Станислав Рем - За тихой и темной рекой

— Станислав, — девушка встала меж ними. — Это и есть господин Белый, который сегодня спас жизнь мне и нашему кучеру.

Белый смутился окончательно:

— Не стоит преувеличивать. Я спасал не только вашу, но и собственную жизнь. Естественное состояние.

— И все же, вы меня спасли, господин разбойник!

Во взгляде Киселёва прочиталось немое удивление. Белый отвернулся: «Вот вам, не стоит в доме губернатора слишком громко высказывать свои мысли!».

Станислав Егорович Стоянов внимательно следил за столь неожиданно возникшим конкурентом. Белый как ни пытался рассмотреть соперника, из этого ничего не выходило. Образ молодого человека, стоявшего перед ним, неестественно расплывался, размывался в сознании. Неожиданно вспомнились слова Рыбкина, что в тот день даже имени его не запомнил. А ведь так и здесь. Профессиональная память офицера Генерального штаба неожиданно дала сбои в столь щекотливой ситуации.

— Как вы думаете, Владимир Сергеевич, китайцы ещё будут стрелять? — голос Анны Алексеевны привёл Белого в чувство.

— Думаю, да, — откашлялся Киселёв. — А что скажете вы, Олег Владимирович?

— Соглашусь, пожалуй. Только бояться нечего. Стрелки из них, судя по утреннему артобстрелу, никудышные.

— Я бы столь пренебрежительно к противнику не относился, — теперь в голосе Станислава Егоровича явственно слышались презрительные нотки.

— А вы, прошу прощения, имели воинский чин?

— Нет, — смутился кавалер госпожи Баленской. — К сожалению, я никоим образом не принадлежу и никогда не принадлежал к данному сословию.

Белый повернулся в сторону полицмейстера:

— Знаете, что более всего меня раздражает? Советы тех, кто абсолютно ничего не понимает в сути дела. Особенно, когда гражданские чины знают, как поступать военным.

Анна Алексеевна замерла. В глазах её забегали бесенята. Она с нетерпением ждала ответного выпада. Но Владимир Сергеевич опередил Стоянова:

— Простите, господа, но нам с Олегом Владимировичем ещё нужно побеседовать.

И, ухватив Белого за руку, Киселёв с силой оттащил его к театральной тумбе. Анна Алексеевна обиженно фыркнула и, не оборачиваясь, прошла в фойе. Стоянов, бросив неприязненный взгляд на Белого, последовал за ней.

— Олег Владимирович, — прошипел полицмейстер, тяжело дыша в лицо собеседнику. — Какая муха вас укусила? Это же сын одного из самых богатых людей в Приамурье. Его батюшка владелец банка, ведает Зейскими золотоносными приисками. А вы его так прилюдно.

— Как полагается, — прошипел в ответ Белый. — Рылом и в стойло! Или у вас принято, чтобы каждая свинья советы раздавала направо и налево?

— Может, в столице уже принято оскорблять человека, которого впервые увидели, но у нас такие нравы, слава тебе Господи, пока что не прижились.

Белый достал трубку, повертел её в руке и спрятал в карман.

— Простите. Сорвался…

— Мальчишество. Держите себя в руках. По крайней мере до тех пор, пока всё не закончится. Понравилась вам Анна Алексеевна? Замечательно! Молодость, страсть и всё такое прочее. Однако вы человек приезжий и долго здесь не пробудете. Сумеете покорить сердце Анны Алексеевны, бог в помощь! Но считаю необходимым предупредить: дочь нашего губернатора — девица строптивая и своенравная. Ухажёров, вроде Стоянова и Рыбкина, у неё пруд пруди. Каждому дать отпор, а не дай боже, вздумаете стреляться, так полгорода на тот свет отправить можно. А вторую половину порешить из-за Полины Кирилловны.

— Как всё просто, — усмехнулся Белый. — И все проблемы с политическими решатся сами собой.

— Шутите? Ну-ну, — Киселёв перевёл дыхание, глянул на трёх молоденьких курсисток, пробежавших в двери театра, и произнёс. — Кстати, вы действительно уверены в том, что китайцы особого вреда артобстрелом нам не принесут?

— Да. Хотя это странно, — Белый мигом переключился на новую тему. — Я на месте китайцев вместе с орудиями привёз бы и соответственно подготовленный штат. А у них из пушек стреляют люди совершенно далёкие от этого дела. Дальность полёта снаряда, выпущенного из их орудий, может достичь двух с половиной, а то и трёх вёрст. В нашем случае ширина реки не более двух. А они их кладут ровно по берегу. Странно.

— Амур в этом месте полторы версты, — уточнил полицмейстер.

— Вот! Можно спокойно положить болванки в центр города. Накрыть, скажем, какую-либо церковь, здание городской думы, этот театр. А они пальнули по берегу, где и людей-то было с гулькин нос.

— Пристрелка? — выдвинул свою версию Владимир Сергеевич. — Ну и, ежели они желают поживиться в городе, нужно сохранить его в целости и сохранности.

Собеседники направились к дверям театра.

— Может быть, может быть… А знаете, — продолжил разговор Белый. — У Хрулёва имелась собственная гипотеза. Когда мы с ним беседовали в последний раз, он обмолвился, что не верит, будто на Благовещенск могут напасть. Ещё как-то странно так выразился: мол, следует проверить одну гипотезу.

— Какую?

— А вот на сей счёт не имею ни малейшего понятия. Не успел он рассказать.

Театральное фойе оказалось просторным и прохладным, что моментально отметил Белый. После пекла, которое сжигало город вот уже которые сутки, да так, что даже недавний проливной дождь не смог утолить влагой уставшую от жары землю, здесь было свежо и приятно. В центре стояло чучело огромного бурого медведя, державшего в мохнатых лапах серебряный поднос.

— Пожертвования на нужды города, — пояснил Киселёв и бросил поверх денежных купюр и монет десять рублей. — В том числе и на содержание театра.

Белый последовал его примеру, после чего осмотрелся в поисках знакомой фигуры.

Анна Алексеевна с господином Стояновым стояла возле широкого, распахнутого в парк окна в окружении сверстниц. Судя по тому, как некоторые девушки изредка бросали взгляды в сторону полицмейстера и Белого и какой хмурый вид имел при этом молчавший господин Стоянов, Олег Владимирович сделал вывод: госпожа Баленская успела поведать подругам об утренней прогулке.

Киселёв тронул советника за локоть и повёл в ложу. Зал медленно заполнялся публикой, хотя до начала спектакля оставались считанные минуты.

— Олег Владимирович, — произнёс Владимир Сергеевич, когда они расположились в своих креслах. — Я не знаю, как вы в отношении службы, но то, что абсолютно не умеете скрывать чувства, делает вас уязвимым и незащищённым. Поверьте старику — смотреть на объект любви взглядом больной собаки, простите, не достойно вашего чина.

— Сам знаю.

Надо сказать, чаепитие в доме губернского полицмейстера в некотором роде сблизило этих двух разных, можно даже сказать, противоречивых людей.

За столом, под брусничный чаёк с баранками они ещё раз проанализировали последние события. До мелочей. И с каждым произнесённым словом капитана, Владимир Сергеевич убеждался: в Благовещенск прислали серьезного специалиста, контрразведчика с опытом работы. И потому первоначальное мнение о приезжем у Киселёва изменилось.