Возле него железяка лежала?

— Так точно. В сенцах он.

— Чего ж со старика начали? Этого сопляка бы и прижали. Железный прут… Получается, они загодя готовились к драке? В Китайке железо бесхозное нигде не валялось. Давайте сюда пацана!

Молодой жилистый паренек вовсе не испытывал страха перед грозным начальством, как того ожидал Владимир Сергеевич. Наоборот.

Из-под тёмной чёлки на губернского полицмейстера смотрели узкие зрачки с ненавистью и непокорностью. Киселёв даже оторопел. За китайцами подобного ранее не водилось!

— Как тебя зовут, отрок?

Китайчонок молчал. Только в глазах бегали бесенята.

— Твой отец сказал, тебя зовут Ли? Это правда?

Бесенята нагло корчили рожицы.

— Может, он тебе не отец? Дядя? Сосед? А кто был тот человек, который затеял драку?

На сей раз лицо мальчишки перекосила наглая улыбка. Владимир Сергеевич отвёл взгляд и процедил сквозь зубы:

— Значит, не будем говорить? А может, ты по-русски не понимаешь? — мальчишка молчал и только улыбался. Киселёв повернулся в сторону Анисима Ильича. — Кнутов, поговорите… тут. А я выйду, подышу…

Приказ не оставлял никакой двусмысленности. Через минуту Киселёв услышал жуткий вопль, в котором была боль вперемешку со страхом. Потом крик повторился, после чего Кнутов позвал: