Вера Космолинская - Драконье царство

— Что же мне делать?

А ты думал, это будет просто? Или хотя бы возможно? Даже взять ее с собой было бы проще. Так же как было жениться на ней.

— Быть королевой, — сказал я совершенно неожиданно для себя самого. И подумал, не пожалеть ли об этом. Но не стал этого делать.

Перестав всхлипывать, Гвенивер отстранилась от меня — просто чтобы посмотреть большими потрясенными глазами.

— И самой быть сказочной. Немного.

— Артур!..

— Что, милая?

— Что должно случиться?!

— Только то, что должно, Гвенивер. Только то, что должно. Это случается в жизни каждый день…

— Пока еще ты здесь… — она решительно потянула меня за воротник. — Я не позволю тебе больше говорить, и лгать!..

Я хотел бы сказать ей еще многое, в том числе и о том, что однажды она спасла меня от безумия, но любое «слово изреченное есть ложь», и иногда лучше обойтись без них. Если можешь выразить то, что чувствуешь — как-то иначе.

Друид и епископ, Бран и Блэс, приглашенные ко мне одновременно, переглядывались, как обычно, дружелюбно-задиристо.

— Рад видеть вас обоих! — приветствовал я. — И поверьте, я позвал вас по очень важному делу. Я хочу составить завещание. Вернее, я его уже составил. А вы — будете его свидетелями и хранителями. И знать о нем будете пока только вы. Я знаю, что могу вам доверять.

Челюсть Блэса отвисла, а глаза потеряли всякую осмысленность. Но он быстро совладал с собой, и даже вернул подбородок на место.

— Какой предусмотрительный юноша… — кивнул он одобрительно, и фамильярно ткнул друида в бок, чтобы тот с ним согласился.

Бран забавно округлил глазки-буравчики — они по-прежнему смотрелись очень маленькими и темными, но очень круглыми.

— А как же Мерлин?! — заинтригованно воскликнул спохватившийся епископ.

— Мерлин? — я невольно хохотнул от такого интереса именно епископа. — Он слишком не от мира сего, чтобы заниматься его делами… — я увидел, что Бран собирается что-то возразить, и добавил: — и дальше. С него уже хватило одного завещания. А это — дело для вас. — Они забавно подпрыгнули в своих креслах, приняв очень чинный и внимательный вид. — И для нас — почти простых смертных.

Они спорили. Спорили довольно яростно и долго, и не понимали, что происходит. Я объяснял. Тоже долго. И как мог — отчетливо…

Наконец они утерли пот со лбов и утомленно удалились, надеясь, что вся эта блажь потеряет всякий смысл через годик-другой сама собой. И уж им-то точно не придется заботиться об исполнении всего этого. В конце концов, это они — в преклонных летах, а я успею еще сто раз одуматься, пока доберусь до столь же почтенного возраста, когда это начнет иметь какое-то значение.

— Ну и как? — поинтересовался Мерлин, увлеченно обмакивая перо в чернильницу. — Что именно ты там написал в завещании и кому оставил корону?

Я поведал, в общих чертах.

Мерлин расхохотался и весело отбросил перо.

— Стандартный идиот! — восхитился отец. — Ну и как ты себе это представляешь?

Я обиделся.

— Как бы разумно все ни было написано, все равно в итоге все пойдет не так. Я не считаю настоящего Мерлина стандартным идиотом, но вышло у него все так себе!

Отец только посмеивался.

— Поступай как хочешь — это твоя сказка.

Я ведь говорил, что он «не от мира сего»?

— Вот так и поступаю, — огрызнулся я. — Я помню твою распрекрасную теорию, что дети должны сами набить себе все свои шишки. В некотором роде, я предоставляю им то же самое.

— Наверное, это можно рассматривать и так, — ехидно согласился отец, пожав плечами.

«И никогда не знать, на что опереться, — подумал я, дуясь. — Или от чего оттолкнуться. Или что именно сломать…» Ну что ж, у всего на свете есть свои недостатки.

— И еще, я совершенно не собираюсь все это себе «представлять». Просто, надеюсь, знаю и чувствую, к чему клоню. А если ошибаюсь, значит, разберутся сами. В конце концов, это их вселенная, и их сказка, даже не моя.

— Ты теперь — изрядная ее часть.

— Так же как и ты. А вернее, только их представление о нас всех. И они вызвали нас так же, как мы вызываем грозу. Если, конечно, мы это делаем…

— Если…

— А возможно, мы вообще не живем, и нас не существует…

— С определенной точки зрения…

— Да нужна нам эта точка зрения? А вот в другом смысле ее поставить стоит. «Никто не может сказать, был ли счастлив человек, пока он не умер».

Карлион «был проследован без остановок». И мягко говоря, по линии, значительно отклонявшейся от предполагаемого официального курса — весьма сильно на юго-запад. Настолько сильно, что оказался на противоположном острие воображаемого треугольника, вдоль подошвы которого мы двигались. Первая часть пути оказалась спокойной, но уже вскоре стало ясно, что мы движемся совсем не туда, куда было объявлено, и в какой-то момент начались небольшие приключения.

Одно из них должно было походить на обычное нападение разбойников. Но не походило. Больше походило на расстроенную торжественную встречу. Засада изнывала в ожидании за холмом, пока мы, сделав круг, не посмотрели на них с другой стороны, и не продолжили путь дальше.

— Предсказуемо, — скучающе заметил Ланселот. — Не могли придумать чего-нибудь поинтереснее?

— Что, например? Приготовить минное поле? Поставить зенитки? Кстати, какие-нибудь волчьи ямы еще вполне могут подвернуться. А вот если в дело пойдут какие-нибудь катапульты с горящей смолой, тут народ может почуять что-то неладное.

— Можно подумать, что он и так ничего не заподозрит.

— Так будет больше сомнений в неискренности, успокаивающих совесть. В конце концов, в жизни и так проблем немало, чтобы еще отвлекаться на всякую большую политику.

— На мой взгляд, разумнее всего было бы тихое и мирное отравление, — рассудил Ланселот. — Чем-нибудь не быстродействующим. Тогда и вовсе концов не найдешь!

— Разумнее, конечно, но вдруг какие-нибудь колдуны успеют догадаться и вмешаться? Или мы сами догадаемся и еще натворим дел?

— А мы и так можем натворить. Даже если нас не травить.

— Вне всякого сомненья. Я бы даже сказал — в особенности, если не травить.

Итак, отрядец у нас был небольшой — всего около тридцати человек. Не только чтобы минимизировать потери, но и затем, чтобы это, отчасти, провоцировало того, кто пожелает, на активные действия. И вместе с тем, легкость для маневров, и меньше свидетелей… для чего меньше свидетелей? Абсолютно для любого возможного поворота дел.

Ланселот зевнул, шурша, вытащил из сумки карту, развернул, и после нескольких минут внимательного изучения, небрежно обронил:

— Кстати, мы только что проехали Солсбери.

Я безмятежно кивнул. Ланселот глянул на меня раз, другой, потом кашлянул.