Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта

— Как погиб человек, чью могилу мы сейчас?…

— Это не могила, Сесил, — прервал его Скотт. — Как у всякого истинного матроса, у него нет могилы. Этот крест воздвигнут в память о нем. Правда, смерть какая-то роковая получилась: ураганным ветром матроса Винса снесло со скалы в море. Антарктида словно бы отомстила ему, моряку, за предательство.

— Считаете, что этот континент и в самом деле хранит в себе какие-то странности, тайны?

— Причем гибель Винса — не самая сокровенная. Это скорее случайность.

— Какую же из тайн следует считать наиболее сокровенной, сэр?

Скотт вдруг обратил внимание, что краска на кресте Винса оказалась на удивление свежей, словно кто-то совсем недавно наложил ее [21] Эту особенность Скотт отметил в одной из записей своего походного дневника. . Другое дело, что надпись на дощечке следовало подправить, сделать выразительнее. Эта условная «могила» тоже была одной из тех «меток бытия», которые следовало ценить и которые каждой экспедиции нужно было поддерживать в надлежащем виде.

— Так какую же из тайн вы готовы выделить особо, господин капитан?

— Мы поговорим об этом в базовом лагере в присутствии доктора Уилсона, который был участником моей экспедиции на «Дискавери».

— С нетерпением буду ждать этого разговора.

Добравшись до «аварийной хижины», полярники впрягли собак и, погрузив на сани несколько листов асбеста, которые могли пригодиться на новом месте, отправились в обратный путь. Но еще долго они оглядывались на венчавшую возвышенность хижину, мысленно давая себе слово обязательно вернуться к ней.

Наконец-то «день великого переселения» настал. Осмотрев свою небольшую «капитанскую каютку», Скотт остался доволен её скромным убранством и рациональным использованием площади, но тут же приказал выложить еще одну перегородку из ящиков, которая бы отделяла офицерскую часть дома от помещения команды. И поскольку это решение устраивало тех и других, перегородка появилась мгновенно.

После этого, в промежутке между каютой капитана и кубриком команды поселились офицеры Отс, Аткинсон, Мирз, Боуэрс и Черри-Гаррард, которые тоже отгородились от центра их общего большого строения. Механик Дей и биолог Нельсон предпочли расположиться у окна, там же, где располагалась крохотная биологическая лаборатория. Рядом с ними, за тонкой дощатой перегородкой, нашли приют австралийцы-геологи Дебенхэм и Грифит-Тейлор, а также младший лейтенант запаса норвежских военно-морских сил Гран. Они тут же умудрились разделить свой угол на спальню и лабораторию. Метеоролог Симпсон и физик Райт тоже решили создать себе каюту, превратив в нее склад, предназначенный для научных приборов и инструментов. Остальные оказались в общем зале, который одновременно выступал и в роли кают-компании.

Их строение само по себе было огромным, достигая более пятнадцати метров в длину и почти восьми метров в ширину. Однако с юга полярники во главе с Бауэрсом пристроили склад, в котором сложили запасную обувь и одежду, палатки и все прочее, что находилось в ведении каптенармуса экспедиции; с севера же была возведена конюшня, а с востока и северо-востока — лаборатории, оборудованные по проектам Нельсона и Симпсона.

Появление всех этих пристроек сразу же утеплило основное здание, да к тому же создало много дополнительных помещений, глядя на которые Роберт не мог не вспомнить предложение Кетлин — после экспедиции здание базы разобрать и перевезти в Новую Зеландию. Ему, конечно, трудно было представить себе, как этот строительный «осьминог» смотрелся бы на одном из холмов Крастчерча, рядом с роскошной виллой Джозефа Кинсли и ей подобных, и все же напрочь отвергать замысел супруги полковник флота не решался.

Однако первая же ночь, проведенная Скоттом в Экспедиционном доме, завершилась настоящей флотской тревогой. Услышав, как в заливе с грохотом разламываются льдины, Скотт вышел на берег, чтобы взглянуть, что происходит с судном, командовать которым остался штурман Гарри Пеннел. Вслед за ним поспешило еще несколько офицеров. И, как оказалось, встревоженность их была неслучайной.

Как потом выяснилось, сильный ветер сорвал судно с ледовых якорей. Поскольку пары были разведены, Пеннел какое-то время пытался задним ходом отвести барк за гору, чтобы укрыться там от ураганных порывов, но при попытке развернуться носовая часть барка уперлась в отмель. Опасность усиливалась еще и тем, что к судну начали подходить осколки морского прибрежного льда, который в отличие от материкового существовал только в течение одного сезона, от лета до лета.

Скотт бессильно наблюдал за тем, как команда переносит грузы с носа на корму, как часть команды и те полярники, которые отправились на судно вечером на китобойном баркасе, перебегают от борта к борту, пытаясь своей общей массой расшатать застрявший барк, а мотористы дают задний ход.

В такой борьбе прошло около двух часов, прежде чем с борта корабля раздались возгласы радости и стало заметно, что, медленно пятясь, «Терра Нова» уходит на глубину. Этот момент наступил тогда, когда Скотт практически потерял надежду на счастливый исход и опасался, что все еще достаточно загруженный барк начнет разрушаться под собственной тяжестью.

Затем до самого утра командир судна искал место, где бы можно было вновь пристать к ледовому причалу. При той интенсивности ледовой ломки, которая наблюдалась полярниками, вполне можно было ожидать, что со временем «Терра Нова» могла бы подступиться чуть ли не к самому Старому Дому, как начали называть в экспедиции аварийную хижину «Дискавери». Но кто мог бы сказать Скотту, сколько дней для этого понадобится? И вообще станет ли подобный заход в Бухту Старого Дома возможным?

Осмотрев окрестности, Скотт передал через старшего на баркасе, чтобы лейтенант Пеннел увел судно к Ледовому Языку. А как только барк вновь оказался на ледовом якоре, бросил туда все нарты, все собачьи и лошадиные упряжки, чтобы как можно скорее весь экспедиционный груз оказался на материке. Он не мог дальше рисковать успехом экспедиции, полагаясь на мощь «ледовых якорей». Тем более что антарктическое лето быстротечно и вскоре барку предстояло уходить к берегам Новой Зеландии.

Разгрузка судна еще продолжалась, а Скотт уже формировал две группы полярников. Одну из них, ту, которую капитан называл «осенней вспомогательной партией», возглавил он сам. Взяв под свое командование ротмистра Отса, лейтенантов: Эванса, Бауэрса, Черри-Гаррарда, Крина, Мирза, Аткинсона, младшего лейтенанта Грана, доктора Уилсона, а также матросов Форда и Кеохэйна, он принялся перебрасывать провиант в направлении полюса, создавая экспедиционные склады, а также отмечая путь на юг гуриями — невысокими сигнальными вышками, сложенными изо льда и спрессованного снега. Ориентируясь по ним, а также пополняя свои запасы на складах, основная партия должна будет следующим летом идти на штурм полюса.