Виталий Гладкий - Вечный хранитель

Наверное, у Виктора был дар ясновидения вперемешку с дальновидением, потому что до Глеба донесся сначала приглушенный стон, а затем вопль дикой ярости вперемешку с болью. «Блин! Что это с ним?! — испуганно подумал Глеб. — Не хватало еще, чтобы он бросился вдогонку. Тогда мне точно до завтрашнего поединка не дожить. Что-то мне подсказывает — берегись, парень. Этот Виктор на все способен. К тому же мои раны так быстро, как у Антипа, точно не заживут».

Когда Глеб вошел во двор, то увидел огонек, вроде светлячка, который отплясывал над завалинкой. Присмотревшись, он увидел, что там сидит Жук и курит. При этом он явно нервничал, потому что сигарета в его руках не знала покоя.

— Почему не в постели? — спросил Глеб и присел рядом. — Уже второй час ночи.

— Мысли одолевают… — буркнул Жук и перевел дух.

«Он что, бегал вокруг дома?» — удивленно подумал Глеб. Жук хоть и старался сдержать бурное дыхание, но это ему плохо удавалось. А еще от него просто-таки разило едким запахом пота.

— Куда девались твои «телохранители»? — спросил он, закуривая.

— Спят…

— Спят?! Ни фига себе. Хорошие бойцы… Где они?

— Вон там, — указал Жук в сторону амбара.

Глеб оглянулся и наконец разглядел светлые пятна лиц мужиков, которые спали как убитые, по-детски разметавшись на охапке сена.

— Если Антип узнает, что они кемарили, вместо того чтобы присматривать за тобой, — мужикам хана, — сказал Глеб, привалившись спиной к бревенчатой стене.

— А что, Антип в этом колхозе — козырный фраер? — небрежно поинтересовался Жук. — Видал я их присмотр!

— На сегодняшний день самые козырные фраера в Жмани — это мы с тобой, Антон.

— О чем ты щебечешь, отрок?

— Завтра будет большой сабантуй.

— Что, опять пьянка? Хорошо они тут живут, весело. И главное — со смыслом.

— Насчет пьянки не знаю, а вот то, что мне придется с утра пораньше драться на дуэли, — так это точно.

— Иди ты! — воскликнул Жук.

Фальшивые нотки, неожиданно прорезавшиеся в хрипловатом голосе Антона, неприятно царапнули слух Тихомирова-младшего. Он поморщился — непонятно отчего — и ответил:

— Точно.

— Кончай заливать!

— Мне тут невесту подсунули, — как можно небрежней сказал Глеб. — Но у нее, оказывается, есть воздыхатель. Который ни в какую не хочет разойтись со мной миром.

— Дела-а… Значит, будете чистить друг другу хлебальники…

— А вот это еще не факт. Боюсь, что нам дадут в руки какое-нибудь настоящее оружие; например, сабельку вострую или топор. Разве тебе не понятно, что они тут живут в восемнадцатом (или девятнадцатом) веке. Тогда нравы были совсем другими.

— И кто эта подруга?

— Ты будешь смеяться… — Глеб помедлил, при этом краем глаза наблюдая за реакцией Жука. — Но это наша амазонка.

Жук от неожиданности поперхнулся табачным дымом и закашлялся. Ухмыльнувшись (не без невольного хвастовства), Глеб спросил:

— Впечатляет?

— Не то слово… А ты не врешь?

— Лучше бы я соврал… Если честно, у меня нет никакого желания получить по полной программе из-за дамы. Мой соперник здоров, как бык. И кормлен он не вермишелью быстрого приготовления и не чипсами, а свежим мясом и овощами без нитратов.

— Прощай, братан…

— Тебе смешно, а мне не очень.

— А может, дернем отсюда… прямо сейчас? Пока суть да дело, успеем прыгнуть в электричку.

— Боюсь, что обратной дороги для нас нет.

— Что значит — нет дороги?! Пойдем вдоль бережка, так же, как пришли сюда, — и все дела.

— Ты многого не знаешь… Если жители Жмани не захотят, чтобы мы покинули деревню, то будем ходить по лесам хоть до скончания века, и электрички нам не видать, как своих ушей. Похоже, здесь какая-то аномалия. Так мне говорил отец. А ему я доверяю.

— Брехня! Кончай пугать, Глеб. Я, конечно, склонен верить во всякую чертовщину, но не до такой же степени.

— Ладно, это твои дела… — Глеб широко зевнул. — Паду ли я, стрелой пронзенный… — запел он, отчаянно фальшивя. — Иль мимо пролетит она… Готовься, болельщик, — сказал он с наигранной бодростью. — Будешь завтра кричать «Шайбу, шайбу!». Все, я на горшок — и в постель…

Ночью Глеба посетило видение. Он долго не мог уснуть, несмотря на усталость; даже Жук первым захрапел, хотя и зашел в дом лишь спустя полчаса после того, как Глеб улегся на свое жестковатое ложе. А когда сон все-таки смежил веки Глеба, начало твориться что-то странное.

Каким-то внутренним зрением Глеб увидел, что помещение озарилось голубоватым светом. Даже не поворачиваясь в сторону источника света, он мог с уверенностью сказать, что это опять засветился крест-анк над камином. Но Глеб не только повернуться, он был не в состоянии даже пальцем шевельнуть.

И пришла Дева. Ее белые одежды были прозрачны, а движения легки и плавны. Она подошла к спящему Глебу (на удивление, он точно знал, что спит) и надела ему на шею какой-то амулет. А затем нагнулась еще ниже, поцеловала в лоб и исчезла, будто ее выдул из горницы легкий сквозняк. Свечение начало ослабевать и вскоре в помещении воцарилась темнота, а Глеб наконец уснул, да так крепко, что Антипу поутру пришлось изрядно потормошить его, чтобы он пришел в себя.

— Что ж, нервы у тебя в порядке, паря, — одобрительно сказал Антип. — Посмотрим, как ты будешь держаться, когда придет час сшибки.

— Зачем вы подставили меня? — резко спросил Глеб.

— О чем ты?

— Вы знали, что Донат имеет виды на вашу Марию… или Мариетту. Несложно было догадаться, что он не захочет отдать такое сокровище чужому дяде. И потом, Донат ее любит. А это уже не шуточки.

— Да, я все знал… — Антип посуровел. — Но изменить ничего нельзя. Тебя выбрала не моя дочь Мария, а Хранительница. Ее слово здесь — закон. Даже для меня.

— Но если это так, то причем тут поединок? Муж назначен начальницей, недовольные молчат в тряпочку, остальной народ радуется и веселится; вот и все дела. И никакого членовредительства.

— Ты, наверное, забыл, что из брака происходят дети. У Хранительницы дети особые — это наследники ее высокого звания. Поэтому их отец просто обязан быть на голову выше других мужчин. Вот так-то, паря. И потом, ты ведь сам согласился пройти испытание.

— На меня что-то нашло. Ляпнул, не подумав…

— Неужто тебе Мария не понравилась? — Антип лукаво прищурился.

— Дядя, не лезь в душу! — грубо ответил Глеб, который разозлился неизвестно отчего. — Чем сражаться придется?

— А чем захочешь. Право выбора оружия за тобой. Ведь на поединок не ты вызвал, а тебя вызвали.

— Биться до первой крови, или?..

— Или, — строго ответил Антип. — Пока противник не запросит пардону или не прекратит сопротивление. Чай, не кабацкая ссора, а бой за право называться Первым.

— А если я откажусь от поединка?