Сара Фокс - Бриллиант

В такой утомительной атмосфере прошло довольно много времени, и с каждым новым перезвоном часов я боялась, что мамины ожидания не оправдаются. Она выглядела сильно разочарованной, когда самые главные слова так и не были произнесены. Гости начали отбывать, обмениваясь теплыми рукопожатиями и высказывая наилучшие пожелания — кроме сестер Миллер, которые были сильно взволнованы и прежде, чем отбыть, выпучив глаза, целовали маму и Тилсбери по нескольку раз в каждую щеку. С каждым новым отъездом мамины надежды таяли, пока не осталось никого, кроме меня, Тилсбери и трех индийских господ. Было легко догадаться, почему они так нарядились сегодня вечером. Конечно, претендент приехал за своим призом.

Тилсбери сказал, что они с махараджи удаляются в его кабинет «выкурить сигару или две и поговорить о некоторых частных делах». Но принц сопротивлялся, говоря, что нет никакой спешки. Он выглядел очень расслабленным и наконец на прекрасном английском произнес:

— Мой дорогой Грэгори, почему мы должны закончить этот восхитительный вечер так рано? У нас достаточно времени для дела. В конце концов, мы ждали все эти годы, что значат всего каких-то несколько часов? Нет, ночь только началась, и я надеюсь, что вы доставите мне небольшое удовольствие. Я слышал так много этим вечером об особых талантах миссис Уиллоуби. Не могла бы она сказать несколько вещих слов о моем будущем?

Он направился в сторону, где стояла я, очень близко к дверям сада. На мгновение я испугалась, что он подумал, что миссис Уиллоуби — это я, но затем вспомнила, как он ранее поцеловал мамину руку. Ободренная вином, забыв обо всех запретах, я назвала ему свое имя и высказала много комплиментов по поводу его наряда. В свою очередь принц восхитился моим жемчугом, говоря, что у нас обоих, должно быть, «чрезвычайно хороший вкус», раз мы носим такие похожие бусы, настаивая, что мы словно близнецы и эти маленькие бусинки соединяют нас обоих крепкими невидимыми узами. Я засмеялась, очень польщенная таким вниманием, и, оглядевшись, заметила, что Тилсбери очень пристально за нами наблюдает. Я, желая его задеть, преднамеренно начала флиртовать и дразнить этого красивого молодого человека. Я отметила его изящный английский и спросила, как ему удается говорить так плавно, и, беспечно опираясь рукой на широкую мраморную каминную доску, он рассказал мне, как в молодости попал в Англию. Я не могла не заметить ноту горечи, которая появилась в его голосе, хотя никогда, даже на секунду, в его улыбающихся карих глазах не исчезала теплота.

— Мой отец, — начала я нервно, — …он давно умер, он служил в Индии. Он был доктором, фактически он там не воевал… — Я подчеркнула этот факт, опасаясь причинить обиду. — Он помогал обучать медицинских работников для нерегулярных пенджабских войск, хотя сам уже был болен… Но боюсь, что вы ненавидите британскую армию за ту роль, которую она сыграла в разделе вашей страны.

— Вы необычайно просвещены для такой молодой особы! — прохладно ответил он, прежде чем сказать с небольшой усмешкой: — Вы или храбры, или, возможно, слишком глупы, предполагая такие вещи? — Затем он сделал паузу и поглядел вниз, стряхивая незримые пылинки с пуговицы на своем рукаве. Казалось, он был погружен в какие-то свои мысли, прежде чем продолжить: — Естественно, мое отношение к британцам неоднозначное, хотя некоторые из моих самых дорогих друзей — англичане.

Он схватил меня за запястье и пристально посмотрел на меня. Было ясно, что этот молодой человек пользовался большим успехом у женщин, но я нашла, что он зашел слишком далеко, и мягко отдернула свою руку. Он, казалось, едва заметил это и просто продолжил говорить, хотя немного хмурясь:

— Я знаю Виндзор очень хорошо, так как королевская семья, особенно Ее королевское Высочество всегда была добра и демонстрировала мне большую привязанность. Только сегодня я пил чай с Викторией и узнал о свадьбе принцев Уэльских этим мартом. — Он вопросительно приподнял бровь: — Возможно, это удивляет вас?

— Я вижу, что вы очень загадочны, сэр, — я опустила глаза, думая, почему здесь стоит Парвати с бриллиантом и это увязывается с такими близкими связями с королевой. Но я только вежливо спросила: — Вы живете теперь в Лондоне?

— Я жил не только в Лондоне, но и в других британских городах! Кажется, что кампания предпочитает, чтобы я находился вне досягаемости, вдали от любых дистабилизирующих процессов, которые могли бы опрокинуть их статус-кво. Я даже удостоился чести называться «черным принцем Пертшира», в этом месте располагалась моя резиденция. Я не отрицаю, что люблю деревенскую жизнь, но там часто бывает уныло и одиноко, нет никаких посетителей, чтобы развлечь или позабавить. — Он задумался, затем широко улыбнулся и заключил: — Но теперь мне предоставили дом в Кенсингтоне, где теперь проживает также моя мать.

Когда он упомянул свою мать, я почувствовала себя странно. Мое сердце забилось быстрее, и передо мной ясно возник образ молодой женщины в длинных шелковых одеждах, с гладкими темными волосами, свободно спадающими на плечи, и красивыми темно-карими миндалевидными глазами — похожими на его, с тем лишь исключением, что они были злыми и хитрыми, и когда она открыла рот, появился раздвоенный змеиный язычок, готовый ужалить меня.

— Она приехала в Англию вместе с вами? — спросила я, приходя в чувство и надеясь, что он не заметил мое замешательство. Принц выглядел грустным, и я испугалась, что снова сказала лишнее или, возможно, даже причинила боль.

— Нет. Она впервые приехала сюда, и совсем недавно. Когда меня свергнули, я был очень молод, фактически ребенок. Мою мать в то время сослали в Непал, а меня отдали на попечение некому Логину, доктору британской армии, доброму и терпеливому человеку, который стал мне как отец. Но оторвать ребенка от матери — жестоко, каковы бы ни были обстоятельства, равно как и пытаться приобщить к другой культуре, чтобы ослабить влияние прошлого. Они, вероятно, думали, что дистанция — это лучший и самый эффективный способ сохранить стабильность на территории, стремясь так же решительно, как они вели войну, окончательно установить мир… вне зависимости от стоимости человеческих чувств. Мое будущее было спланировано с военной точностью. — Он взглянул в зеркало и снова улыбнулся, хотя его улыбка больше не была доброй:

— …и позже, после того как меня обратили в христианство, мое желание посетить Англию всегда поощрялось, так что, с тех пор как я живу здесь, ваше общество потворствует мне, приносит мне очень много удовольствий и удобств взамен… — От этого предположения в воздухе повисла тяжесть. Я скромно молчала, пока он не продолжил говорить дальше, разрушив эту напряженную тишину: — Несколько лет назад, после многочисленных предыдущих бесполезных запросов, мне наконец разрешили посетить родину — для охоты на тигра, верите ли! Но британцы действительно любят охоту — если бы я только понял это раньше, я, возможно, и возвратился бы быстрее! За то время, пока я был там, я тайно встретился со своей матерью после долгих лет разлуки. Сначала я надеялся остаться с нею, но трудно вновь обосноваться на земле, язык которой вы почти забыли, и привыкнуть к климату, который когда-то казался нормальным и естественным, а теперь стал столь тяжелым. Так или иначе, кампания сочла это неблагоразумным, к тому же ходили слухи о заговоре. Но ведь слухи ходят всегда! В конечном счете после всего, после всех тех лет отчаяния, которые изменили мать до неузнаваемости, было достигнуто соглашение, и мне разрешили забрать ее в Лондон… где мы возобновили наше знакомство, вспоминая прошлые времена. За очень короткий срок я многому научился и теперь смотрю на вещи совсем по-другому. — Он с трудом сглотнул и слегка откашлялся. — К сожалению, матери нездоровится этим вечером. Из-за погоды, как принято у вас говорить…