Вера Космолинская - Смех баньши

— Эй, — окликнул я его беззаботно-дружелюбным тоном. — Что это было?

Послышались еще щелчки и начали отворяться двери и других кают. Прочим пассажирам тоже было интересно, с какой такой стати они вдруг ощутили себя горошинами в погремушке. Особенно обозлена была потрясающе эффектная чернокожая сирианка — ее сверкающий всеми цветами радуги наряд оказался густо обсыпан пудрой, а флакончик с лаком для ногтей она поймала уже тогда, когда он, будучи открытым, свалился ей в декольте, где лак и высох, согласно обещаниям производителя «со сверхсветовой скоростью». Пострадавшая рвала и метала, и грозилась подать на компанию в суд с целью возмещения морального ущерба. Другой пассажир случайно отдавил лапу своей уткособаке, и та больно ущипнула его зубастым клювом. Владелец посчитал, что именно экипаж судна виновен в том, что он снял с животного намордник. Животное истошно крякало. В разгар возмущения корабль тряхнуло еще раз, и кое-кто, для кого первый раз пошел не впрок, оказался на полу. Мимо, отчаянно вереща, пронесся маленький попугайчик, в котором, по издаваемым звукам, любой узнал бы представителя запрещенного к добыче карликового малинового экваториального марсианского баньши. Попугайчик с размаху врезался в переборку и с похоронным стуком шлепнулся на пол, откинув перепончатые лапки. А ведь сколько уже предупреждали — марсианские баньши не переносят космических перелетов.

— Небольшие технические неполадки, — объявил охранник тоном преисполненной чувства долга робота-стюардессы и с такими же остекленевшими глазами. — Устранение их займет какое-то время! Советую всем пойти к себе и пристегнуться в амортизационных креслах…

Его перебил искусственный женский голос, доносящийся из динамиков и повторяющий эту же речь почти слово в слово.

Пассажиры, ворча, отправились пристегиваться, решив, что при такой тряске им придется плохо. На трупик попугайчика прав никто не заявил. Естественно.

Я выбрался в опустевший коридор и, придерживаясь за поручень, приблизился к охраннику.

— Что-то эти технические неполадки больше напоминают обстрел, — заметил я с самым беспечным видом.

Парнишка нервно оглядел меня, не зная, как бы лучше послать подальше.

— Вернитесь к себе, пожалуйста.

— И не упрашивайте. В таких случаях у меня обостряется клаустрофобия. — Я глянул на дохлого попугайчика. Глазки закрыты синей пленкой, клювик открыт в беззвучном писке. Первая невинная жертва. — Вы, случайно, не перевозите какую-нибудь контрабанду? Из-за чего вас могла бы, скажем, обстреливать полиция?

Он вытаращил глаза в священном негодовании.

— Господи! Конечно, нет!

— А может быть, конкуренты решили, что вы им надоели?

— Послушайте, я не должен с вами разговаривать! Безопасность судна — это дело транспортной охраны!

— Кто бы спорил? Просто интересно. В конце концов, если мы избежим опасности, значит, все в порядке. А если нет, то вместе унесем секрет в могилу. Так что там? Полиция, коварные конкуренты, злобные кредиторы, должники?

Парень невольно нервно усмехнулся и чуточку расслабился, решив по моей болтовне и улыбке, что я не начну биться в истерике, даже узнав правду.

— Ну хорошо, — он понизил голос до шепота. — Только не сейте панику. Это пираты.

— Что? Вы серьезно?

— Угу. Вынырнули из гипера почти у нас перед носом. А ведь тут пока зона к этому запрещенная. И первым делом вывели из строя один из наших двигателей.

— Странно. Я думал, в этом секторе их никогда не бывает.

— Я тоже так думал, — почти простонал мой собеседник.

— И какие у нас шансы?

— Да вы что, нарочно издеваетесь? — выдав тайну и переложив ее бремя на мои плечи, бедняга начал совсем расклеиваться. — Они вооружены как настоящий военный корабль! Мы можем только вести переговоры, которые нам навязали, и тянуть время, пока не появится полицейский патруль. Наверное, в этом секторе пиратов быстро засекут. А может, и нет — их тут слишком давно не было. И в любом случае, если мы не договоримся, они могут успеть нас уничтожить и опять совершить прыжок в безопасное место!

— Да… «Велик космос, черно пространство между звездами», — пробормотал я цитату из стиха, известного так давно и ставшего штампом, что никто уже не помнил автора.

Корпус корабля завибрировал, что-то отдаленно заскрежетало.

— Они пристают, — пробормотал себе под нос молодой охранник. — Не знаю пока, на чем мы поладили и поладили ли вообще. Но, наверное, поладили. Ведь так-то они нас взорвать уже не могут…

«Если это вообще пираты», — подумал я. Доверие к людям не самая сильная моя черта.

Мелодичный голос в динамиках, перекрывающий шипение блокируемых кают, попросил всех сохранять спокойствие. Я почувствовал, что поручень под моей рукой стал скользким.

Приемник в ухе охранника ожил и зашипел. Тот невольно поднял к нему руку, вслушиваясь, потом затаил дыхание и бросил на меня быстрый, одновременно испуганный и оценивающий взгляд.

— В чем дело?

— Н-ни в чем.

На дальнейшее я отреагировал вполне спокойно, все равно не зная, что можно сделать, находясь в этой летающей консервной банке. Дождался, пока он выхватит бластер, потом перехватил его руку, прежде чем он успел навести его на меня, и отобрал опасную игрушку. Он даже не додумался сперва отодвинуться. Малыш был в своем деле новичком и мог быть опасен просто по неопытности — одно мгновение сдавших нервов, и я даже не узнаю, почему это случилось. Он протестующе пискнул, но тут же умолк с несчастным видом, когда его оружие оказалось направленным в сторону, обратную моей.

— Без паники, дружок. Должно же быть твоему поведению какое-то разумное объяснение. Какого черта тут творится?

— Пожалуйста, не стреляйте…

— Пожалуйста, не хнычь. Просто скажи — в чем дело?

— Они требуют выдать вас. Говорят, вы один из них — обокрали их и сбежали. Это правда?

Я чуть не выронил бластер.

— Что за чушь! С чего ты вообще взял, что они говорили обо мне?

— По описанию: темно-рыжие волосы, — я бы предпочел определение «медные», — глаза странного цвета — не зеленые и не карие, будто мозаика — трудно не узнать, — похожий цвет, вроде бы, зовется болотным, — на вид лет двадцать или чуть больше, — двадцать один на самом деле, если не считать нескольких лет, проведенных не в своем времени и даже не в своей голове, — и главное — выдаете себя за историка с «Януса» — черный с серым мундир и значок золотой спирали! У нас на борту сейчас только один историк, вот я и подумал…

— Конечно, только один! Нас вообще — кот наплакал. Только я — настоящий. Это легко проверить, связавшись с любым приличным банком данных или прямо с «Янусом». Пошли-ка к капитану и все выясним. Давай, показывай дорогу.