Иван Дроздов - Славянский котел

И Ной направился к двери. А Простаков вдогонку ему сказал:

— Вы, конечно, узнаете. Вам нетрудно будет узнать о планах Ивана Ивановича. Вы всегда были вместе. И там, на Дону, тоже…

Ной у порога задержался, постоял с минуту. Потом подошёл к Борису и медленно заговорил:

— Не надо меня подозревать. На этот раз я с вами. Вы будете меня слушать, а я буду думать. Мне будет трудно, но пусть они знают: я уже Ной, а не кто–нибудь другой. Но для начала вам скажу: если уж тут землю роет своим длинным носом Иван Иванович, то это никому и ничего не понятно. Я иногда смотрю на него, а его нет. Только что был и — нет. Потом опять есть. Стоит и куда–то смотрит. И другие странности с ним происходят. Вы думаете, он человек, а он — дух. Я его всегда боялся. И теперь боюсь. Но он меня ещё узнает. Он приказал меня украсть, как он второй раз крадёт вас, но про то забыл, что я Ной и могу натянуть ему нос. Вот вы увидите: я сделаю это скоро.

Потом доктор неожиданно заговорил о деньгах:

— Вам давал Иван Иванович деньги?

— Нет, не давал. Мне деньги давала Драгана, давал адмирал, а он — нет.

— Ну, вот, мне он тоже не давал. Ничего не давал. Ему для нас присылали, а он закладывал их себе в карман. Вот он такой: всегда и всё кладёт себе в карман. Себе кладёт, а нам не даёт. А почему не даёт? Этого никто не знает. Иван Иванович играет в одни ворота: это ему, а это… тоже ему. И это ему. И никогда — тебе. Игра в одни ворота. Разве бывает, чтобы в футбол играли в одни ворота? Нет, не бывает. Но если уж с вами играет Иван Иванович, то ворота будут одни — его карман. Всегда одни. Других ворот он не знает. Но я ему покажу другие ворота. А теперь я пойду. И вы меня скоро не ждите.

И едва за ним закрылась дверь, как в комнату вошёл Кирилл Блинчик. Он улыбался, — на этот раз откровенно и загадочно. Дружески поздоровался с Борисом, сел на стул с высокой резной спинкой, стоявший у длинного чёрного стола. И вслед за ним вошла девушка в белом фартуке и с подносом. Поднос был большой, и будто бы золотой. На нём расставлены бутылки, рюмки, фужеры, еда. Разложила всё на столе и удалилась. Кирилл показал на стул:

— Садитесь ужинать. Обед вы проспали, теперь вам причитается двойная порция.

— Я не буду ужинать, — сказал Борис.

Кирилл широко раскрыл глаза; они были тёмно–синими, в них светилась сердечность и почти детская доверчивость. И всё лицо его хранило черты чего–то милого и далекого. Со лба почти на глаза падала волна светло–золотистых льняных волос. Борис подумал: «Вот он более, чем я, похож на Есенина. Кто же он такой? Какова его роль и чего он от меня потребует?..»

— У вас нет аппетита?

— Да, нет у меня желания ни пить, ни есть. Я бы хотел поскорее знать, по чьей воле я сюда попал и что от меня ждёт новый хозяин.

— У вас и там, на Русском острове, был хозяин?

— Да, конечно. Я в эти края прибыл не по своей воле. Но на острове мне было хорошо, там я завёл семью, у меня хорошая работа, но кто посмел притащить меня ещё и сюда? И, главное, зачем и для какой цели?

Кирилл прикрепил салфетку к воротнику и стал есть. Отвечать Борису он не торопился. Налил себе красного вина, отпил несколько глотков. Мирно и благодушным тоном проговорил:

— Вы напрасно с первых шагов взяли со мной недружелюбный тон. Мы вас не похищали, а лишь освобождали из плена. Мне поручено доставить вас к людям, которые будут решать вашу судьбу.

— А вас не смущает то обстоятельство, что вы соучаствуете в преступлении, то есть взяли меня силой и держите вот здесь в заложниках?

— Вы плохо меня слушаете, я же вам сказал: мы освободили вас из плена. И если бы кто–нибудь вздумал проводить по вашему заявлению следствие, то мы так же бы и сказали представителю правосудия: вас освободили из плена. И тогда бы от вашего заявления кроме конфуза ничего не осталось.

— В таком случае, скажите мне, кто же мой освободитель?

— А вот этот разговор уже другой. Присаживайтесь к столу, и я за трапезой всё вам объясню.

Борис сел и подвинул к себе тарелку с котлетой. А Кирилл продолжал:

— Вы мне для начала скажите: верно ли, что на Русском острове установлены два аппарата изобретенного вами «Импульсатора» и через каждую установку вы пропускаете в день по сто человек.

— Да, это так. Но я занимаюсь научной работой и лечение больных не моё дело.

— Тогда я задам вам деликатный вопрос: а сколько долларов в день вы лично получаете от своих установок?

— Я лично не получаю ничего. Как я вам уже сказал, я занимаюсь научной работой и пока ещё не получил ни одной зарплаты.

— Но тогда извините: на что же вы живёте?

— Раньше меня кормили, обували и одевали, но недавно я женился, и у жены моей есть деньги.

— Спасибо. Вы мне сказали примерно то же, что и пишут о вас в наших газетах. Я имел удовольствие познакомиться с хозяйкой Русского острова Драганой Станишич, она умна, красива, её отец — губернатор штата, а дед — известный в нашей стране нефтяной магнат. И если выйдет случай, я надеюсь, вы меня представите своим именитым родственникам.

Откровения Блинчика вносили заметное успокоение в душу Бориса, у него появлялась надежда на скорый и благополучный исход дела.

Борис продолжал:

— Ну, вот, теперь вы видите, что мой плен не был мне в особую тягость, так зачем же вам было меня освобождать?

На это Кирилл ничего не сказал. Но потом он вдруг одушевился и заговорил, как показалось Борису, с большой дозой доверия к собеседнику:

— К операции с вашим освобождением я не имею никакого отношения и скажу вам честно: не знаю, кем она задумана и ради какой цели проводилась. Могу только предложить вам своё дружеское участие в вашей судьбе и, если вы мне доверитесь, буду вам помогать.

Борис посмотрел ему в глаза; в них по–прежнему светились дружество и участие. Простаков знал, что находится во дворце русского олигарха Ефима Блинчика, перед ним сидит тоже Блинчик, но Кирилл, похоже, какой–то родственник того Блинчика, олигарха. Без дальних церемоний спросил:

— А вы, извините… в каком родстве состоите с олигархом?

— Я его брат. Не родной, а сводный; у нас одна мать, но отцы разные. А если уж совсем откровенно: к миллиардам, которые у брата, я никакого отношения не имею. Получаю от него стипендию. Богатые люди, как известно, умеют беречь деньги. А кроме того, и братец мой, и отчим Борис Моисеевич меня недолюбливают и держат в чёрном теле. Вот пока и вся моя биография. А теперь, если вы хотите поговорить с женой, то, пожалуйста, составьте текст и мы передадим его по радио. Только одно условие: не говорите, где вы, и не пугайте госпожу Драгану. Скажу как на духу: вам никто и ничто не угрожает.

Борис составил довольно подробное и очень ласковое письмо, и Кирилл обещал через несколько минут передать его на Русский остров. На прощание сказал: