Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта

До сих пор Роберт свято берег согласие в группе, но теперь полемика вспыхивала все чаще, и он понял, что пора ужесточать свои требования.

— Но и гибель в этом «лабиринте Сатаны» нас тоже не устраивает, господин капитан, — объявил Эванс.

— Так, может, вам известен тот путь, который приведет нас к складу, минуя все эти пропасти? Укажите его, унтер-офицер. Стоит ли скромничать?

— Если бы он и в самом деле был мне известен! — с горечью воскликнул Эванс. — Возможно, я ушел бы один.

— Что-что?! — изумился начальник экспедиции. — Вы о чем это, унтер-офицер?!

— Возможно, я ушел бы один и уже добрался бы до своих, — невозмутимо произнес Эванс каким-то странным для этого богатыря, жалостливым голосом.

— Ну, если уж дело обстоит именно так, то почему бы вам не вернуться и не покорить в одиночку сам полюс? И потом, что-то я не заметил, чтобы вы пришли к единому мнению относительно нового маршрута, джентльмены.

— Мы не утаим от вас решения, которое примем, господа, — еще более сдержанно и вежливо пообещал лейтенант. И Скотт впервые почувствовал, что благодаря своей выдержке и прирожденному такту Бауэрс становится лидером группы. К тому же он по-прежнему оставался самым здоровым и совершенно невредимым.

Когда они отошли от саней, Бауэрс с минуту молча смотрел в сторону вершины, затем перевел взгляд на небо, которое впервые после похода на полюс представало перед полярниками таким высоким и даже… звездным, хотя во время полярного дня звезды обычно не появлялись.

— Вы что-то хотели сказать мне, лейтенант?

— Если вы успели успокоиться.

— Нервы и в самом деле начинают подводить меня.

— Просто чаще напоминайте себе, что вы — англичанин и джентльмен; что вы — всемирно известный полярный исследователь и что чин у вас — капитана первого ранга, а после возвращения наверняка будете возведены в чин контр-адмирала британского флота.

— Почему вы заговорили об этом, лейтенант?

— Мы должны знать истинную цену себе и своей экспедиции, сэр. Это позволит нам, как говорят японцы, сохранить лицо, сохранить свое достоинство, а, прежде всего, сохранить группу. Даже перед лицом гибели.

— Чтобы сохранить группу, нужно ужесточить дисциплину. Именно это я и пытаюсь сделать.

— Правда заключается в том, что нас слишком мало, мы больны и изувечены. Тем более что никто не позаботился о том, чтобы сформировать из нас армейское или флотское подразделение. Впрочем, разговор не об этом.

— Хотелось бы верить, — процедил Скотт. — Какая у нас ситуация с продовольствием, лейтенант?

— Осталось по одной порции на человека, сэр. Поэтому предлагаю: на завтрак ограничиться кружкой чая и одним сухарем, без пеммикана. От второго завтрака следует вообще отказаться, а пеммикан оставить на ужин. Таким образом мы продержимся еще один день. На послезавтра у нас останется всего лишь по два сухаря в сутки. Если учесть, что в предыдущие дни мы питались неплохо, и морозы несильные, то… В общем, в запасе у нас трое суток.

— А сколько миль до склада?

— Мы не знаем, где мы находимся относительно склада и какие преграды ждут нас на пути к нему.

Скотт задумчиво помолчал, вновь взглянул в сторону горы, очертания которой становились теперь едва уловимыми. В эти минуты капитан вдруг явственно понял, что они бессильны против ледового безумия, которое представало перед ним некоей мыслящей сущностью — бездушной и крайне жестокой, что Антарктида не желает выпустить их из своих жестоких объятий, а значит, и в самом деле не выпустит.

— Вы тоже считаете, что я совершил ошибку, направляя группу в сторону горы?

— Все ошибки я считаю нашими общими, сэр. В этом суть моего принципа.

— И все же?

— Окончательные выводы появятся завтра, — передернул плечами Бауэрс. — И зависеть они будут от того, сумеем ли определиться, где находимся мы, а где — склад. И хватит ли у нас сил дойти до него.

Скотт задумчиво кивал почти после каждого его слова, а затем произнес:

— Продуктами распоряжайтесь по своему усмотрению. Направление тоже определяйте сами. — Когда же они вернулись в палатку, капитан коротко обрисовал ситуацию, а потом неожиданно для всех, а, возможно, и для самого себя, предупредил: — Ситуация у нас с вами сложная. Случиться может все, что угодно. Но если бы я вдруг оказался неспособным возглавлять экспедицию, то возглавить ее должен лейтенант Бауэрс. Уверен, что никто из вас не станет оспаривать уместность этого назначения.

Все, в том числе и лейтенант, удивленно посмотрели на Скотта, пытаясь понять, чем вызвано это завещание.

— Для меня это полнейшая неожиданность, сэр, — сразу же предостерег лейтенант своих спутников, что разговор наедине, вне палатки, этого вопроса не касался. — И будем молить судьбу, чтобы ваша предосторожность оказалась излишней.

— Однако капитан прав, — молвил Уилсон. — Предвидеть нужно и самые неожиданные ситуации.

Выйдя на рассвете из палатки, Скотт увидел, что небо затягивается серой пеленой и начинается снегопад. Вернувшись, он тяжело вздохнул и на вопрос Бауэрса: «Что, уже пора вставать?», — ответил: «Надо бы, но придется пока что отдыхать и молить Господа, чтобы не наслал на нас снежной бури».

В половине девятого капитан вновь вышел и с облегчением обнаружил, что снег прекратился, а на северо-востоке начали прорезаться контуры горной вершины.

Завтрак их действительно состоял из кружки чая с одним сухарем, однако полярники не роптали. Молча сняли лагерь и молча выступили, чтобы вновь в течение двух часов петлять между трещинами и ледяными глыбами. Первой удачей их стало то, что неожиданно они оказались на моренной тропе, своеобразной «просеке», наверное, давным-давно проложенной оползневым ледником. Она сразу же позволила ускорить движение и, хотя туман заставлял время от времени останавливаться, чтобы навигатор в очередной раз мог определить их местонахождение, тем не менее все воспряли духом. Особенно радостно они встретили сообщение Эванса, который, оказавшись впереди группы, вдруг прокричал, что видит впереди гурий с флагом, а значит, видит склад.

Пройдя какое-то расстояние, полярные скитальцы убедились, что это была всего лишь тень от нависающей ледяной глыбы, но предчувствие унтер-офицера все же не обмануло. Преодолев еще около мили, они, теперь уже глазами доктора Уилсона, все-таки увидели флаг.

— Судя по всему, сэр, и на сей раз мы тоже спасены, — доложил Бауэрс, убедившись с помощью подзорной трубы, что там, впереди, действительно флаг, а не тень от очередной глыбы. И слезы, которые блеснули в его глазах, вызваны были не сиянием солнца и не «снежной слепотой».

— Причем спасение это пришло во многом благодаря вам, лейтенант-навигатор.