Станислав Рем - Двадцатое июля

— Ты, Абакумов, дурак или прикидываешься? — Берия застыл в ожидании ответа, однако руководитель Смерша молчал: он действительно не знал, что и как ответить на подобный выпад. Берия решил прийти на помощь: — Если в Германии, прямо в Ставке, покушаются на Гитлера? Его же люди! Ты понимаешь, чем это может обернуться у нас? Или забыл уже тридцать седьмой год?

Абакумов не забыл.

…11 июня 1937 года советское телеграфное агентство, чаще именуемое аббревиатурой ТАСС, передало сообщение, моментально ставшее сенсацией. По приказу народного комиссара внутренних дел Ежова НКВД арестовало восемь генералов Красной армии. В их числе оказались Маршал Советского Союза Тухачевский, командарм 2-го ранга Корк, командармы 1-го ранга Якир и Уборевич, комкоры Путна, Эйдеман, Примаков, Фельдман. Был арестован и армейский комиссар 1-го ранга Гамарник Ян Борисович, с которым Абакумов был знаком лично.

Сообщение вышло 11-го, но суд состоялся сутками раньше. 10-го июня. Судебное заседание началось в десять утра, а закончилось в девять вечера, спустя одиннадцать часов. Все обвиняемые сознались в том, что занимались шпионажем в пользу немецкого верховного командования.

Той же ночью их расстреляли.

Абакумов присутствовал на том суде. И до сих пор не мог поверить, что Тухачевский, герой «гражданки», являлся врагом народа. Но Вышинский… Он-то ведь врать не мог! Да и взводом расстрела командовал потом сам Блюхер. Герой Гражданской, соратник Тухачевского. Уж он-то тем более не мог ошибаться. Так что чем черт не шутит. Может, в Москве и впрямь затевается сейчас некое подобие берлинских событий? С наших умников станется…

— Абакумов, о чем задумался? Если о бабах, то сейчас не время. — Берия сдвинул шторы в стороны. Первые лучи утреннего солнца ворвались в комнату. — Мы тут провели кое-какую работу. Усилили посты в Кремле и во всех важных структурах. Милицейские наряды получили инструктаж, как вести себя в случае непредвиденных ситуаций. Но кто у нас работает сегодня в милиции? То-то и оно. Подростки, девчонки и инвалиды, комиссованные по ранению. В одном ты прав: война действительно заканчивается. А потому даю тебе раз-решение на усиление оперативных составов бойцами Красной армии. Так что подключай своих людей, пусть ищут и везут в столицу самых лучших спецов. Тех, кто и до войны хорошо зарекомендовал себя в оперативной работе. Определи на проживание в Подмосковье. Транспортом для них тебя обеспечим. Для начала пусть возьмут на себя патрулирование города. А там поглядим. Чует мое сердце, что в скором времени они нам пригодятся…

Мюллер сразу прошел к мастеру цеха и, не тратя время на приветствие, громко, стараясь перекричать производственный шум, крикнул:

— Мне нужен Бургдорф! И немедленно!

— Но, — мастер посмотрел на знаки различия на кителе высокого гостя, — господин генерал, он уже ушел.

— Когда?

— В половине шестого.

— А рабочая смена у вас до которого часа?

— До девятнадцати часов.

Мюллер снял с головы фуражку и принялся протирать ее носовым платком.

— У вас здесь что, свободное посещение? Хочу — прихожу, хочу — ухожу?

— Никак нет, господин генерал, — голос мастера дрожал от страха. — Все рабочие несут трудовую повинность, как и полагается.

— А почему Бургдорф ушел раньше положенного срока?

— Корректор Бургдорф сказал, что очень плохо себя чувствует.

— Плохо себя чувствует, говорите? — Мюллер вернул головной убор на место. — А он у вас что, кисейная барышня?

— Никак нет, господин генерал. Но в последнее время довольно часто жаловался на, простите, кишечный тракт.

— На что?І

— На живот.

— У вас, судя по всему, платят хорошее жалованье, раз ваши сотрудники могут позволить себе жаловаться на живот. — Мюллер мысленно обругал себя: нужно все-таки уметь сдерживаться. — Он уехал один? За ним приезжали?

— Никак нет. Один. Переоделся, собрал свои вещи и ушел.

Мастер солгал. На самом деле к Бургдорфу приезжали. Буквально за полчаса до появления этого любопытного генерала. И если шефа гестапо мастер в лицо не знал, то с начальником крипо Артуром Небе, приехавшим за Бургдорфом, был знаком лично. Впрочем, Небе тоже опоздал: Бургдорф ушел чуть раньше. Просто напоминание Артура кое о каких делах давно минувших дней напрочь изгладило из памяти мастера факт его приезда.

Мюллер меж тем осмотрелся. Да, давненько он не бывал в рабочей обстановке. И все-то ведь знакомо: стучит, двигается, перемещается. И голова ни за что не болит: отработал свою смену и — вольная птица.

— Господин группенфюрер, — штурмбаннфюрер Шульц отозвал Мюллера в сторону, — у нас труп.

— Где?

— В разрушенном доме неподалеку от фабрики. Труп свежий. Всего несколько часов прошло…

— Идемте. — Мюллер, не попрощавшись с мастером, порывисто направился к выходу.

Тело убитого, наполовину засыпанное битым кирпичом и щебнем, лежало внутри разрушенного здания мастерской. К приходу Мюллера возле покойного уже стояли три следователя из крипо.

Мюллер склонился над покойником, внимательно всмотрелся в плохо выбритое лицо. Нет, это был не Бургдорф.

— Удар нанесли сзади, — поделился гипотезой один из следователей. — Тяжелым металлическим предметом. Смерть наступила мгновенно.

Самый молодой из троицы проверил одежду мертвеца:

— Похоже на ограбление. В карманах пусто, даже мелочи нет.

Следователь накинул на лицо покойного полу его пиджака. Сзади к шефу гестапо приблизился Мейзингер. Мюллер узнал его, даже не оглядываясь: столь устойчивый аромат чеснока мог принадлежать только ему.

— Ладно, поработайте с трупом еще. Местность вокруг осмотрите. Опрос произведите. Вдруг кто-то что-то видел. Мне что, учить вас надо? — неожиданно сорвался на повышенный тон Мюллер и, крепко сжав локоть Мейзингера, повел его в сторону Одера.

— Что-то случилось, Генрих?

Мюллер ответил на вопрос, лишь когда они удалились от места преступления на довольно приличное расстояние.

— Да. Ты читал документы, изъятые у Гизевиуса?

— Нет. Только просмотрел на ходу. Довольно прелюбопытная информация, кажется. Чувствую, у нас скоро будет много работы.

— Ничего необычного не приметил? Кроме, естественно, информации.

— Почерк на некоторых страничках показался мне знакомым.

— Молодец. Наблюдательный. Чей почерк, узнал?

— Нет. — Мейзингер сокрушенно покачал головой.

— Тогда лучше вообще забудь о том, что видел. — Мюллер остановился и еще крепче сжал локоть напарника. — Начисто забудь. В том числе и о знакомом почерке.

— Без проблем. — На самом деле Мейзингер узнал почерк рейхскриминальдиректора, полковника полиции Артура Небе. Он не раз получал от начальника V управления письменные указания, поэтому почерк его знал хорошо. — Как скажешь.