Вера Космолинская - Смех баньши

Впрочем, моя комната выглядела не так уж и плохо, хотя я и успел приготовиться к худшему. Пока меня не было, Бедвир снарядил какую-то челядь и внес некоторые усовершенствования вдобавок к спартанскому убранству.

Остановившись на пороге спальни, отделяемой при желании от передней тяжелой ширмой, я в первый раз окинул критическим взглядом свое новое жилище. В голове при этом промелькнула обычная мысль: «что, если это навсегда?» Такая перспектива меня одновременно слегка ужаснула и насмешила. Передо мной была рукотворная каменная пещерка с низким сводом, почти полукруглая, в крайне упрощенном романском стиле. В углах примостились бронзовые жаровенки, покрытые патиной и вряд ли использовавшиеся в последние два-три года, но теперь украшенные язычками пламени, прогоняющими вековую сырость и испускающими сизые клочки дыма. Маленький камин пока бездействовал. Стены немного неуклюже затягивали новенькие, с еще сочными красками ковры. Ложе напоминало растерзанное животное — эклектика из медвежьей и волчьих шкур, покрытая коричнево-красными одеялами из овечьей шерсти, набросанная поверх довольно высокого дощатого помоста. «А сбитый пух в изголовье — труха от забытой плахи». Еще один выпотрошенный волк раскинулся рядом на полу как морская звезда.

— Что-то знакомое, — заметил я.

— Угу, — подтвердил Бедвир. — То, что здесь лежало и висело прежде, я велел сразу выбросить — старье, моль и блохи. Так что некоторые подарки пришлись очень кстати.

— Добрая старая традиция, — тепло одобрил я и, заприметив еще кое-что, прошел к большому сундуку, набитому одеждой. Его мы тоже привезли с собой, и он-то подарком не был, как и значительная часть его содержимого. В конце концов — кто сказал, что мне положено дышать только чужими подношениями? Пусть не воображают о себе невесть что. Небольшое вливание синтезированных драгоценных металлов не должно было сильно подкосить британскую экономику. Да и подкашивать, если честно, особенно нечего. Зато многие наверняка заподозрили, что не такое уж я и деревце без корней. На крышку сундука Бедвир выложил пару льняных полотенец и небольшой глиняный флакончик с ароматным маслом, а рядом обнаружились небольшое корытце и бадейка с немного остывшей, но еще испускающей пар водой. На ее стенке болтался ковшик с изогнутой ручкой.

— Ты уж извини, — сказал Бедвир, — ничего побольше у них не нашлось. И с горячей водой тоже как-то туго.

— Бедвир! — радостно воскликнул я, когда обрел дар речи. — Ты просто мой добрый гений! — И впрямь, черта с два дождешься такой заботы от тех, с кем знаком поближе. Такое положение вещей начало мне нравиться.

Отмывшись немного от дорожной пыли, избавившись от лишней щетины и приглушив душистым маслом вездесущий конский аромат, я откопал из сундука свеженький наряд, внезапно ощутив тягу к черному цвету. Должно быть еще и оттого, что, вдобавок к бытовым предположениям, теперь все прекрасно «знали», сколько мне лет (Артур родился шестнадцать лет назад), и мне втемяшилось таким образом добавить себе серьезности. Вот цвет плаща, скорее всего, останется неизменным уже до конца. Красный дракон есть красный дракон.

Так что мой новый наряд был черен как ночь и шкура моей лошади, хоть и покрыт в некоторых местах тонкой серебристой узорной вышивкой, а перехватывающий тунику пояс переплетался с овальными золотыми звеньями. Среди традиционных украшений в виде нескольких браслетов и цепи с крупным темным янтарем на груди, как обычно, скрывались некоторые весьма полезные в непредвиденных обстоятельствах вещи. Не то, чтобы они были так уж необходимы, скорее выполняли роль сувениров из родного дома. Я почти закончил одеваться и зашнуровывал сапоги, сложив рядом на кровати кроваво-красный плащ с золотой каймой, придавив его Экскалибуром в парадных ножнах и железным зубчатым ободком короны, от которого подумывал на ближайшее время все же отказаться, пока еще цела голова, когда в дверь постучали.

Бедвир приоткрыл дверь, и я услышал, как он с кем-то переговаривается, а Кабал стучит когтями по полу, снуя туда и сюда, возбужденный появлением нового человека. Прислушиваясь, я понял, что Бедвир пускать гостя не собирается, решившись всерьез беречь мой покой. Но из любопытства я все же высунулся в переднюю, завязав шнурок.

— Это безобразие, — бубнил из коридора отец Блэс. — В Камулдунуме нет христианской епархии! С этим надо немедленно что-то делать!..

— Разумеется, разумеется, — отвечал Бедвир. — Но ведь не прямо сейчас…

— Мне поручил это архиепископ Дубриций! Я должен ему об этом напомнить. Он ведь не забудет?..

— Отец мой, ведь ты уже говорил об этом утром…

— Чтобы он не забыл, нужно напоминать…

— Я передам обязательно.

Наконец Блэс отступил, и Бедвир с облегченным вздохом прикрыл дверь.

— Опять? — спросил я.

— Опять, — сказал Бедвир.

— И чего он хлопочет? Ведь знает, что архиепископ надумал поставить епископом в Камулдунуме кого-то из своей родни.

— Волнуется, — пояснил Бедвир. — Неуютно ему в этом языческом гнезде, вот и ратует за саму идею…

В дверь снова постучали. Я ретировался в спальню. Бедвир открыл. Это оказался Кей, интересовавшийся, как мы тут устроились. От него я решил не прятаться и зазвал их обоих в главный покой, где мы немного поболтали, делясь впечатлениями.

— Этот чертов Пеллинор совсем запустил хозяйство! — возмущался Кей. — Дали бы этот замок мне, и я привел бы его бы в чувство меньше чем за месяц. Хотя, насчет кое-чего — тут я даже не знаю, что и делать! — он покачал ногами, сидя на сундуке, и головой тоже, а его брови сошлись на переносице, что было верным признаком напряженной работы его стратегической мысли.

— А может, действительно попробуешь? — подначил я. — Если отец позволит?

— М-м-м, — Кей потер пальцем подбородок и чуть просветлел лицом. — А что, может быть…

— Подумаешь? — спросил я с коварной улыбкой.

Согласно легендам, лучше коменданта и не найти. А согласно тому, что я о нем узнал за время, прошедшее с момента нашей первой встречи — это сущая правда.

В дверь постучали.

— Я подумаю, — пообещал Кей.

Теперь заявился Бран — при виде которого Кей поспешил улизнуть — и пожелал исследовать все углы на предмет возможного скрытого наведения порчи. Пока он возил носом по стенам, что-то немелодично подвывая себе под нос, а потом начав сыпать в углах какой-то порошок, позвякивать в колокольчик и постукивать, я решил, что самое время немного прогуляться, а заодно нагрянуть с инспекцией к «трем поросятам». Бедвир подробно объяснил мне, где их найти: выйти в коридор, свернуть в самый темный угол (хоть мы находились еще дальше этого угла от общего коридора, но без странного перешейка, оставшегося от брошенной перестройки помещений), и постучать в первую попавшуюся там дверь. Так я и сделал, простучав им на двери вступление к бетховенской Патетической сонате. Галахад распахнул дверь так резко, что я чуть не рухнул внутрь, и ликующе вопросил с порога: