Семен Каратов - Земля мамонтов

Все трое одновременно повернули головы к воде. Громкий всплеск привлек их внимание. На берег, отфыркиваясь, вылез жирный барсук. Он проворно взобрался на невысокий обрыв, склон которого полого спускался к самой воде. Зверек, пятясь, подошел к краю обрыва и на брюхе съехал вниз, в воду. Так он проделал несколько раз подряд, видимо, это доставляло ему большое удовольствие. Выйдя на берег, барсук отряхивался, затем с тихим ворчанием снова лез на горку. Наблюдавшие за ним маумы не могли удержаться от веселых улыбок.

Вдруг после очередного купания барсук поспешил выбраться на берег. Его жесткая шерстка на этот раз была вздыблена, а острая мордочка оскалена. Кто мог встревожить барсука, недоумевали маумы, вглядываясь в потемневшие воды запруды. Тем временем барсук взобрался на обрыв и, не торопясь, засеменил к кустам.

Маумы не стали его преследовать: они были сыты. К тому же в этот момент вблизи них появился новый зверь. Это был молодой бобр. Темно-коричневая шерстка плотно прилегала к его округлому тельцу. Во всех направлениях в воде шныряли бобры: колония их к вечеру оживилась.

Вдруг молодой бобр на берегу забеспокоился и прекратил расчесывать лапками шерстку. После небольшого раздумья он нерешительно двинулся к воде, но тут же остановился. Навстречу ему на берег вылез длинный, приземистый зверь, в котором маумы узнали речную выдру. Вот, значит, кто заставил убраться барсука! При виде хищницы Зей невольно вспомнила детство и напугавшего ее бобра, но выдра выглядела страшнее. Ловкая хищница кружила вокруг молодого бобра, все дальше и дальше отгоняя его от берега.

Неуклюжий грызун рвался к воде: только там было его спасение, но выдра всякий раз преграждала ему путь. Бобр быстро поворачивался к ней мордой, разевая пасть, выставляя вперед мощные резцы. По-видимому, выдра была опытным бойцом и хорошо знала силу этих долотообразных зубов. Она быстро перебегала с места на место, всякий раз стремясь напасть на бобра сбоку или сзади. Ее стремительные движения приводили в замешательство не очень ловкого на суше противника, однако вцепиться в него выдре не удавалось. Жалобные вопли молодого бобра переполошили его сородичей. Со стороны запруды послышались ответные крики. Вскоре на поверхности воды зачернели головы плывущих к берегу бобров. Нападения выдры стали энергичнее: она торопилась покончить с бобром до появления здесь его многочисленных собратьев. Неожиданно она отбежала в сторону, освобождая путь к воде. Бобр не преминул воспользоваться этим, но выдра в два прыжка догнала его, сильным толчком опрокинула на спину и тут же задушила.

Меткий удар копья Долла навсегда прекратил разбой хищницы. Маумы были довольны: они приобрели сразу две шкурки и вкусное бобровое мясо.

С высокого холма, который заканчивался обрывом, открывался широкий обзор. Это место облюбовал Шэрк, рослый пятигодовалый бурый медведь с золотисто-коричневой шерстью. Отсюда зверю удобно было наблюдать за своими лесными владениями. Как и все бурые медведи, Шэрк не отличался остротой зрения, но то, чего не могли увидеть его небольшие коричневые глазки, легко обнаруживал нос. Черные ноздри зверя всегда были в движении. С характерным посапыванием он втягивал воздух, стараясь уловить и разгадать все принесенные ветерком запахи.

Сегодня Шэрк появился над обрывом раньше обычного. Неяркие лучи только что поднявшегося из-за горизонта солнца скользнули по пушистой шкуре медведя, обласкав его. Зверь медленно опустился на землю и растянулся во весь рост. Его квадратная голова покоилась на передних лапах. Морда была направлена в сторону лесной долины, которая раскинулась внизу под обрывом.

После холодной ночи природа радостно встречала день. Звонко щебетали птицы, в воздухе жужжали насекомые. Но все это мало занимало Шэрка: его внимание было сосредоточено на звуках, несшихся из долины. Правда, когда возле самой морды медведя появилась колонка муравьев, тащивших дождевого червя, Шэрк не удержался — высунув длинный розовый язык, он слизнул муравьев вместе с их добычей. Но проделал это Шэрк скорее машинально, по укоренившейся привычке лакомиться, когда к этому представлялась возможность… Его уши и нос ни на минуту не оставались в покое, стараясь разузнать все, что творилось там внизу, в долине. Шэрк уже давно учуял медвежий запах, принесенный ветерком. Один раз в году, именно в этот месяц, он терпел присутствие чужих медведей в своих личных владениях. Древний, как сама жизнь, инстинкт подсказывал ему, что его четвероногим собратьям дозволено в эти дни путешествовать во всех направлениях в поисках подруги.

Слышавшийся из долины глухой рев сцепившихся соперников будоражил Шэрка. На хребте зверя топорщилась густая шерсть, порой из глотки его вырывалось негромкое ворчание. Но он, как и раньше, продолжал неподвижно лежать на самом краю обрыва.

Шэрк не был трусом, и схватка с сильным противником не смущала его. Отец Шэрка был исполинским пещерным медведем, мать принадлежала к более мелкой лесной породе, но отличалась свирепостью и нередко предпочитала мясную пищу растительной. От отца Шэрк унаследовал рост и силу, а от матери — смелый нрав. Шэрк не боялся спуститься в долину, но его удерживало здесь другое. Ровно год назад на этом самом холме он повстречал молодую темно-бурую медведицу. Шэрк и теперь ждал ее прихода. Неожиданно внимание его привлекла лосиха с двумя детенышами; они появились из-за куста внизу под обрывом. Лосиная семья торопилась покинуть лес, в котором слышались голоса рассвирепевших хищников.

Лосиха уже собралась двинуться в путь, как вдруг впереди послышался шум драки и на тропу кубарем выкатился тощий медведь. Это был еще совсем молодой самец с несоразмерно длинными шеей и лапами. Оглушенный падением, он не сразу поднялся. Из груди его по временам вырывались жалобные звуки. Но вот он встал на задние лапы и принялся передними почесывать ушибленные места.

Когда молодой медведь заметил стоявшую в нескольких шагах от него лосиху с детенышами, он даже попятился от неожиданности. Но вскоре послышалось его сердитое ворчание, по-видимому означавшее, что не всегда, мол, он будет отступать, что есть и послабее его… Лосиха, однако, не трогалась с места; ее пристальный взгляд и приподнятое копыто передней ноги озадачили молодого медведя. Он в нерешительности присел на задние лапы. До сих пор ему не приходилось охотиться на лосей. Врожденная осторожность заставляла молодого медведя не торопиться с началом военных действий. Лосиха по-прежнему стояла не шевелясь, к бокам ее прижимались детеныши. Она многое повидала на своем веку: недавно на ее глазах погиб самец-лось в схватке с крупным медведем. Лосиха выжидала, готовая встретить врага сокрушительными ударами передних копыт.