Роман Белоусов - Знаменитые авантюристы

Несмотря, однако, на столь удачный маскарад, Видока опознали, и он вновь оказался в башне Святого Петра. Но мысль о побеге не покидала его. И вот как-то вызывают его на допрос вместе с несколькими другими заключенными. Их всех снаружи охраняют солдаты и двое жандармов в помещении.

Один из них выходит, неосторожно оставив возле Видока свою шляпу и шинель. Другого вызывают звонком, и он тоже покидает комнату. Не долго думая, Видок надевает шляпу жандарма, его шинель, берет за руку одного из заключенных и, делая вид, что сопровождает его за известной надобностью, решительно идет к двери. Солдаты пропускают его, не говоря ни слова.

И вот Видок на воле. Но что делать без денег и без паспорта? Он решает на первое время укрыться у Франсины. Это было ошибкой. Жандармы верно рассчитали, что искать его надо у подружки. Так он снова угодил за решетку. И снова выручила Франсина. Она часто навещала его и однажды принесла трехцветную ленту, которую он попросил у нее. Из куска ленты он сделал себе пояс, остатком украсил шляпу и в таком виде смело прошел мимо часового, принявшего его за муниципального чиновника.

Когда его снова изловили, доставили в ту же проклятую тюрьму и заковали в кандалы, он узнал, что бедная Франсина осуждена на шесть месяцев за содействие его побегу.

Самого же Видока ожидала отправка сначала в парижскую тюрьму Бисетр, а оттуда на каторгу в город Брест. Каторжников, отправляемых туда, сковывали попарно толстым железным обручем, на ногах тяжелые оковы — бежать, казалось, было невозможно. Правда, арестанты партии, с которой шел Видок, предприняли было такую попытку в лесу, во время привала. Но кончилась она неудачей.

Тюрьма Бисетр — обширное четырехугольное здание, состоящее из примыкавших к нему многих построек, главная из них — пятиэтажный корпус, на каждом этаже сорок камер, для четырех заключенных каждая.

Помимо охраны на крыше день и ночь «дежурил» свирепый пес по кличке Драгун, не поддающийся ни на какие искушения. Не устоял он лишь перед куском жареной баранины, подброшенной заключенными. Пока он лакомился мясом, некоторые из них попытались бежать. За это «страж» был сослан на собачий двор, где, посаженный на цепь, без свежего воздуха и, должно быть, от угрызения совести, он вскорости подох. А люди переносили и не такое.

В тюрьме Видок познакомился со знаменитым Жаком Гутелем, кулачным бойцом, у которого брал уроки его искусства, пригодившиеся ему впоследствии.

Надо заметить, что жизнь в этой, как, впрочем, и в других тогдашних французских тюрьмах, не отличалась особо строгим режимом. И тысяча двести арестантов, которых вмещала тюрьма, вели довольно свободный образ жизни. Могли более или менее свободно передвигаться, заниматься чем хотели, лишь бы не пытались бежать. Довольно легко они сносились и с внешним миром. Многие пользовались этим, получая с воли инструменты и деньги, чтобы организовать побег.

Когда арестантов начали готовить к отправке на каторгу, для Видока все оказалось внове. И то, что у его шляпы обрезали поля, а у одежды воротник, и то, как всех сковали попарно шестифунтовой цепью, прикрепленной к общему железному пруту для двадцати шести арестантов, так что двигаться они могли только все вместе. К этой цепи каждый был прикован от ошейника в виде железного треугольника, закрепленного заклепкой.

И вот партия двинулась. Представьте себе, говорит Видок, пятьсот негодяев, большей частью пьяных (вино свободно продавали в тюрьме), горланящих песню галерников: «На нас красные куртки, вместо шляп колпаки, а галстуками мы пренебрегаем. Нам напрасно жаловаться, мы избалованные дети, и страх потерять заставляет держать нас на цепи».

Двадцать четыре дня длилось это путешествие. По прибытии в Брест всех обрядили в красные куртки и зеленые колпаки. На каждой робе — буквы GAL, на колпаке — железная бляха с номером, а на плече выжженное клеймо TF (каторжные работы). В придачу ножные кандалы.

Не буду рассказывать о том, что Видок и при этом пытался несколько раз бежать, однако неудачно. Наконец еще одна попытка увенчалась успехом, подтвердив его репутацию короля риска и мастера побегов.

Переодевшись в платье сестры милосердия Франциски, монахини, которая за ним ухаживала в тюремном лазарете, он наконец бежал, подпилив кандалы. Едва ли не самое трудное при осуществлении этого побега было справиться с головным убором монахини, довольно сложным сооружением. Непорядок в нем мог легко выдать беглеца. Но все обошлось — туалет мнимой монахини оказался безупречным, хотя юбки сильно мешали при быстрой ходьбе.

Не прошел Видок и получаса по нантской дороге, как услыхал три пушечных выстрела, возвещавших о его побеге.

В Нанте ему удалось раздобыть крестьянское платье, в котором он и продолжил путешествие. Путь его лежал в Аррас.

По дороге ему пришлось побывать в роли погонщика скота и пережить немало приключений.

Дома его не ждали. Родители считали непутевого сына давно погибшим. Пришлось сочинить длинный рассказ, который мало соответствовал тому, что случилось с ним на самом деле. Из его исповеди мать и отец уяснили лишь одно — их сын находится в бегах и ему грозит арест. Надо было подыскать надежное убежище. Решили поместить сына в окрестной деревеньке у бывшего кармелитского монаха, друга отца. В то время (шел 1798 год) священники совершали богослужения тайно, поэтому монах служил обедню в риге. Видок стал его помощником, для чего пришлось вновь облачиться в рясу. Свою должность он исполнял так ловко, что можно было подумать, будто ничем другим никогда и не занимался. Заодно стал помогать монаху и в обучении деревенских ребят. И с этой ролью он успешно справлялся.

Все шло хорошо, никто не подозревал, что молодой монах — это беглый каторжник. Подвело его сластолюбие.

Раз ночью, когда, движимый ревностью к науке, он собирался давать уроки одной своей ученице на сеновале, его схватили четыре дюжих парня, отвели в хмельник, раздели и высекли крапивой. После чего вытолкали на улицу голым, покрытым волдырями.

Незамеченным (благо была еще ночь) он добрался до дома своего дяди, проживавшего неподалеку. Здесь, посмеявшись над его несчастьем, его намазали постным маслом и сливками. Через несколько дней, совершенно выздоровев, неудачливый донжуан навсегда покинул свое укрытие.

Дома он показаться не смел — со дня на день могла нагрянуть полиция. Он решил отправиться в Роттердам, где нанялся матросом на корабль, назвавшись Огюстом Дювалем из Дориана. Паспорта никто от него не потребовал.

Судно, на котором служил Видок, было самым обыкновенным капером, и многие члены экипажа под стать Видоку скрывались от властей.