Лоуренс Шуновер - Блеск клинка

— Только ненормальный человек может покончить с собой, — сказал Пьер. — Что касается моей раны, досточтимый и глубокоуважаемый помощник штурмана Брандт, я тоже ее не вижу. Не будете ли вы так добры осмотреть ее? — Он убрал платок и повернулся. Внимательный немец ответил:

— Рана длиной в два пальца, узкая; это порез; не знаю, насколько он глубок. Из глубины его прерывистыми струйками сочится кровь. Это нехорошо.

— Да, я знаю, что нехорошо. Заткните туда платок, сможете?

— Это будет больно, сэр.

— Несомненно. Я не говорю, что мне это приятно. Но это остановит кровотечение.

— Очень хорошо, сэр. — Он начал запихивать край ткани в рану. — Уверен, что хирург, — произнес он, в то время как Пьер сжал зубы и задержал дыхание, — сделал бы это лучше, чем я, но это разумно — остановить кровотечение.

Вскоре из большой каюты пришел мастер Криспин и сказал, что капитан спокойно спит под влиянием лекарства. Он закрыл рану Пьера и остановил артериальное кровотечение единственным способом, который был известен ему и любому другому хирургу, и дал ему выпить немного жидкости.

Медицинские теории Криспина были тщательно разработанными. В них большую роль играли аналогии. Рана капитана была неглубокой и длинной; поэтому хирург приготовил большую дозу вина с водой с незначительной добавкой опиума. Он полагал, что для смягчения боли при такой ране требуется большое количество растворителя и немного активного средства. Рана Пьера была узкой и глубокой, поэтому Криспин дал ему немного лекарства в концентрированном виде. По его теории это было необходимо, чтобы лекарство проникло в глубину пореза и нейтрализовало боль. Таким образом, капитан получил слишком малую, а Пьер — излишнюю дозу, но поскольку обе раны не представляли смертельной опасности, искусством Криспина оставалось только восхищаться.

На следующий день Джастин проснулся от ужасной жажды и спросил о Пьере. Ему сказали, что Пьер спит. Точнее нельзя было ответить. Пьер спал три дня.

Капитана уложили на мягкие скомканные полосы шерстяной ткани, отрезанные от одного из рулонов, имевшихся среди груза, потому что более удобного материала для подушек на борту «Леди» не было. Мастер Криспин не стал возражать, когда Джастин попросил смочить повязки морской водой, что смягчило обожженный участок тела и очень облегчило его состояние.

Самочувствие Джастина было еще далеко от нормального, когда Пьер вышел из оцепенения, но капитан обрадовался, узнав, что Пьер не умрет и что не предвидится серьезных осложнений в обычной процедуре лечения раны: опухоль, нагноение, вскрытие канала, дренирование, закрытие, так что через месяц или полтора человек может забыть о ране.

Капитан установил круглосуточное дежурство у постели Пьера с указанием немедленно сообщить ему, когда юноша откроет глаза. Пьер открыл их, очень вялый после того, что показалось его одурманенному наркотиком сознанию целой вечностью в краю облаков, где время не существовало, вокруг царил покой, а лицо Клер было очень близко.

Он был разочарован, проснувшись на корабле, с ощущением боли, причем неземной образ растаял и сменился честным, широким, сочувственным лицом Жака из Бурже.

— Вы проснулись, господин Пьер? — голос показался Пьеру грохотом землетрясения. На самом деле Жак говорил мягко, как каждый инстинктивно говорит с больным. — Тогда я должен оставить вас на минутку и сообщить капитану.

— Пожалуйста! — пробормотал Пьер и вновь погрузился в бессознательное состояние. Но облачный край исчез, и грезы не возвращались. Жак сразу же вернулся с капитаном, потом пришел мастер Криспин, расплывшийся в солнечной улыбке. Хирург втайне поздравлял себя, что Пьер не умер. Потом пришел кок с чашей супа, и Жак из Бурже накормил Пьера деревянной ложкой; потом он снова погрузился в глубокий, здоровый сон без грез и сновидений.

На следующий день Криспин осмотрел рану и выразил озабоченность, что не было обычных признаков: опухоли и развития нагноения.

— Я не могу понять это, — произнес он, качая головой. Мне редко случалось видеть подобное раньше. Теперь вы можете встретиться с капитаном! Клянусь честью, вы совершенно здоровы. Может быть, я сделал недостаточно глубокое прижигание.

— По-моему, вы сделали его прекрасно, мастер Криспин. Но я этого тоже не понимаю. — Пьер был тоже обеспокоен, потому что каждый знал, как происходит заживление ран.

— Ну хорошо, сэр, что же теперь делать. В этих случаях иногда помогает повторное прижигание, но неизвестно, как на это будет реагировать пациент Виллановы. Возможно, вы все еще находитесь под влиянием его медленно действующего лечения. Я заметил, что ваша старая болячка на ноге совершенно исчезла.

— Да, совершенно, мастер Криспин.

— Я склонен отложить дальнейшие процедуры с вашей раной. Может быть, она заживет без обычных здоровых признаков.

— Признаюсь, что я тоже надеюсь на это, добрый доктор. Никому не нравятся ваши прижигания.

— Боже мой, человек! Что же еще остается делать?

Никто в христианском мире не смог бы дать ответа на этот вопрос.

Капитан выздоравливал совершенно нормальным, обычным путем, что сопровождалось жаром. При его крепком телосложении потребовалось несколько дней, чтобы жар спал. Корабль подошел к Хиосу. Пьер нанес ответный визит, хотя он не мог помнить о визите капитана.

Паж придвинул кресло к койке. Джастин, бледный, слабый, но поправляющийся, на своих импровизированных подушках, пригласил Пьера сесть.

— Я уже публично выразил вам благодарность, Пьер. Позвольте мне еще раз поблагодарить вас теперь, когда вы можете меня слышать. Все матросы слышали, как я воздавал вам хвалу, но вы были без сознания. Однако Жак из Бурже сказал, что вы с удовольствием съели суп, приготовленный коком. Этот Жак очень полюбил вас. Это хорошо, когда вас любят. Пьер, я еще раз прошу прощения за то, что сказал про вас и женщин. Жак не позволял другим ухаживать за вами, поэтому я освободил его от вахты. Садитесь, друг мой. При вашем росте мне приходится с риском для моей раны вытягивать шею, чтобы лучше разглядеть вас.

— Я уверен, что ваша рана заживает, сэр Джон. Моя мелкая рана, — улыбаясь, произнес он, — не дает мне возможности принять ваше любезное приглашение и сесть.

— Правда, Пьер? Тогда стойте, если можете. Хирург сказал, что вы получили глубокий удар. Я рад, что вы можете говорить об этом с улыбкой. Моя рана, слава Богу, заживает день ото дня, хотя сначала я боялся, что руку парализует. Но обошлось. Может быть, старый Шипящий Утюг — лучший хирург, чем я думал. Какой благословенный ангел побудил вас, юноша, подняться на мою палубу и спасти мне жизнь?

Пьер мог назвать имя ангела, но сказал: