Иван Дроздов - Голгофа

Бутенко выписал чек на двести тысяч. И, подавая его приятелю, сказал:

— Получишь в Инкомбанке. Пока еще пауки этот банк не растащили. Потом–то они его объявят банкротом, а все денежки вкладчиков на свои заграничные счета перекинут. Это у них механизм такой налажен: оборудуют хороший банк, распустят слухи о нем — дескать, надежный банк, самый надежный в городе, ну, мужик наш русский все деньги туда и понесет. Соберут они тысячи таких вкладчиков, а потом — хлоп! Обанкротились. И разбегутся по заграницам. С набитыми, конечно, карманами. Я‑то уж знаю этих умников, потому и деньги свои во множестве банков держу. В старых, где паук сидит умный и кровь из людей сосет понемногу.

На том они и расстались.

Бутенко и другу своему не назвал своего местожительства.

Качалин готовил очередную операцию. Он сидел в своей комнате и говорил по телефону с соратниками. Говорил подолгу, наставлял, учил. Предлагал теснее сближаться с милицией, искать выходы на ребят из ФСБ — Федеративной службы безопасности. А с другой стороны — засылать своих людей в охраны частных лиц, богатых дельцов, глубже проникать в тайны их махинаций и вести работу со старшими охранниками, подсовывать им газеты и разные документы с угрозами в адрес лиц, обворовавших Россию. И никаких насилий, убийств и даже увечий — делать все так, чтобы операции «черных ястребов» подпадали под статьи: хулиганство или действия с целью возвращения украденного владельцу.

Требовал показывать ему планы всех намечающихся операций.

Одним словом, крепко забирал в руки бразды правления.

Командир одной группы «черных ястребов» Денис Козловский рассказал о Медном бароне, который недавно отстроил на берегу Ладоги четырехэтажный замок с тремя башнями и все помещения обставил дорогой финской мебелью. Его зовут Медный барон Сацс. Неподалеку от замка он построил другой замок, поменьше — для своей любовницы, шестнадцатилетней Риммочки, и ездит к ней с двумя охранниками каждый вечер, но на ночь не остается. Мы вычислили маршрут и время движения его автомобиля.

— Почему его называют Медным? — спросил Качалин.

— Он поначалу создавал сеть добытчиков цветных металлов и переправлял эти металлы в Эстонию. Его клиенты разбирали оборудование электрических сетей, оснастку автоматики железных дорог; на его счету сотни аварий, множество смертей и других тяжких преступлений. А в последнее время он взял под контроль нефтеснабжение малых городов и все время повышает цены на бензин и топливо для заводов и котелен. На его счетах более шестисот миллионов долларов, и начальник охраны знает все банки, где хранит этот жирный боров деньги. В Петербурге, Новгороде и Пскове он держит лишь небольшую часть, остальные — в Швейцарии, Лихтенштейне и во Франции. Начальник охраны на него зол и готов его вместе с нами «попотрошить».

— Хорошо, Денис. Мы вывернем его карманы и вытряхнем все деньги до копеечки. Замок же свой он отдаст районной администрации, а сам поедет в Израиль или Америку. Билет на самолет мы ему купим. И дадим на дорогу долларов двести. Приезжай ко мне, и мы в деталях обсудим операцию, которую так и назовем: «Медный барон».

Был назначен день операции. И в условленный час тридцать «черных ястребов» ринулись в атаку.

В семи километрах от замка, на шоссейной дороге, петлявшей по лесу, выбрали место, где к большаку с разных сторон подходили две проселочных лесных дороги. Тут же рядом в окружении трех дубов затерялось небольшое строение — бывшая будка железнодорожного обходчика. Обходчика сократили, будка опустела, но шлагбаум, перекрывавший дорогу в виду приближения поезда, остался. Он высоко задрал нос и стоял, точно журавль, на одной ноге.

Поздним вечером к будке подъехала машина, и из нее вышли Качалин, Евгений — сын лесника, и еще два бойца в форме «черных ястребов». В будке они зажгли свечи, сбросили со стола мусор и разложили привезенную с собой посуду, еду, бутылки вина и водки — сделали вид, что пируют. Как раз в это время к шлагбауму подошла машина с Медным бароном. Качалин знал, что охранников в машине двое: шофер и боец. Не обращая внимания на подошедшую машину, разливал вино, поднимал тост. И как следовало ожидать, из машины вышел шофер, подошел к будке. Приоткрыв дверь, поздоровался, спросил:

— Шлагбаум не поднимете?

Качалин повернулся к нему, спокойно проговорил:

— Пройдет поезд, тогда и поднимем.

Шофер хотел было ретироваться, но Качалин предложил ему выпить.

— Я за рулем. Не могу.

— А кто тебя тут видит? Гаишников в лесу нет.

— Это–то уж верно, да вон хозяин. Неудобно.

— Ну, ладно. Возьми бутерброд с икоркой.

Шофер подошел, и Качалин, неспешно намазывая на хлеб икру, металлическим голосом проговорил:

— Парень, присядь сюда на лавку, я что–то тебе скажу. У тебя дети есть?

— Есть, а что?

— Смотри, как бы им не остаться сиротами. Сейчас начнется операция, в которой можешь головушку сложить. А чтобы остаться целым, сиди и спокойно насыщайся.

В этот момент в лесу раздался грозный рокот мотоциклов, вспыхнули яркие огни. Рокот нарастал и огней становилось все больше, и светились они так ярко, что смотреть на них было невозможно.

— Слышишь? — кивнул на огни Качалин.

— Да, это «черные ястребы». Мы о них знаем. Потому наш шеф и ездит к любезной утром, а возвращается ночью. Вы, ребята, скажите мне, что я должен делать. Лоб подставлять под пули я не желаю.

— Положи на стол оружие и сиди спокойно. И скажи нам: в замке много охранников?

— В замке охранников нет, они дежурят у главных ворот. Их восемь: три турка, два латыша и трое русских. Русские все недовольны, ворчат, — хозяин платит им меньше, чем другим, и называет свиньями. Ребята молчат, но в любой момент готовы взорваться.

Мотоциклы, сверкая нестерпимым светом фар, обтекли с обеих боков автомобиль Медного барона. Остановились, но двигатели не выключали. И свет фар горел у них еще ярче. Такова была команда. А Качалин ждал, как поведут себя Сац и его охранник. Сергей боялся стрельбы, не хотел подвергать своих бойцов даже малейшей опасности. Да и охранников он жалел: люди–то они свои, русские. А если и татары, и башкиры, и даже чужеземные турки — все равно, и их жалко. Не от хорошей жизни служили они этой гадине, Медному барону.

Но вот из машины вывалилось толстое и круглое, точно арбуз, одетое во все черное подобие человека — видимо, барон. О чем–то говорил с ближайшим мотоциклистом, но тот показал на будку: иди, мол, туда. И круглое пошло, а вернее покатилось. И шаровой молнией влетело в будку. С порога заорало:

— Безобразие! Кто меня держит? Поднимите шлагбаум! Я позову войска!

И он взмахнул сотовым телефоном над головой Качалина. Сергей как щипцами захватил запястье руки; барон ойкнул, опустился на лавку, выпучил ошалелые глаза. Он был чрезвычайно толст, но как–то по–особому — на сторону живота. Живот свисал ниже колен и сильно тянул к полу все части тела. Необычными были у него и глаза: маленькие, черные круглячки плавали по белому полю и оттого чудилось, что их хозяин когда–то давным–давно сильно перепугался да так и остался с печатью этого крайнего испуга. И уж совершенно неестественным казался его рот: губ не было, а на месте их — широко растянутая и плотно сжатая тонкая ниточка. А поскольку щеки его были красные, пухлые, то и казалось, что он захватил в рот большой лакомый кусок и боялся, чтобы кто–нибудь не вырвал этот кусок у него изо рта. Словом, не сложись ситуация столь напряженной, фигура Саца и его лицо могли бы уже сами по себе доставить много пищи для удовлетворения любопытства и даже известного удовольствия. Но теперь все заняты были мыслью, как быстрее закончить встречу, в результате которой возникло такое напряжение.