Богдан Сушинский - Костры Фламандии

Сирко вновь задумчиво осмотрел вражеские корабли. Испанцы не спешили. Они вели себя подобно стае хищников, понимающих, что жертве все равно не уйти. В то же время она еще способна оказать сопротивление, поэтому важно рассчитать первый прыжок. Выверить его, чтобы не ошибиться…

С тех пор как они вышли из Гданьска, полковник Сирко не раз пытался представить себе высадку двух его полков на французский берег, встречу с войсками принца де Конде, первый бой. Однако никакой фантазии его не хватило, чтобы предвидеть, что первый бой придется принимать в море. Правда, командор как-то высказал опасение, что у берегов Фландрии они могут наткнуться на патрульные суда испанцев. Но полковник просто не придал значения этому предсказанию.

– Слушайте меня, командор. Прорваться к берегу всей эскадрой мы не сумеем. Да и потом, испанцы просто-напросто расстреляют нас при высадке, – каждое слово полковника отдавало звоном клинка. – Поэтому предлагаю прибегнуть к хитрости. Мы сделаем вид, будто сдаемся, но при этом казаков спрячем. Откуда испанцам знать, что на судах два полка воинов? Они решили, что имеют дело только с командами судов, ну еще – с небольшим отрядом охраны. Князь Гяур, возьмите казаков и мушкетеров. Прикажите команде убрать паруса, вывесить белый флаг и приготовиться к абордажу. Каждого, кто не подчинится этому приказу, за борт…

Капитан-командор растерянно переводил взгляд с Сирко на Гяура, с Гяура – на замершего неподалеку шкипера. Он понимал, что отдавать распоряжения казакам и мушкетерам может только командир отряда. И что экипаж не сможет выполнить его, своего капитана, приказ, если этот «дикий степной полковник», как иронически называл Сирко советник Корецкий, заставит казаков «подавить бунт»…

В то же время командор видел, что дальше медлить нельзя. Отряды кораблей медленно, но все же сближаются. И если здесь, на «Женевьеве», они тотчас не придут к единому решению, мирить их будут уже испанские бомбардиры.

– Надо подчиниться, командор, – заговорил шкипер в самый решающий момент. Этот норвежец никогда не терял самообладания. Капитан-командор плавал с ним уже пять лет, и очень часто советы бывалого морехода буквально спасали жизнь кораблю. – Абордаж – единственный достойный выход. Мелководье в этих краях скалистое. Под ядрами испанцев мы погубим и корабли, и людей. А солдат у нас значительно больше, чем испанцев. К тому же полковник прав: эти кастильские шакалы не догадываются, что на борту у нас войска.

Впервые за все годы совместного плавания командор взглянул на шкипера с откровенной ненавистью. Но что молвлено, то молвлено.

– По правому борту приближается «Руан»! – очень кстати возвестил матрос, стоящий на корме. – За ней – «Бургундия»! По левому – «Бретань». В фарватере – «Сен-Жермен». Они ждут приказа!

Офицеры переглянулись. Споры кончились, пора действовать.

– Да, они ждут приказа, – подтвердил шкипер. – Готовятся к бою, но ждут.

– Гяур, передайте на «Руан» и другие суда, – прокричал Сирко: – Сбавить ход! Вывесить белые флаги! Как только испанцы приблизятся – на абордаж! До абордажа казаков с палубы убрать. Испанцы не должны знать, что у нас тысячи воинов, – объяснил он исключительно для командора. – Иначе не отважатся сойтись.

Де Моле оказался прав: д’Атьен все же решился прибыть в Шварценгрюнден. Хотя вряд ли маркиз мог предположить, что встреча окажется именно такой.

Первое, что его удивило – ворота открыли сразу же, как только он приблизился к обводному рву: быстро опустили недавно отремонтированный мост, кто-то из привратников даже протрубил в рожок, приветствуя гостя и одновременно возвещая хозяев о появлении у замка достойного рыцаря.

«Значит, Великий магистр уже здесь, – решил д’Атьен. – Это он предупредил хозяев, он позаботился, чтобы меня не томили у ворот».

Однако то, что произошло дальше, превзошло все его самые страшные опасения. Как только ворота закрылись, к нему сразу же подошли двое слуг-азиатов. Но, вместо того чтобы, как полагается, принять коня, а самого гостя провести к графине, они буквально вырвали д’Атьена из седла, мгновенно разоружили и, несмотря на протесты, затолкали в какое-то мрачное полуподземелье, с одним-единственным окошечком, выходящим на глухую стену соседнего строения.

– Я Кара-Батыр, оруженосец графини де Ляфер и начальник охраны замка Шварценгрюнден, – только тогда представился один из них. – Я происхожу из княжеского рода Гиреев и как дворянин имею право вызвать вас на дуэль.

– Дворянин не может вести себя с дворянином так, как ведете себя вы, – вскинул подбородок д’Атьен. – Стащить с коня. Обезоружить. Загнать в какое-то подземелье.

– Мы обращаемся с вами, как со злодеем, который участвовал в покушении на графиню де Ляфер.

Говоря это, Кара-Батыр приблизил лампу к лицу д’Атьена. Раскрасневшееся было от гнева, лицо маркиза теперь вдруг мертвенно побледнело.

– Вы повторяете неслыханную ложь! – для татарина не осталось незамеченным, каким поникшим, безнадежным голосом произнес маркиз эти слова.

– На этом мое знание французского кончается. Потому переведи ему, Мустафа, – обратился Кара-Батыр к другому оруженосцу. – На столе лежит медальон. Пусть маркиз посмотрит на него и скажет, кому из знакомых ему людей он принадлежит. Только честно. От этого может зависеть его дальнейшая судьба.

Дослушав перевод, маркиз на негнущихся ногах приблизился к столу и при свете двух ламп и факела, с которым вошел в это время шевалье де Куньяр, осмотрел то, что осталось от его оруженосца.

– Эта вещь принадлежит рыцарю Компансьеру, в сопровождении которого я приезжал в замок в прошлый раз, – покосился маркиз на шевалье. Присутствие здесь де Куньяра, который, конечно же, запомнил этот сразу же бросающийся в глаза талисман на груди Компансьера, лишало его какой-либо возможности лгать.

– …И вместе с которым вы устроили засаду на графиню де Ляфер, когда она возвращалась, чтобы вновь вступить во владение замком, испепели меня молния святого Стефания, – ворочал словами, словно каменья рвал в каменоломне, шевалье де Куньяр.

– Вы забываетесь, шевалье. Меня там не было.

– Это вы не шевалье де Куньяра, это вы меня в таком случае обвиняете во лжи, – вмешался Кара-Батыр. – Поэтому я вызываю вас на дуэль.

– Я не буду сражаться на дуэли со слугой, даже если он станет утверждать, что происходит из рода самого Сарданапала. [20] Сарданапал – легендарный ассирийский правитель, прославившийся своим неуемным пристрастием к роскоши и любовным похождениям.

– Уж не надеетесь ли вы, великий ритуалмейстер ордена тамплиеров, получить вызов на дуэль от меня? – грозно уставился на д’Атьена шевалье. – Так знайте: я не стану делать этого. Другое дело – сбросить вас с крепостной стены в реку – это я за милую душу, испепели меня молния святого Стефания.