Мишель Зевако - Двор чудес

Мадлен выскочила на улицу и бесшумно заперла калитку.

Было часов около одиннадцати. Мадлен Феррон быстро пошла вдоль парковой стены. Она замыслила дойти до гостиницы «Великий Карл» и встретиться с шевалье де Рагастеном.

Написанное письмо было уже не нужно. Мадлен хотела порвать его и выкинуть, но, поискав, не нашла. Должно быть, письмо выпало во время короткого поединка с незнакомцем в парке. Мадлен, не сдержавшись, выругалась.

Вдруг ей показалось, что в нескольких шагах от нее какие-то тени крадутся вдоль стены с лестницей. Она отважно шла вперед, не останавливаясь ни на миг.

Скоро она заметила: три или четыре человека прислонились к стене, стараясь слиться с ней. Мадлен прошла мимо. Никто ничего не сказал.

«Грабители, должно быть», — подумала она.

Но тут же сообразила, что грабители напали бы на нее. Вдруг ее голову озарила одна мысль. Она повернулась и пошла назад.

Неизвестные все еще затаились у стены, ожидая, должно быть, когда она отойдет подальше.

Поравнявшись с ними, она произнесла как будто сама себе, но так, чтоб было слышно:

— Нет, уже слишком поздно, пойду-ка я к господину де Рагастену завтра…

Как она и предполагала или надеялась, люди у стены зашевелились, зашептались, а потом подбежали к ней и встали вокруг.

— Ничего не бойтесь, сударь, — сказал один из них, — но вы произнесли одно имя…

— Ваше, господин де Рагастен, — ответила Мадлен Феррон.

Это действительно был шевалье. Он тоже узнал ее голос.

— Это наша заступница! — воскликнул он. — Так вы меня искали?

— Да. Нам надобно побеседовать, только не здесь.

— Пойдем назад в трактир, — сказал Рагастен.

— Еще один день потерян! — отозвался молодой голос, при звуке которого Мадлен вздрогнула.

— Потерян для поисков Жилет, правда, сударь? О ней-то я и пришла поговорить…

— Идемте! — взволнованно вскричали мужчины.

До трактира шли молча. Когда дошли до «Великого Карла», было уже за полночь. Через пару минут все собрались в большой трактирной зале.

Первый взгляд Мадлен Феррон обратила на Манфреда.

— Раз я вижу вас опять, — сказала она, — то должна еще раз поблагодарить за то, что вы спасли мне жизнь.

— А вы мне, мадам, — ответил Манфред, низко кланяясь: не только из вежливости, но и для того, чтобы избежать ее проницательного взгляда.

Ведь этот взгляд ясно говорил: «А помнишь ту минуту исступления, когда ты объяснялся мне в любви?»

Манфред слишком хорошо ее помнил. Он отдал бы год жизни, чтобы уничтожить эту минуту, когда помышлением, намерением изменил своей любимой Жилет…

Прекрасная фероньерка, конечно, поняла, что творится в сердце юноши, отвела от него взгляд и оглядела всех присутствующих.

За столом сидели Трибуле, Рагастен, Лантене, Спадакаппа и Манфред.

— Мадам, — сказал Рагастен, — вы обещали нам, что расскажете нечто о Жилет. Простите нам нашу поспешность; вы поймете ее, если узнаете, что господин Флёриаль — вот он — отец Жилет, а мой дорогой сын Манфред — ее жених…

Мадлен удивилась:

— Вы говорите, что господин Манфред ваш сын?

— Да, мадам, — ответил Рагастен.

— Вот как! — сказала Мадлен. — Я очень рада…

Ни Рагастен, ни Манфред не поняли этого странного восклицания.

Помолчав немного, она еще спросила:

— А Жилет — невеста господина Манфреда?

— Во всяком случае, они очень любят друг друга…

— Я и этому очень рада, — опять сказала Мадлен Феррон. — У господина Манфреда благородная душа, а Жилет — самая прелестная девушка, какую я видела.

— Вы ее видели? — разом воскликнули Трибуле и Манфред.

— Немного терпения, — ответила она с улыбкой. — Больше всего из сказанного господином де Рагастеном меня удивило, что господин Флёриаль — отец Жилет.

— Отец, сударыня, — ответил Трибуле дрожащим от волнения голосом. — Насколько может назвать себя отцом человек, который ребенка нашел, воспитал, обожал и поставил его счастье целью своей жизни.

— Понимаю, — кивнула Мадлен. — Шевалье и вы, господа: я видела Жилет и говорила с ней часа два тому назад.

Все собравшиеся напряженно молчали.

— Прежде всего, не тревожьтесь, господа, — говорила Мадлен. — Девочка счастливо избежала всех окружавших ее опасностей. Всех, господа, а какого рода эти опасности, мне объяснять не надо: ведь она в доме французского короля.

— Избежала! — прошептал Трибуле, и глаза его наполнились слезами, а Манфред, не в силах произнести ни слова, до боли сжал руки отца и Лантене.

— Да, — серьезно сказал Мадлен, — избежала, но еще не вне опасности. Если вы мне верите, действовать надо как можно скорее.

— Действовать! — в отчаянье воскликнул Трибуле. — Но как? С тех пор как мы в Фонтенбло, раз за разом провалились уже десять попыток… Вечером мы уже решили перебраться через стену, убить часового и идти прямо во дворец…

— И ничего бы там не нашли. Благословите случай, который свел наши дороги с Жилет. Прежде всего, знайте, господа: ваше дитя теперь не в замке. Они вместе с матерью в одном садовом павильоне.

— С матерью?!

Это восклицание вырвалось разом у всех.

— Ну да, — ответила Мадлен. — С матерью, с Маржантиной.

— С Маржантиной! — воскликнул Манфред. — Теперь я понял, что хотела мне сказать несчастная полоумная, когда ухаживала за моей раной!

— Маржантиной! — воскликнул и Рагастен. — Той несчастной, у которой ее еле вырвали!

— Да, господа, — сказала Мадлен Феррон, — тут есть тайна, но я вам все объясню в двух словах. Несчастная Маржантина рассказала мне о себе. Маржантина, господа, была безумна, но с тех пор как встретила дочь, она в своем уме. Кто такая Маржантина? Девушка из Блуа, которая восемнадцать лет назад имела несчастье встретить Франциска де Валуа. Вы угадаете, господа, какая драма бросила любящую в пучину безумия… Тот, кого она страстно любила, предал ее, оскорбил, безобразно бросил, дочь ее пропала — рассудок оставил ее… и вернулся лишь тогда, когда она увидала: ее дочери грозит тот же, кто погубил ее!

Все замолчали, глубоко взволнованные нежданной повестью, которая была рассказана голосом тихим, мрачным, глухим, но проникнутым неисцелимой ненавистью.

Мадлен продолжала:

— Я не скажу вам, господа, зачем приехала в Фонтенбло. Господин де Рагастен, вы, думаю, после всех наших встреч должны были угадать мою тайну.

— Нет, мадам, — твердо ответил Рагастен.

— Я вам верю… Итак, вам всем довольно будет знать, что у нас общие интересы, потому что я ненавижу Франциска де Валуа. Едва смею прибавить, что, кажется, в моих мыслях завелась глубокая симпатия к ангелу по имени Жилет… Так или иначе, — продолжала она резко, чтобы справиться с чувствами, — мне удалось проникнуть в парк и сделать центром своих действий Караульный павильон. Там-то я и повстречала Жилет с ее матерью…