Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]

— Бештау.

— Что это? — с любопытством переспросила спутница.

— Гора так называется, видишь, она о пяти головах, вокруг нее разные татарцы живут — карачаи, черкесы, балкары. Горские племена, в общем.

— О, у нас тоже норман, пьемон, анжю, тулуз — народ Франции.

— У вас народы, а у нас племена, — пробурчал себе под нос казак, за время нахождения в Европе успевший убедиться в неравенствах в развитии. — Ты ему одно, а он тебе другое.

— Они бандит? — с тревогой оглянулась вокруг девушка.

— Которые живут здесь, здорово не побалуют, казаки враз хвоста прищемят, а что за Тереком, те не прирученные ишо, совсем дикие. Но нам туда не надо, видишь, впереди еще одна горка? Это Машук.

— Машук… красиво.

— Здесь все названия красивые. Под горой станица, Горячеводской прозывается, но чаще Пятигорской, от окружающих ее пяти гор, туда вельможи из столицы повадились, горячие ванны принимают, грязи, водица хорошая. Хоть холодная, хоть горячая, прямо из–под земли течет.

— Вельможи?

— Они самые, лечатся от разных болезней. В грязи поваляются, водички попьют, и снова как новые, едут перед царем поклоны отбивать. А мы тут ихний покой охраняем, — Дарган потеребил уздечку, посмотрел на спутницу. — Эти земли уже наши, Софьюшка, еще пару деньков и мы будем дома.

— Красиво, — всматриваясь вдаль, повторила спутница. — Пейзаж Вогез…

На другой день, в полдень, путники вошли в расположенную в седловине гор Машук и Горячей станицу Пятигорскую, спустились по кривой улочке к центральной площади с постоялым двором на ней. Солнце раскаленной шляпкой гвоздя застряло на середине выцветшего небосклона, обещая жару и дальше. Навстречу часто попадались патрули из терских казаков, они окликали Даргана, разговаривали с ним. Девушка с обостренным вниманием присматривалась к гордым воинам, ведь ее возлюбленный был из их роду племени. Здесь проходила Кизлярско — Моздокская линия обороны, строительство которой наметилось еще при императрице Екатерине Второй. Но теперь линия находилась как бы в тылу, войска успели продвинуться далеко вперед, до непокорной Чечни с примыкавшим к ней наполовину освоенным Дагестаном. А в станице основался один из войсковых штабов с приданными ему частями из отдельного Кавказского корпуса. Проехав к гостинице, Дарган передал поводья конюху, помог спутнице снять с лошади переметные сумки. Перед тем, как войти в помещение, девушка оглянулась назад, напротив расположилась причудливая галерея с ведущей на гору бесконечной лестницей. По ней поднимались женщины в пышных платьях с зонтиками в руках, рядом шли мужчины в цилиндрах и с тросточками. Это было так необычно и так напоминало столичную жизнь, что она невольно прижала руки к груди:

— Месье Д, Арган, откуда этот двор? — воскликнула она. — Здесь тоже резиденция императора?

— Софьюшка, я тебе говорил, что сюда наведываются особы из столиц, из Санкт — Петербурга, из Москвы и других городов, — терпеливо принялся объяснять спутник. — Они больные, приезжают лечиться грязями и водами.

— Так далеко?

— Видно, ближе таких курортов нету, — уступая дорогу спускавшемуся по ступенькам офицеру, пожал он плечами.

— Баден — Баден, Швейцарски… — пожала она плечами. — Они знают французски?

— Даже в нашей станице найдется несколько человек, понимающих твой язык, а тут и подавно.

Спешивший мимо офицер приостановился на порожках, пошлепал перчатками о ладонь:

— Господа, покорнейше прошу простить, что стал невольным свидетелем вашего разговора, — чуть приподнял он высокий кивер. — Но в России по французски говорят почти все, до последнего времени это была государственная политика.

— Почему до последнего? — обернулся в его сторону Дарган.

— Потому что скоро она отомрет, как ненужное приложение к великосветскому этикету, — офицер снисходительно усмехнулся, снова похлопал перчатками по руке. — Отпадет, как окончил комедию его величество император Франции Наполеон Буонапартий Первый.

— Наполеон не есть французский народ, — вздернула подбородок девушка. — Он есть самозванец.

— Которого этот народ возвел на престол, — мягко улыбнулся случайный собеседник. Добавил на языке девушки. — Мадемуазель, в данном вопросе спор неуместен. Честь имею.

Офицер сошел с крыльца, сделал несколько шагов по дороге и остановился:

— Кстати, ваш император еще жив, ему дали возможность осмыслить свои кровавые деяния, хотя агрессор достоин эшафота, — крикнул он по французски. — Сейчас его сослали на остров Эльбу, мадемуазель, вы считаете, что он одумается?

— А вы противоположного мнения? — быстро спросила она.

— Сделать этого не позволит его неуемный характер, но… время покажет, — офицер щелкнул каблуками и пошел к галерее.

Проводив его растерянным взглядом, девушка вновь взялась за ручки сумок.

— Софьюшка, что он тебе сказал? — на ходу спросил у нее Дарган.

Она молчала до тех пор, пока они не остановились перед входом в темный и прохладный коридор, затем вскинула на спутника затуманенные тревогой глаза, тихо произнесла:

— Офицер предсказал новую войну, Наполеона не повесили, его оставили живым.

— Ну дык… их благородию виднее.

Наступил прохладный вечер, очнувшаяся ото сна девушка протерла глаза, она заметила, чем ближе они продвигались к горам, тем резче менялась погода. Отдохнувшие за несколько часов, путники потягивались в кровати, не в силах заставить себя заняться делами или хотя бы поужинать. С улицы прилетели звуки музыки, затем донесся приглушенный возглас, девушка выглянула в окно. Стоя на дорожке, кого–то окликал встретившийся им перед входом в гостиницу офицер в начищенных сапогах, скоро к нему подбежала молодая женщина в модной шляпке и в платье с тюрнюром сзади, удачно подчеркивающим талию рюмочкой. Девушка сразу вспомнила дам и кавалеров в красивой галерее, поднимавшихся по лестнице на высокую гору, ей захотелось нормального общения. Она повернула голову Даргана к себе, поцеловала в припухшие губы:

— Я хочу город, — негромко сказала она.

Казак настроился было отвернуться, но спутница схватила его за ухо:

— Я хочу гулять, там музыка.

— Господам делать нечего, вот они и выплясывают до утра, — недовольно забурчал Дарган, напомнил. — Мы с тобой еще не ужинали.

— Давай ужин и пойдем галдарея.

Через некоторое время они выходили из гостиницы, держа направление на галерею из раскрашенных в разные цвета колонн, арок, фонтанов и зданий за ними. На девушке было длинное вечернее платье, обшитое воланами и рюшами, вместо громоздкого на попе екатерининского тюрнюра, чуть выше талии покачивался однотонный с платьем бант, как всегда, по части моды Франция шла впереди планеты всей. Грудь украшало колье из самоцветов. Светлые волосы были заколоты бриллиантовой заколкой, в ушах поблескивали небольшие золотые сережки с синими сапфирами. Внешний вид ее говорил о том, что она орлица, но не с горных вершин и даже не из столичных салонов, а по меньшей мере из европейских приличных дворцов с прекрасными надомными кутюрье. На спутнике была надета праздничная черкеска с галунами и двумя рядами газырей, с кавалерским набором орденов и медалей на груди, никогда не чищенные хромовые сапоги теперь отсвечивали старинным серебром. Шею закрывал стоячий воротник белой рубашки, на голове высилась сбитая на затылок смушковая папаха. Картину дополняла офицерская шашка и кинжал в широких, отделанных серебром, ножнах. Встречные дамы и господа еще издали замедляли движение, суматошно приспосабливали к глазам лорнеты и монокли, чтобы получше рассмотреть доселе незнакомую пару. Девушка с достоинством отвечала на невольные поклоны, изредка толкая спутника локтем, чтобы и он не изображал из себя истукана.