Мишель Зевако - Двор чудес

— Договорились.

— А потом ты убежишь вместе с нами, разбогатеешь и скроешься в Швейцарии.

— Ах, Катарина, Катарина! — вздохнул швейцарец.

Трибуле тихонько спрыгнул со стены.

Они с товарищами вернулись в трактир «Великий Карл». На другой день туда доставили дорожный экипаж, который купил Спадакаппа. На третий день все лихорадочно ждали.

Трибуле не находил себе места, вслух разговаривал сам с собой, жал руку Рагастену.

Манфред с виду был спокойнее, но и его сотрясало глубокое волнение. В восемь часов он сказал:

— Поехали!

Было еще рановато, но Рагастен понял, что юноша больше не может терпеть.

Все четверо поспешно собрались, взяли оружие и вышли на улицу. Тут на повороте Дровяной улицы как раз показался всадник. Увидев Манфреда, он радостно вскрикнул, остановил коня и спрыгнул на землю. Конь тут же рухнул: он был совсем загнан, кровь шла у него из ноздрей.

Манфред страшно побледнел: он узнал Кокардэра.

— Лантене? — с тревогой спросил он.

— Да, он меня и прислал. Вот нате.

Он отдал Манфреду запечатанное письмо.

Все вместе вернулись в трактир. Манфред медленно распечатал письмо, развернул и прочел:

«Полдень. Дело завтра утром, в семь часов. Доле сожгут. Если не удастся похитить его по дороге от Консьержери к Гревской площади, тогда, друг мой, брат мой… понимаешь!

Жду тебя!»

Манфред молча передал письмо Рагастену. Тот прочитал сам и передал Трибуле.

Рагастен сел на лавку. Трибуле словно обухом по голове ударили.

— Как же так… — пробормотал он. Губы его побелели. — Может, ты поедешь… потом…

— Потом! — с отчаяньем и упреком ответил Манфред. — Потом будет уже полночь, а то и час ночи: никак не успею…

Он вдруг повернулся к Кокардэру, который смотрел на них, ничего не понимая.

— Ступай в конюшню, — сказал Манфред, — седлай двух коней. Спадакаппа тебе покажет, какие самые лучшие.

Спадакаппа и Кокардэр бросились, куда им сказали. Рагастен встал и пожал руку Манфреду.

— Ну что ж, дитя мое, — сказал он просто, опять называя юношу так, от чего тот уже вздрагивал.

Повернувшись к Трибуле, шевалье продолжал:

— Нас осталось только трое. Помощь нашего друга очень ценна, но я уверен: мы справимся так же, как если бы нас было четверо!

Манфред понял, что собрался сделать шевалье и тоже пожал ему руку.

Вернулся Кокардэр.

— Ты не слишком устал? — спросил Манфред. — Можешь сейчас ехать обратно?

— Сил у меня никаких, но если только совсем не помру — непременно буду к утру в Париже! Если бы вы только видели сегодня Лантене!

— Тогда поехали! — хрипло сказал Манфред.

Секунду спустя Рагастен, Трибуле и Спадакаппа услышали топот бешеной скачки.

— Пошли и мы! — сказал тогда Трибуле.

Они направились к парку.

Манфред и Кокардэр скакали по Меленской дороге.

Кокардэр напряженно вслушивался, был готов к бою и притом разговаривал.

— Как ты нас нашел? — спросил Манфред.

— Я и не думал, но мне повезло. Надо сказать, когда я прискакал в Фонтенбло, то ничего уже не соображал: такая скачка меня всего разбила. У первого дома я слез с коня и огляделся. Никого не было. Я постучался в один крестьянский дом и спросил, как учил меня Лантене, не видали ли они дворянина по имени шевалье де Рагастен, не знают ли, где он живет. Мне сказали, чтоб я спрашивал во дворце, и захлопнули дверь. Должно быть, испугались меня… Я стоял, как дурак, не зная куда деваться, и тут из соседнего дома вышла женщина…

— Женщина?

— Женщина в мужской одежде. Красивая, насколько я разглядел. Она мне сказала: «Я слышала, что вы ищете господина де Рагастена».

Я на всякий случай спросил: «А вы кто, сударыня?»

Она только пожала плечами и опять спросила: «Так вы его ищете?»

«Ищу, — ответил я. — И дело очень спешное».

«Так поезжайте на Дровяную улицу около дворца, — сказала она, — и остановитесь у трактира «Великий Карл».

— С этими словами она вдруг исчезла, — завершил рассказ Кокардэр, — а я пришпорил несчастного коня, чтобы он напрягся из последних сил.

Манфред невольно подумал о Мадлен Феррон. Кто же еще, кроме Мадлен, мог интересоваться шевалье де Рагастеном, которого в Фонтенбло никто не знал?

«Неужто эта женщина — наш добрый гений?» — думал он.

Словно два призрака, пролетели они через Мелен. За городом сделали часовой привал — иначе лошади не доскакали бы до Парижа.

Каждый конь получил полную меру овса из седельной сумки, а Кокардэр заодно съел кусок говядины с двумя большими ломтями хлеба. Манфред же только немного промочил горло.

Потом всадники опять вскочили в седло и помчались тем же аллюром. Около двух часов ночи они достигли ворот Парижа.

— Какой же я дурень! — огорченно воскликнул Манфред. — Ворота-то заперты! Как я мог про это забыть!

— Ворота отпирают в пять часов, — сказал Кокардэр, — а дело назначено только на семь…

Манфред нетерпеливо подпрыгивал, держа коня под уздцы, и вдруг решился.

— Пошли, — сказал он Кокардэру.

Он постучался в калитку, устроенную рядом с главными воротами. Через несколько секунд солдат отворил.

— Друг, — сказал Манфред, — у меня срочная депеша к вашему сержанту.

— Проходите, — отозвался солдат.

Они прошли через комнату с низкими сводами и вошли в другую, побольше — собственно караульную.

Манфред тут же увидел, где в ней дверь на улицу и подал знак Кокардэру.

Тот подошел к двери.

— А вот и сержант, — сказал солдат.

— Чего вам надо? — спросил начальник караула.

— Сказать, что мне немедленно нужно в Париж, — ответил Манфред, краем глаза посматривая на Кокардэра.

— В такой час в Париж не въезжают, — сурово возразил сержант. — Взять обоих!

— Давай сюда! — крикнул в этот момент Кокардэр, настежь распахнув дверь и ринувшись на улицу.

Сержант понял, что его надули, и попытался загородить дорогу Манфреду, но тот ударом кулака отбросил его на несколько шагов и тоже выскочил.

Через мгновение послышались аркебузные выстрелы — это караульные пару раз пальнули им вслед для очистки совести.

Час спустя Манфред с Кокардэром были во Дворе чудес.

— Сейчас три часа, — сказал Кокардэр. — До шести я посплю, а то от меня никакого толку не будет.

— Спи спокойно, я тебя разбужу.

И Манфред пошел в жилище, которое занимал Лантене, где укрывались Жюли и Авет — жена и дочь Этьена Доле.

Увидев друга, Лантене радостно вскрикнул и стиснул его в объятиях. Глазами он указал ему на плачущих несчастных женщин.

— Так его все-таки осудили! — воскликнул Манфред.

— Но еще не все потеряно, — возразил Лантене. — Мы его выручим!

— Непременно!

— Сударь, сударь! — запричитала Авет, молитвенно сложив руки. — Бедный отец!

Жюли как будто ничего не видела и не слышала.