Александр Витт - Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

Странно порой сочетаются слои событий в нашем мире. Вот и сейчас Сценарий прорывался сюда со звуком разрываемой простыни. Ощущение было такое, что сразу несколько слоев проткнула огромная игла — и я был на её острие.

…она бегала с первого этажа на второй, открывая дверцы всех шкафов, потом начала разбирать вещи — мне казалось, что это маленький хрупкий ураган с шумом и свистом проносится мимо, попутно целуя меня в те места, которые можно достать на лету.

Закупив всё по дороге, мы наконец смогли сесть ужинать. Бутылка очень хорошего виски, насильно вырванная мною из лап Анри, украшала стол. Сам же обокраденный сидел на диване, совершенно невидимый, и строил обиженные рожи, которые, из-за его пушистых белых бакенбардов, скорее походили на гримасы Олега Попова в старости. Я пообещал ему вернуть то, что останется, и силой вытолкал в компанию к Лаврику, который сидел на открытой веранде и наслаждался видом канала. За сегодня он столько насоединял несоединимого, что уже соображал плохо и совершенно не интересовался происходящим у нас в избушке.

А происходило там то, что и должно было происходить: мы зависали снова и снова — её фигура, уже никак не стесненная одеждой, плавно покачиваясь, перемещалась по всей площади дома, останавливаясь там, где строители предусмотрели место для сна. Я составлял ей компанию. Периодически мы подходили к столу, я думал, что Анри, наверное, обойдется вообще без выпивки — для разнообразия, но эти мысли мгновенно пропадали. Когда мы надолго приземлялись в районе удивительно мягких кроватей, я терял счет времени и, наверное, мы делали очень важные открытия в этот момент.

Любить женщину — это не только чувствовать к ней сильные эмоции, влюбленность, желание быть вместе. Это и то, как ты обнимаешь её, как твои руки замыкаются на её бедрах, и она чувствует, что именно этого размера рук ей всегда и не хватало. Когда она целует тебя, и ваши губы встречаются именно в том месте, которое ей и тебе кажется правильным для этого, поворот головы и её волосы у тебя на лице сводят с ума. Смотря на тебя снизу вверх, она понимает, что вот так должна смотреть на своего мужчину его любимая женщина, — и благословляет разницу в росте, хотя какое это, к чёрту, имеет значение — вы уже здесь, и вам всё нравится.

В самые кульминационные моменты я краем глаза замечал Анри, который материализовывался у стола, и, думая, что я сильно занят, высасывал из горлышка вискарь и косился на наши тела на кровати. Мне пришла в голову шальная мысль, и я тихо позвал его, когда она заснула на полчаса, обняв меня ногами и положив голову на живот. Я был настолько счастлив, что физически ощущал золотое и белое свечение вокруг. Золотые искорки в полупрозрачном тумане мешали мне видеть Анри, он подошел ближе.

— Слушай, можешь закрыть периметр от всех? — беззвучно попросил я. — Не хочу, чтобы Экселенц это случайно увидел, даже, может, и твоими глазами.

— Инструкция, — также бесшумно ответил он. — «Но тут теперь всё от меня зависит», — процитировал он из «Формулы любви» Захарова и хитро улыбнулся.

— Ладно, бери Лаврика и летите в ближайший круглосуточный лабаз — он рядом, метрах в восьмистах. Только без твоих извечных глупостей. Посылаешь Лаврика вперед, он отвлекает продавщицу, а ты тянешь, что хочешь. Схема тобой отработана, не обломайтесь только в этот раз. Я вас, конечно, никуда не отпускал, но и вы нас не видели — и прикройте пока полем дом сверху, часа на 4 минимум. Ну и сами так… где-то в это время погуляйте…

— Эк какой ты не быстрый-то… — позавидовал он мне и мгновенно исчез.

Моя любимая открыла глаза и сонным голосом спросила:

— Долго спала?

— Нет, — ответил я и хитро улыбнулся. — Как раз тебя дождался вовремя.

Сомкнул руки у неё на шее и полной грудью вдохнул её запах. Четыре часа нам, конечно, не хватит. Я чувствовал, что сейчас мы делаем то, что должны были делать именно сейчас и именно здесь. Появилось чувство, что Сценарий, как большой линейный корабль, начал разворачиваться на пару гюйсов, и прежним курсом идти он уже никогда не будет.

Последнее, что я помнил этой ночью, было удивительное ощущение создания чего-то нового, течения судьбы, которое яркой вспышкой прогремело у меня во всем теле, и я почти мгновенно заснул рядом с Ленкой. Она такая красивая сейчас… Я обнял её покрепче и смотрел на неё, смотрел… За окном было удивительно тихо, и таял снег, заносящий дороги туда, куда я больше не хотел идти.

Медленно в небытие улетали остатки Несбывшегося, всё переплелось в этой новой реальности — старые и новые враги и друзья, внезапно изменившийся мир после моего путешествия в Хранилище.

Дежавю… Машина летела по осенней трассе в сторону финской границы, оставляя за собой темную массу каменного города. В нем умещалось несколько миллионов человек: они проживали свои жизни, радуясь или негодуя по пустякам, чаще просто бездумно существуя и не заботясь о будущем. Ворочался странный людской муравейник, дыша болотом уже более трёхсот лет. Ничего не менялось, только людей становилось всё больше. Они сбивались в тесные конуры квартир по ночам, пытаясь отогреть свои души, с завидным упорством ища своё персональное счастье. И только несколько ангелов никогда не спали, пытаясь изменить привычный ход событий. Каменный предводитель на гранитном столпе, воспаряя над этим городом, безмолвно летел напротив дворца, в котором давно уже никто не жил.

Стрелка спидометра второй час лежала у цифры сто сорок, и мы стабильно двигались в левом ряду, обгоняя редкие в этот час фуры дальнобойщиков. Хелена, откинув спинку кресла, полулежала и как будто спала, закрыв глаза. Я не думал — просто не мог, держа руль и иногда разминая пальцы. Скоро будет точка, я помнил — там старый щит с предупреждением не разводить огонь в лесу и несколько старых валунов у обочины, притащенных ледником. Туда, чуть левее от них, должно было уткнуться то, что останется от грязно-белой фуры со страшным вспухшим обгоревшим бугром из остатков внедорожника.

Полоска неба с красными прожилками впереди погаснет минут через десять, и встречные машины будут опознаваться только по слепящему свету фар.

Терминал магнитолы перестал показывать название трека и обозначил бегущей строкой внешний вызов. Оказывается, он был не первый — я и не заметил предыдущие восемь. Алиса в приёмной, наверное, уже начала терять терпение, а вместе с ней и ещё кто-то, чьи мысли настолько материальны, что он иногда мог просто смотреть в пустоту, а в муравейнике начиналось шевеление и брожение в умах. В ушах у меня вдруг зазвучал мягкий звенящий голос Алисы.

— Останови машину, Вольдемар, — это она произнесла абсолютно спокойно.