Богдан Сушинский - Остров обреченных

Несколько раз д’Альби пытался подняться, но всякий раз падал, чувствуя, что ноги совершенно не подчиняются ему. А вот руки были целы, они саднили, кровоточили, однако слушались его, и Рой полз и полз, переваливаясь через небольшие камни, переползая по льду замерших озерец, перекатываясь через небольшой кустарник.

Сумерки постепенно сгущались, чернели, но все же вскоре Рой рассмотрел впереди голубовато-серый плес воды. Это могло быть только Гусиное озеро. Уже хотя бы потому, что другого он поблизости не знал, и что часть его, даже в лютые морозы, не замерзала, очевидно, его подпитывал какой-то теплый источник. И вода в этой части озера всегда была значительно теплее: Рой не раз купался здесь, возвращаясь с охоты.

У озера ноги его словно бы немножко оттаяли и хотя идти он все еще не мог, зато, по крайней мере, сумел встать на колени. Боль была адской, и все же обойти северную оконечность озера он сумел; точно так же, на четвереньках, по звериному, поднялся по склону долины, выводившему к сосновому бору.

Вновь теряя сознание, он вспомнил условие Маргрет: если кто-то из них не возвращается к хижине к сумеркам, остальные отправляются на его поиски. «Остальные – горько ухмыльнулся д’Альби. – «Остальные» – это двое испуганных женщин и младенец». Тем не менее уговор такой существовал. Рой сам настоял на подобной договоренности, поскольку Маргрет иногда уходила на охоту в одиночку, а Бастианнаа подолгу находилась у фиорда или же бродила в поисках птичьих яиц; и мало ли что могло с любым из них случиться. Поэтому до сумерек каждый должен был вернуться к хижине.

– Но почему же его все еще нет?! – в который раз спрашивала Маргрет, зная, что отвечать на ее вопросы и развеивать сомнения – некому.

Вчера Рой чувствовал себя довольно скверно: ватные ноги, горячий лоб, слабость во всем теле… Сегодня ему следовало бы отлежаться, но он все же пошел на охоту. Запасы провизии у них действительно кончались, однако можно было пару деньков продержаться. Провожая его, Маргрет, как никогда прежде, волновалась. Какое-то предчувствие сдавливало ей сердце и в эти предвечерние минуты. Однако на все ее тревоги Бастианна отвечала или молчанием или успокоительным: «Да мало ли что… Подождем».

– Он ведь должен был вернуться до сумерек. Таков наш уговор.

– Сумерки только начались, – вновь возразила Бастианна, покачивая засыпающего Роя-Младшего, который лежал теперь в подвешенной к потолку колыбельке, сплетенной корсиканкой в виде овальной корзины. – И потом, он ведь сказал, что идет к Гусиному озеру. А это недалеко.

– Вот именно: недалеко, значит, должен был вернуться.

На сей раз Бастианна не ответила. А Маргрет то металась по хижине, то выходила из нее и подолгу стояла, всматриваясь в темноту и к чему-то прислушиваясь. У Роя привычка насвистывать. Возвращаясь с охоты, особенно удачной, он имел обыкновение напевать или насвистывать какие-то песенки. Как же ей хотелось сейчас услышать его голос, как ей этого хотелось!

Когда герцогиня в очередной раз задержалась на пригорке между хижиной и жертвенником, корсиканка не удержалась, тоже вышла и прямо спросила:

– Ты что-то предчувствуешь?..

– Кажется, да.

– И предчувствие, судя по всему, не из добрых. До сих пор остров относился к нам терпимо, грех жаловаться, при его-то репутации. Но все может быть. Словом, иди.

– Думаешь, мне следует идти?

– Следует, если предчувствуешь. Тем более, что темнеет уже по-настоящему. Но иди к озеру, по тропе. И зови его. Если не встретишь, возвращайся. Утром поищем вместе. Сейчас главное – не заблудись.

– Ты права. Вооружаюсь – и к озеру.

– Рой-Младший уснул. Поэтому я тоже оденусь, и буду прохаживаться где-то неподалеку от жертвенника. Если что-то произошло, зови… Постараюсь услышать и прийти на помощь.

Маргрет и Роем проложенная тропинка все еще находилась под снегом, однако норд-герцогиня безошибочно определяла все ее изгибы, все приметные деревья, камни, кусты и овраги. Легкая поземка позаметала следы Роя, но кое-где, под кронами деревьев, они все же остались. Они то чуть было и не направили герцогиню в сторону родника, от которого начиналась южная часть Гусиного озера. Но именно тогда, когда Маргрет хотела было свернуть с тропы, откуда-то с северной части озера раздался приглушенный расстоянием то ли рев зверя, то ли человеческий голос. Ни минуты не сомневаясь, Маргрет напрямик ринулась на этот крик. Теперь уже ориентироваться было труднее, но, к счастью, выглянул месяц и путь стал более различимым. А еще через несколько минут герцогиня вновь услышала голос и даже расслышала, как Рой звал ее: «Мара! Помоги, Мара!»

«Значит, случилось что-то страшное! – поняла Маргрет. – И если зовет, значит, верит, что уже ищу его».

Она несколько раз прокричала его имя. Крикнула: «Держись, Рой, я иду», но, сколько ни прислушивалась, ответа не последовало. Как оказалось, это был его последний зов. К счастью, Маргрет обнаружила его довольно быстро. Рой лежал на полянке посреди соснового бора, и лишь изредка постанывал.

Приводить его в чувство и о чем-либо расспрашивать уже не было времени. Творя молитвы о его спасении и благодаря Господа, что надоумил ее выйти на поиски, Маргрет отвязала от пояса Роя моток веревки, которую тот всегда носил с собой, пропустила ее под мышками и, повернув на спину, потащила в сторону тропы.

На полпути к хижине Рой пришел в себя.

– Это ты, Маргрет?

– Я, милый.

– Я убил лося. У нас теперь будет много мяса.

– Да, конечно, ты убил прекрасного, большого лося, – глотая слезы подтвердила герцогиня.

– Ты видела его?

– Видела, видела. Я шла вдоль озера. Он лежит недалеко от родника.

– Оставь меня. Пойди и отрежь хоть немного мяса.

– Обязательно пойду, Рой. Мы пойдем к нему вместе.

– Вряд ли, – вдруг окончательно пришел он в себя. – Ноги совершенно не слушаются. Правую я то ли поломал, то ли подвернул. К тому же, кажется, ушиб позвоночник. Во всяком случае…

– Ты ведь лучший из медикусов Франции. Главное, добраться до хижины. Будешь подсказывать нам с Бастианной, что и как, и мы быстро вылечим тебя. Через неделю вместе пойдем на охоту.

– Через неделю…Тогда уже может наступить настоящая весна.

– Это и будет настоящая весна, Рой. Лучшая из всех, какие нам с тобой пришлось прожить.

Теперь он, как мог, помогал ей, отталкиваясь руками. Но, похоже, что и руки тоже постепенно отказывались подчиняться ему. Чувствуя, что теряет силы, Маргрет стала звать Бастианну. Она звала и звала ее, пока наконец не услышала в ответ:

– Я здесь! Иду! Кричите, чтобы я не сбилась с пути!

Первое, о чем спросил д’Альби, когда Неистовая Корсиканка наткнулась на них: «Как сын?».