Ольга Елисеева - Наследник Тавриды

— Меня вы, должно быть, видели, Александр Иванович, — начал гость. — Я дирижер Дзанотти. Позвольте представить моих спутниц. Княгиня Вера Петровна Гагарина. Княжна Варвара Дмитриевна Волконская, — дамы кивнули. — Нас привел к вам весьма необычный случай.

Казначеев сделал внимательное лицо.

— Княгиня устраивает у себя в доме детские музыкальные праздники. Она содержит танцкласс мсье Резголя. Я имею честь аккомпанировать на рояле. Вчера, в половине пятого, когда веселье было в разгаре, произошло событие… из ряда вон выходящее… необъяснимое…

— Ах, — воскликнула Вера Петровна, — что же теперь будет? Без моих вечеров малышам негде научиться правильно себя держать! Все испугаются, перестанут к нам ездить. Класс придется закрыть. Кто-нибудь из богачей перекупит Резголя. А я… я останусь одна. Вы не можете себе представить, молодой человек, что значит для меня этот класс!

— Тетя, — остановила ее спутница. — Мы ведь ничего не рассказали. Господин полковник нас не понимает.

«Хоть у кого-то голова на месте!» — вздохнул Казначеев.

— Так вот. — Дзанотти решительно одернул фрак. — Вчера, в половине пятого, в зале вдруг погас свет. Разом все свечи потухли! Воцарилась тишина. И в ней мы услышали, как по лестнице шелестят чьи-то шаги, раздаются еле уловимые голоса. Потом — шуршание по паркету сотен легких ног. Шелковые юбки, атласные башмачки. Мы стояли скованные ужасом, а вокруг нас точно скользили невидимые гости — вздыхали, плясали, перешептывались. Все смолкло так же внезапно, как началось. Слуги зажгли свет. Но праздник был сорван, дети подняли плач, родители развезли их по домам.

В жизни Казначеев не слышал ничего нелепее. Ему предлагалось вести войну с привидениями. Если бы не почтенный вид дирижера, крайняя горесть княгини и энергичное, здравое кивание ее племянницы, полковник бы решил, что над ним подшучивают.

— Чего же вы от меня хотите? — озадаченно спросил он.

— Разберитесь, умоляю вас. — Гагарина начала ломать руки. — При порядочной власти разве могут в городе твориться такие вещи?

Саша должен был согласиться, что нет.

— А раньше подобное происходило? — осторожно осведомился он.

— Нет, конечно! — в разговор вступила княжна. Пока Дзанотти рассказывал, она лицом, жестами и взглядом живых голубых глаз подтверждала каждое слово. — Но этот дом, он вообще странный. Я приехала сюда из Ярославля по вызову тети. Так вот у нас…

— Меня не интересует, мадемуазель, что у вас в Ярославле, — оборвал ее Казначеев. — Чем странен дом вашей тетки?

Княжна хотела обидеться. Но поскольку попала в центр внимания, решила не упускать случая.

— Он выходит на море, и сильный ветер, бывает, творит чудеса. То задует свечку. То книгу перевернет. То начнет двигать стулья. Сквозняки свирепые. Но не в этом дело. Воздушная тяга такова, что не знаешь, откуда в следующую минуту подует. Вроде все закрыто, а веет из самых неожиданных мест. Особенно из гроба.

— Из какого гроба?

— Ну да, — подтвердила княгиня. — У нас есть комната, развернутая к стороне моря. Высокая и узкая, как склеп. Ее все зовут гробом. Там никто из прислуги не хочет жить. Да и днем туда заходить страшновато. Иной раз слышны голоса, даже стоны и плач. А потом вдруг смех и будто бы пьяное пение. Но уверяю вас, она совершенно пуста.

У Саши мурашки пробежали по спине. Но он напустил на себя серьезный вид.

— У вас под домом большие подвалы?

— Вы шутите? — переспросила княгиня. — Громадные. Весь город построен на катакомбах. У нас тоже пустоты, образовавшиеся от выемки камня.

— А они соединяются с другими ходами?

— Не знаю, наверное. Там везде можно пролезть.

Казначеев с облегчением вздохнул.

— Тогда сквозняки понятны. Но вот голоса мне не нравятся. В городе полно всякого сброда, а вы живете на каких-то средневековых криптах, в которые всякий вор может забраться. Оттуда беспрепятственно к вам в дом.

Княгиня встрепенулась. Похоже, ей до сих пор не приходило в голову ничего подобного.

— Ходы из остальной системы катакомб в ваш подвал надо заложить камнями, — сказал Казначеев. — Но сначала я попросил бы у вас разрешения осмотреть их.

— Милости просим, — развела руками Гагарина.

При этом Саша заметил, как в глазах ее спутницы мелькнул веселый огонек. Они поднялись и вместе двинулись к выходу. Только тут выяснилось, что княжна Волконская чуток кривобока. Ее полнота скрадывала этот недостаток. Но совсем изгладить его не представлялось возможным. Оттого-то девушка и держалась командиром, что приличествующее ее возрасту застенчивое кокетство было бы смешно. Она опекала тетку и, видно, приехала из ярославской глуши, чтобы стать домоправительницей в хозяйстве богатой родни.

Выйдя из канцелярии, спутники сели в экипаж. После пяти в Дерибасовском саду становилось скучно. Ветер с моря дул шквалами, и сухие длинные стручки акаций стрекотали, как кастаньеты. Доставив Дзанотти на квартиру напротив отеля «Норд», коляска покатила к дому Гагариной. Это был красивый особняк, одиноко возвышавшийся, подобно утесу, среди бурного моря скрюченных кустов сирени. Войдя в дом, Казначеев с удовольствием убедился, что слуг тут достаточно и бедных дам есть кому защитить в случае ночного налета из-под земли.

— Ну, ведите меня в гроб, — потребовал он.

Хихикая и делая страшные глаза, Варвара Дмитриевна повела гостя на второй этаж. Целый выводок горничных со свечами следовал за полковником.

— Вот, — княжна сделала широкий жест. — Проклятье нашего дома.

Тетя неодобрительно воззрилась на нее. Но девушка не смущалась. Как видно, ей и самой было любопытно наконец попасть в комнату, о которой ходило столько слухов. Как и предупреждала хозяйка, помещение оказалось пустым. Даже голым. Каменные стены никогда не были забраны ни обоями, ни даже побелены. Грубые плиты нарочито обнажали свои шершавые грани. Ступенчатый потолок напоминал гробницу. На пыльном полу еще можно было разобрать линии пентаграммы, нарисованной белой краской.

— Мадам, ваш муж был масоном? — деловито осведомился Саша.

— Да, — отозвалась та. — Но он умер еще до указа государя о запрещении лож. Надеюсь, вы не собираетесь спросить с меня…

— Нет, нет, — остановил ее гость. — Просто эта комната, вероятно, использовалась как камера ожидания. Отсюда должна быть лестница в другие помещения.

— Под окном плита не вмазана в пол. Ее приподнимают. Там есть кольцо.

Саша пересек помещение, нашел люк, о котором ему говорили, и поднял его. Известняк — не самый тяжелый в мире камень. Пылищи, конечно, многовато. Зато искомая лестница открылась его глазам сразу. Внизу царила темнота.

— Мне должен кто-то светить, — окликнул полковник женщин, застывших на пороге.