Виталий Гладкий - Копье милосердия

Проданный на галеры Болотников исчез, словно в воду канул. И спросить, куда он девался, Мордко боялся. Это опасно. Такие расспросы среди военных моментально перевели бы его в разряд иноземных шпионов, а с ними султан разбирался быстро — «аудиенция» у палача в пыточном застенке, а затем прекрасный вид с холма на бухту Золотой Рог, который открывался перед отрубленной и насаженной на кол головой.

Обломились и контакты с Ванькой. Этот хитроумный идиот чем-то проштрафился перед османами и не нашел ничего лучшего, как поменять веру. А затем нового потурнака, вопреки его страстному желанию остаться в Истанбуле на вольных хлебах, чтобы заниматься торговыми делами, записали в янычары и отправили к черту на кулички — сторожить какую-то окраину огромной Османской империи. Так что теперь Мордку до него — как дураку до неба.

Что касается князя Радзивилла, то здесь Мордко и его агенты дали маху. Они элементарно проспали маршалка. В одну из ночей князь погрузился на корабль — и был таков. Куда он направился, никто не знал. Можно было, подкупив асес-баши, «порасспрашивать» с пристрастием пирата, который тайно встречался с князем, — он явно что-то знал, но как удержишь ветер в ладонях? Пиратская шебека будто испарилась, ушла из порта так тихо и незаметно, что даже бдительная портовая стража осталась в дураках.

Походило на то, что только московиты в состоянии открыть Мордку тайну князя Радзивилла, ради которой ему пришлось совершить небезопасное и длительное путешествие в Истанбул. То, что страдали его торговые дела, об этом Мордко не сильно волновался. Шаул Валь всегда найдет возможность щедро отблагодарить своего верного наперсника за оказанную услугу. Но только в том случае, когда Мордко вернется в Берестье не с пустыми руками. Или, на худой конец, с ценными сведениями, которые в перспективе могут превратиться в бочонок с золотом.

— Что именно? — осторожно спросил Трифон.

А сам подумал: «Однако… Краснобай. Вишь, как ублажил меня своими речами. Я осовел, словно кур на солнышке».

— Сам увидишь, — ответил Мордко. — У меня не хватает слов, чтобы описать сию прекрасную и весьма полезную вещь.

— Когда и где я могу ее увидеть? — спросил заинтригованный купец.

— А прямо сейчас. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, я привез ее с собой. Позволь моим слугам принести. Они ждут во дворе караван-сарая, возле фонтана.

— Хорошо. Елка! — позвал Трифон слугу.

Он объяснил ему, кого нужно позвать, и вскоре два молодых, бедно одетых еврея-романиота принесли большую деревянную шкатулку, расписанную восточными мастерами и отлакированную специальным лаком, который не боится воды. Свойства такого покрытия Трифон знал, потому что и у него имелся подобный герметично закрывающийся походный ларец.

— Смотри, — сказал Мордко, отомкнул шкатулку миниатюрным ключом и поднял крышку.

В шкатулке лежал старинный манускрипт. Берестейский купец перелистал несколько страниц, и Трифон увидел прекрасные цветные рисунки разнообразных растений и каллиграфический текст. Написано было по-гречески. Коробейников развел руками; говорить-то на этом языке он мог, а вот читать — увы.

— Я позову своего компаньона, — сказал Трифон. — Он в этих делах больше разбирается, чем я.

Мордко согласно кивнул.

Юрий Грек и впрямь получил весьма приличное образование. Он происходил из семьи греков-книжников, но выбрал себе купеческую стезю. Юрий даже баловался сочинительством, но никому, даже Трифону, не показывал свои творения. Все особо важные грамотки, которые должен был писать Коробейников как «гость» — купец, старший по рангу, обычно составлял Грек.

Когда Юрий увидел манускрипт и прочитал несколько фраз, его глаза вспыхнули неестественно ярко. Он сильно разволновался, это Трифон понял сразу, так как можно было сказать, что он уже съел со своим зятем пуд соли, однако виду перед Мордко не подал; по крайней мере, не стал охать да ахать от восхищения.

— Сколько просишь за сию книжицу? — Юрий небрежным движением закрыл манускрипт.

Мордко хитро ухмыльнулся. Берестейский купец сразу понял, что второй московит и впрямь дока в книжных делах; у него даже руки задрожали, когда он увидел рисунки и прочитал название манускрипта. Правда, Юрий Грек быстро взял себя в руки, но Мордко его волнение успел подсмотреть, потому что все чувства берестейского купца были обострены до предела. Мордко вышел на купеческую охоту, и тут уж нельзя сплоховать, иначе красный зверь не попадет в капкан.

— Десять тысяч левков, — ответил Мордко.

Купцы ахнули.

— Сколько?! — переспросил Трифон, потому что Грек и вовсе потерял дар речи.

Мордко повторил свою цену.

— Ты или не в своем уме, или шутишь, — совладав с нервами, сурово ответил Коробейников. — Иди с Богом, купец. У нас много на сегодня забот. Приятно было познакомиться.

— Что ж, коли так… — Мордко сделал постную мину и начал собираться, закрыл крышку шкатулки и стал возиться с ключом, который почему-то никак не хотел попадать в замочную скважину. — Ай, напрасно… Будете жалеть потом. Какой бы подарок вышел вашему царю… Ц-ц-ц! — зацокал он языком.

— Погоди! — решительно сказал Юрий Грек. — Нам надобно посоветоваться. Выйдем на минутку, — обратился он к Трифону.

Они вышли, а в комнату Коробейникова, повинуясь его немому приказу, сразу же шмыгнул Елка — посторожить. Мордко приятно улыбнулся мальчику, но тот посмотрел на него как на пустое место и застыл столбом возле двери, зорко наблюдая за гостем.

— Ты знаешь, что это за манускрипт? — взволнованно спросил Юрий Грек.

— Откуда?

— Еврей хочет продать нам «Алимму*».

Трифон Коробейников едва не задохнулся от огромного волнения. «Алимма»! Он знал, что Иоанн Васильевич готов заплатить за этот манускрипт любые деньги, потому как верил, что только в нем есть рецепты, способные принести ему исцеление от мучивших его болезней. Кто уж об этом царю рассказал, неизвестно, но всем купцам, торговавшим с Востоком, предписывалось в первую голову искать «Алимму». Однако этот манускрипт словно в воду канул. И вот он, перед ними!

Мстиславна, получившая при коронации второе имя Зоя, слыла знахаркой. Приемы лечения травами она изучала, еще будучи в Киеве, а затем, под влиянием трудов Гиппократа и Ибн-Сины, Зоя-Мстиславна и вовсе стала большим авторитетом в медицинской науке. В манускрипте «Алимма», состоявшем из пяти частей, были описаны правила гигиены, рецепты диетического питания, рекомендации по применению мазей при лечении кожных болезней, рассказано о лечебном массаже и о том, как пользовать больных сердечными и желудочными заболеваниями.

— Что будем делать? — растерянно спросил Трифон.