Александр Витт - Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

Как-то однажды мы сидели в кабинете и курили, я смотрел на неё и молчал. Я уже знал, что Егор слушает наши разговоры, читает её переписку и периодически обеспечивает наружное наблюдение. Сначала мне казалось странным такое упорство, потом я перестал обращать на это внимание, просто стал осторожнее до поры. Я подумал, что пришло время поведать всё это Белке, и прикидывал, как именно начать разговор. Но моим планам не суждено было сбыться.

— Слушай, солнце, — начал я, — ты понимаешь, что твоя жизнь… мм… особенно в последнее время, немного нереальна? Ты двойной агент, — попытался я пошутить, а про себя подумал: «Не выбравший пока ни одну из сторон».

— Она прекрасна, у меня даже в статусе так и написано, — засмеялась она.

— Можешь представить себе жизнь без Егора? Она по-прежнему будет прекрасной?

Это был не первый наш разговор на эту тему. Тяжелый и местами крайне болезненный для меня процесс выковыривания из её мозгов необходимых мне ответов вынимал из меня душу в прямом смысле. Время поджимало, а я всё никак не мог решить для себя простой вопрос: создал ли этот великий Сценарий новое ложное течение, и мне никого спасать не придется, либо это всё-таки Принцесса, которая вот-вот начнет вспоминать подробности. Последние часы в Выборгском замке должны были врезаться ей в память.

Но сегодня всё пошло немного не так. Она задумалась, и сразу глаза стали другими. В них появилась какая-то загнанность, она начала говорить отрывистыми рублеными фразами, с агрессивным напором. Я слышал эту интонацию уже много раз в своей жизни от многих людей, ошибиться было невозможно. Это означало только одно — страх. Очень сильный, стягивающий волю в точку. В таком состоянии она могла, лишившись чувства психологического самосохранения, выдумать любую правдивую ложь, которая прикрыла бы её чувство панического ужаса от того, что она потеряет живущего рядом с собой Бога. Думаю, и я мог бы поддаться этому, сразу не увидев причин — она была очень убедительной, когда этого хотела. Я ещё раз вспомнил взгляд Егора, которым он провожал меня тогда, в августе. Уверен, помимо того, что он полностью лишил Белку воли, навязав ей параллельную реальность, он ещё и предусмотрел симметричную резервную схему, которая должна сработать в минуту угрозы его влиянию. Именно сейчас она и действовала.

Он был сильным природным тёмным, такие сразу попадали в поле зрения братца Верховного, и он не отпускал таких людей из виду ни на минуту. Правда, наши визави никогда не использовали своих приспешников для прямого контакта, они просто не могли появиться на Земле ни в каком виде. Создавая свои Сценарии, они выстраивали их так, чтобы использовать природные человеческие слабости и наклонности, добиваясь нужного им результата. Поэтому Егор ничего не знал об осуществлявшихся сейчас Сценариях, что совершенно не мешало ему быть самым сильным игроком.

— Я боюсь. Я стала очень циничной, и мне проще никому не верить вообще. Я хочу верить тебе, но не могу… до конца. Поверить тебе — значит перестать верить ему, а я делала это в течение шести лет, и мне казалось, что я абсолютно, совершенно счастлива.

Отойдя от меня на несколько шагов, она очень убедительно мотнула головой, раскидывая волосы, и замолчала на полчаса. Когда она продолжила, тон её был уже другим.

— Ты спросишь меня, как я живу с человеком, которого очень боюсь. Я сама не могу ответить на этот вопрос. Думаю, что когда я пойму для себя этот странный факт, всё и кончится. Пока же я знаю только одно — я не могу на него сердиться. Может быть, это странно звучит, но не могу. Я могу простить ему всё, самые гнусные вещи. Мне проще, наверное, это сделать и думать, что он на самом деле такой, каким я представляла его всё это время. Иначе… иначе я должна, наверное, очень сильно испугаться. А я этого не хочу!

Она истерично засмеялась, что для неё было равносильно неконтролируемой панике. Тут я подумал, что даже если бы я вдруг, в горячечном бреду, и решил бросить это дело, теперь я этого не сделаю никогда, пусть бы мне приказал сам Экселенц. Также мне стало совершенно ясно, что изначальный план неосуществим в принципе. Просто так изменить реальность было невозможно. Нужно было не отвлечь Белку, нужно было дать ей то, без чего она просто умрет, — настоящую любовь, которая бывает на Земле у людей только один раз. Но для этого она должна вспомнить , что она, чёрт подери, принцесса Хелена Эстрельская, дочь короля Швеции Густава Вазы! её Высочество, а не простая затюканная домохозяйка!

В этот момент я очень пожалел, что родился Избранным, и для меня это чувство доступно несколько раз в жизни. Я был бы самым счастливым человеком на свете, если бы больше никогда не увидел Верховного и дарил это чувство навсегда только ей, пока не умру.

Я знал, что страх в жизни людей — самой сильное чувство, сильнее, чем любовь. И это было самой большой моей проблемой, в конце которой совершенно явно была видна горящая фура и два трупа в старом японском внедорожнике. Защитная реакция — это нормально, мозг отсекает реальные факты для того, чтобы сохранить возможность стабильной работы.

Вдруг она подошла ко мне и обняла, стиснув до боли руки.

— Пожалуйста… пусть всё будет хорошо. Всё должно разрешиться само собой. Пусть он меня бросит, — она посмотрела на меня, будто ища в моих глазах поддержку её словам. — У меня не хватит на это сил — бросить его самой, а так я поплачу месяц, а потом — ты же будешь рядом?

Сомнения, сомнения… Обычно у главного героя с этим всё очень хорошо, то есть их с лихвой хватает на целую главу. Не минула и меня сия чаша. Видя, как мечется Белка между нами, я всё больше проникался этим настроением сам. В чем-то, безусловно, Егор был прав: я залез с ногами в некую семейную жизнь, плохую или хорошую, но главное — чужую. Одно дело, если бы наши отношения с Белкой ограничились флиртом и вытекающими из этого флирта лёгкими последствиями. И вполне может быть, даже наверняка, что задание Экселенца было бы выполнено. Лаврик, скорее всего, справится, и Егора в жизни Белки не станет достаточно быстро. А я буду рядом. И ситуация, вот в таком шатком равновесии, стабилизировалась бы на некое продолжительное время. Вполне может быть, такой облегченный вариант отношений устроил бы и её (она ведь была истинной женщиной и знала, что я к ней испытываю), но никаких последствий бы не принёс — мы по-прежнему засыпали бы в разных кроватях, и у нас были бы две, а не одна жизнь на двоих. Она стала бы свободна в своём выборе, не старайся я ей его навязывать в своём собственном лице. Такое поведение было для неё вполне естественно, и рано или поздно, привыкнув к этому, она пополнила бы ряды счастливых женщин, для которых брак — не обязательное условие существования. Никита бы рос с мамой и бабушкой, а мы с Белкой периодически бы созванивались время от времени и болтали ни о чём. Причем, правда, здесь агент Вольдемар, становилось совершенно неясно…