Виталий Гладкий - Тень Торквемады

Серега нашел самую дальнюю эстакаду, где не было посторонних глаз. Глеб и Федюня загнали «Ниву» в фуру, закрепили ее как следует, уселись рядом с водителем, и вскоре тяжелая машина уже рассекала воздух оживленной автомобильной трассы, неотличимая от своих многочисленных товарок.

В Москву пришла весна. Везде все цвело и благоухало. Особенно красивы были сады позади боярских и купеческих теремов. Фернан Пинто сидел возле открытого окошка и каллиграфическим почерком записывал цены на московском торге. Сам он больше в Московию ни ногой, — это фидалго решил твердо.

Но подрастали сыновья, и ему хотелось, чтобы они стали купцами. А уж то, что в русском государстве за один приезд можно составить целое состояние, в этом Пинто теперь не сомневался. Цены русских товаров по сравнению с Европой были очень низкими, просто смешными. И наоборот — все европейское ценилось очень дорого.

«…Сухой и сырой кожаный товар стоит от 15 до 20 денег.

Меха большого зверя стоят в Москве 40 больших денег, каждая штука.

За фунт ртути платят ныне по 13 и даже 15 алтын [72] Алтын — старинная единица денежного счета и мелкая русская монета. Алтын никогда не чеканился в золоте. Счетный алтын появился в русских княжествах в конце XIV века и равнялся 6 деньгам, а после реформы Елены Глинской — 6 московским деньгам или 3 новгородским деньгам (называемым копейными или копейками). Алтын не укладывался в систему счетного рубля, который состоял из 200 денег, но три рубля содержали 100 алтынов, что позволяло пользоваться им при денежных расчётах. Как реальную монету алтын впервые начали чеканить при царе Алексее I в 1654 году. Монета чеканилась из меди. .

Черный шелк-сырец стоит 45 алтын.

Пуд (40 фунтов) чернильных орешков стоит 8 талеров, но обыкновенно можно доставать по 6 талеров. Чтоб не портились, надо их держать всегда на холоду.

Ладан можно продать по 20 талеров, но бывает и подешевле; только требуется, чтоб был самый лучший.

Фунт золотой проволоки стоит 18 талеров; расход на нее порядочный, требуется, чтобы была тонкая и самой лучшей доброты.

Жемчуг в цене; лучшим считается тот, что покрупнее да побелее. Самый лучший стоит два рубля. Много нужно в Москве всяких пряностей, преимущественно перца. Его употребляется ужасно много. Гвоздики не столько, корицы мало, сахару — не так много, вареного инбирю мало, даже самого лучшего. Фунт перцу стоит 4 рубля, но теперь он дорог; в другое время можно доставить его и по 10–12 алтын.

Фунт гвоздики стоит 1 рубль, корицы фунт — тоже 1 рубль, фунт мускатных орехов — 10 алтын.

Фунт имбирю невареного идет по цене 8 алтын, обыкновенного бывает по 5 алтын. Пуд испанского изюму стоит полтора рубля.

Пуд незасахаренного миндаля идет по цене 110 алтын.

Пуд сала в Москве стоит 9 алтын.

Пуд воску — 40 алтын.

Фунт ниток бельевых стоит 4 московки.

Четырнадцать щегольских горностаев стоят 10 алтын и 2 московки.

Бурка из войлока стоит 12 алтын, а кусок войлока — 8 алтын и 2 московки.

Фунт алого шелка стоит 55 алтын.

Фунт черного шелку — 39 алтын.

Вес московский называется гривенка. В гривенке сорок восемь золотников; шесть золотников составляют одну унцию. На этот вес взвешивается жемчуг, золото, серебро, шелк, пряные коренья и разные мелочи. Крупные вещи взвешиваются на другой вес, называемый фунт. В каждом фунте по две гривенки.

В Нарве нет никакой таможни, но в Москве за ввоз товаров взимается пошлина: по дороге из Нарвы — 4 процента, из Польши — также 4 процента; по дороге же из Крыма — 8 процентов. За вывоз не платится ничего».

— А ты все пишешь? — раздался веселый голос Антонио де Фариа.

Он вошел очень тихо, даже дверь не скрипнула.

— Пишу… — буркнул Пинто.

Де Фариа уселся напротив, налил себе вина, выпил.

— Не пора ли нам отсюда съезжать? — спросил бывший пиратский капитан. — Товары свои мы уже распродали, то, что закупили на пути в Реваль, осталось нанести последний визит царю Иоанну Васильевичу, если он пожелает нас принять, и домой. Как раз успеем попасть на «Ла Маделену» до осенних штормов.

Обоз с московскими товарами они отправили, наняв для сопровождения вооруженную стражу из земщины. Свой отряд решили оставить в Москве, он здесь был нужней. И потом, даже если обоз разграбят, то невелика потеря, ведь товары закуплены на средства от продажи того, чем нагрузили «Ла Маделену» отцы-инквизиторы (скорее всего, как подозревал Фернан Пинто, груз принадлежал самому дону Фернандо Вальдесу). Главное, чтобы у них на руках была опись товаров с ценами.

Свои деньги идальго попридержали при себе. Во главе обоза они поставили Луиса, который был рад без памяти как можно быстрее уехать из Московии. Его угораздило нечаянно попасть на казнь изменников, и после этого он был в постоянном ужасе — боялся, что царские опричники и его могут за что-нибудь повязать и колесовать.

— Мы не выполнили главного — ради чего нас сюда послали! — несколько нервно ответил Фернан Пинто.

— А как это сделать? К нашим рыцарям даже не подступиться. Теперь они — власть и карающий меч в Московии, опричники. Попробуй только слово худое скажи, сразу голову с плеч долой или в клетку к медведям бросят, народу на потеху. Не посмотрят и на наш посольский сан. Да и царь о нас забыл, а может, — что гораздо хуже — обиду какую затаил.

— Не говори глупостей! — рассердился Пинто. — Просто у него и без нас других дел хватает. Спроворим то, что задумали, вот тогда и можно будет обращаться в Посольский приказ с просьбой о прощальной аудиенции у великого князя.

— Долго ответ придется ждать.

— Зачем? Выправим подорожную — и айда. Ведь посольские приличия будут соблюдены. И потом, мы все же не полномочные представители короля Испании. Хотя я не сомневаюсь, что Иоанн Васильевич обязательно напишет письмо королю Филиппу. Он сейчас очень нуждается в поддержке европейских государей — хоть кого-нибудь.

— А что королева Англии?

Фидалго неопределенно пожал плечами и ответил:

— Поговаривают, что царь будто бы имеет какие-то виды на военный союз с Англией, но ты же знаешь этих заносчивых и хитрых англосаксов. Им главное — беспошлинный ввоз и вывоз товаров и большая прибыль. А обещать Елизавета великому князю может все, что угодно. Даже свою девичью честь.

Антонио де Фариа расхохотался.

— Когда ты королева, притом незамужняя, и у тебя куча фаворитов, сберечь невинность может разве что каменная статуя, — ответил он весело. — Один граф Лейчестер чего стоит. Задиристый петушок, даже свою жену-хохлатку готов со свету сжить, лишь бы приблизиться к заветному трону. Ходят слушки, что резвушка Елизавета совсем не похожа на хладный камень, скорее наоборот — бурлит, как вулкан. Так что Иоанна Васильевича ждет большое разочарование по всем направлениям.