Александр Дюма - Капитан Поль

В праздной толпе выделялся один молодой человек; с беспокойством расспрашивал он всех и каждого об этом фрегате: видно было, что по какой-то причине таинственный корабль очень его интересует. Сначала этот молодой человек привлек внимание своим изящным мушкетерским мундиром, ведь всякому известно, что эти королевские телохранители редко выезжают из столицы; но вскоре любопытные убедились, что тот, кого они сочли за приезжего, — молодой граф д’Оре, последний отпрыск одного из древнейших родов Бретани. Замок, где жила его семья, возвышался на берегу Морбианского залива, в шести-семи льё от Пор-Луи. Семейство состояло из маркиза д’Оре, несчастного помешанного старика, кого уже лет двадцать никто не видывал за пределами его владений; маркизы, женщины строгих нравов, старинного рода и чрезвычайно надменной; юной Маргариты, кроткой девушки семнадцати-восемнадцати лет, бледной и нежной, как цветок, имя которого она носила, и графа Эмманюеля, только что выведенного нами на сцену; вокруг него собралась толпа: ее всегда привлекают знатное имя, блестящий мундир и благородная небрежность манер.

Однако те, к кому он обращался, при всем желании не могли дать ему ясного и определенного ответа, ибо всё, что они знали о фрегате, сводилось к своим или чужим догадкам. Граф Эмманюель собрался уже уходить, как вдруг увидел приближающуюся к молу шести весельную шлюпку; командир ее не мог не привлечь внимания собравшихся на берегу, и без того изнывавших от любопытства. Это был молодой человек в мундире лейтенанта королевского флота. На вид ему казалось не более двадцати-двадцати двух лет. Он сидел или, лучше сказать, полулежал на медвежьей шкуре, небрежно опираясь рукою на руль, а рулевой, по прихоти своего начальника оставшись без дела, сидел на носу лодки. Само собой разумеется, как только шлюпку заметили, все взоры устремились к ней в последней надежде получить столь желанные сведения.

Посланная вперед еще одним усилием гребцов, шлюпка, немного не достигнув берега, где собрались жители Пор-Луи, врезалась в песок в восьми или десяти футах от них, так как мелководье не позволило ей подойти ближе. Два матроса тотчас встали, сложили весла и прыгнули в воду, доходившую здесь до колена. Молодой лейтенант медленно поднялся, подошел к носу; матросы подхватили его на руки и бережно понесли к берегу, чтобы ни одна капля воды не попала на его элегантный мундир. Сойдя на берег, он приказал шлюпке обогнуть косу, выдававшуюся здесь еще на триста или четыреста шагов, и ждать по другую сторону батареи. Затем он остановился на минуту, поправил прическу, немного растрепавшуюся из-за способа передвижения, к которому он вынужден был прибегнуть, после чего, напевая французскую песенку, пошел прямо к воротам форта и скрылся за ними, слегка кивнув часовому, отдавшему ему честь.

Кажется, в портовом городе отнюдь не диковинка, что морской офицер сошел с корабля на берег и пошел в крепость; между тем во всей толпе, собравшейся на молу, не было, пожалуй, ни одного человека, кто бы не подумал, что визит к коменданту крепости имеет какую-то связь с таинственным фрегатом. Поэтому, когда молодой человек вновь появился в воротах, там собрался такой тесный круг зрителей, что офицер, очевидно, подумал: уж не очистить ли себе путь тросточкой, которая была у него в руке; однако, махнув ею раза два или три так, что послышался свист, он внезапно остановился. Заметив графа Эмманюеля, чей блестящий мундир и благородные манеры так отличались от бедной одежды и простой внешности тех, кто его окружал, он пошел к нему навстречу в ту самую минуту, как тот сделал несколько шагов, чтобы приблизиться к лейтенанту. Они переглянулись и, мгновенно оценив друг друга, поклонились с благородной вежливостью и светской непринужденностью, отличавшей молодых сеньоров того времени.

— Черт возьми, дорогой земляк, — обратился лейтенант к мушкетеру, — я предполагаю, что вы, так же как и я, француз, хотя встречаю вас в стране гиперборейской и если не совсем дикой, то, по крайней мере, порядочно варварской! Скажите мне, ради Бога, что во мне такого странного, из-за чего мое появление привело в волнение весь город? Или морской офицер считается в Лорьяне такой невидалью, что способен возбудить внимание всех без исключения нижнебретонских туземцев? Вы меня этим очень обяжете, и мне весьма приятно будет воспользоваться первым случаем, чтобы оказать и вам услугу.

— Это несложно, — ответил граф Эмманюель. — В этом любопытстве нет ничего оскорбительного ни для вашего мундира, ни для вас самих; в доказательство скажу вам, дорогой собрат — ибо по вашим эполетам я вижу, что мы носим почти одинаковый чин в вооруженных силах его величества, — я разделяю любопытство, в котором вы упрекаете этих добрых бретонцев, хотя у меня, вероятно, гораздо больше причин заняться решением той задачи, которая их так занимает.

— Если я могу помочь чем-нибудь в вашем исследовании, — ответил моряк, — то мои познания в алгебре к вашим услугам; только здесь не совсем удобно заниматься математическими доказательствами. Если вам угодно, отойдем немного от этих славных людей, ибо они способны лишь запутать наши вычисления.

— Весьма охотно, — ответил мушкетер, — тем более что, если я не ошибаюсь, вы, идя в эту сторону, будете ближе к вашей шлюпке и матросам.

— О, об этом не беспокойтесь! Если вам не по пути, то пойдемте куда хотите. Мне торопиться некуда, а людям моим тем более. Вот здесь можно свернуть, если вам угодно.

— Нет, нет, напротив, пойдемте вперед и будем держаться берега. Так будет удобнее обсудить вопрос, о котором я хочу говорить с вами. Пойдемте по этой косе, пока под ногами будет земля.

Молодой моряк молча последовал за графом д’Оре с таким видом, словно ему совершенно безразлично, куда идти. Двое молодых людей, только что впервые встретившиеся, шли, взявшись под руку словно друзья детства. Дойдя до оконечности мыса, вдававшегося в море, подобно наконечнику копья, на двести-триста шагов, граф Эмманюель остановился и, указав рукой на таинственный фрегат, спросил:

— Знаете ли вы, что это за корабль?

Моряк бросил на своего нового знакомца быстрый испытующий взгляд. Равнодушно поглядев на море, он ответил:

— Это, как видите, красивый тридцатидвухпушечный фрегат, он стоит с зарифленными парусами, на кормовом якоре, чтобы можно было выйти в море по первому сигналу.

— Извините, — улыбнулся Эмманюель, — я не о том вас спрашиваю. Мне совершенно безразлично, сколько на нем пушек и на каком якоре он дрейфует — так, кажется, по-вашему?

Здесь в свою очередь улыбнулся моряк.

— Но мне хотелось бы знать, — продолжал граф, — какой нации принадлежит этот фрегат, куда он идет и как зовут капитана.