Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

Тогда же пронесся слух, что император Александр был убит в Великих Луках. Его якобы убили те из его придворных, кто был возмущен его намерению вступить с нами в войну. Говорили, что Наполеон радостно воспринял эту новость и ликующе отметил ее как весьма положительное событие на одной из своих аудиенций в Витебске. Потом выяснилось, что эта ложь была распространен в целях противодействия тому невиданному эффекту, который вызвало послание императора Александра к русскому народу. В нем он призывал каждого жителя его огромной империи вооружиться против коварного врага, который после нарушения границ своей страны, пришел, чтобы разрушить их древнюю столицу, и уничтожить славу ее знаменитых основателей. Все эти гнусные выдумки не имели никакого успеха. Они даже не дошли до населения, которое сбежав при приближении французской армии, не могло ни испытать последствий этой выдумки, так сказать, и не было под влиянием наших лестных обещаний. На самом деле, целью каждого обещания, сделанного нашим лживым главнокомандующим, были обман и предательство, старания разжечь конфликт между народом и дворянством и полное уничтожение в сердцах верности и привязанности к своему законному государю.

После битвы при Велиже вице-король чувствуя необходимость подкрепления оставленного в нем отряда егерей, отправил туда бригаду генерала Виллата и батальон далматинцев. Велиж, расположенный на стыке дорог, ведущих в Петербург и Смоленск, часто подвергался нападениям казаков – это была также крайняя точка, до которой дошла французская армия. Население этого небольшого городка, полностью состоящее из евреев, было в состоянии полностью обеспечить все свои насущные потребности. Окрестные деревни являли собой только скопления жалких лачуг. Пока солдаты отдыхали и развлекались – а обстановка способствовала этому – полковник Банко, прекрасно знавший русский язык, получил от шпионов информацию, что противник намерен атаковать бригаду. Узнав об этом, генерал Виллата тайно предпринял необходимые меры для отражения противника, а на публике он делал вид, что все в порядке и дурного не предвидится. Внезапно на рассвете к городу подошли казаки. Они думали, что гарнизон спит, но вооруженные далматинцы, подстерегавшие их, произвели мощный залп, уничтоживший множество казаков. Враг, напуганный этим неожиданным приемом, немедленно обратился в бегство, и оставил надежду взять так умело защищаемый город. Солдаты еще раз доказали, что они достойны награды за доблесть, проявленную ими и в прошедших битвах.

После десятидневного отдыха в Сураже 4-й корпус направился в Яновичи (9-го августа), чтобы соединиться с 14-й дивизией. Накануне вечером полковник Лабедойер, адъютант князя Евгения, был послан к королю Неаполя. По возвращении он подтвердил весть об отчаянной схватке, между неприятелем и войсками под командованием генерала Себастиани близ Инково, в которой мы были побеждены и понесли значительные потери. Доклады различных офицеров сходились в том, что наша кавалерия сильно пострадала, и что, кроме нескольких пушек попала в плен 24-я рота легкой пехоты. Также отмечалось, что если бы не храбрость польских улан, наши потери были бы намного больше. Поэтому многие выражали недовольство генералом Себастиани, но большинство считало, что виноват генерал Монбрен, которые пренебрег полученной информацией и, побуждаемый только личной храбростью, вступил в бой с намного превосходящими силами противника.

Вице-король оставил в Яновичах саперов 4-го корпуса под командованием генерала Пуатвена (10-го августа) и они пытались отремонтировать мост через небольшую реку, протекавшую через город. Однако мост был в таком состоянии, что им это не удалось. Обоз и кавалерия перешли реку вброд. Дно этой реки очень вязкое, а берега чрезвычайно круты.

По пути в Лиозно, мы пересекли равнину, покрытую невысокими округлыми холмами. Потом прошли через несколько небольших лесов, и речушку, протекавшую мимо хутора, расположенного примерно на полпути до усадьбы Велешковичи. Армия прибыла туда 11-го августа, и солдаты расположились на окружавших ее высотах. На следующий день до самого Лиозно мы шли по очень вязкой и топкой дороге – она пролегает через влажные и болотистые луга. Выяснилось, что наш обоз и артиллерия практически не в состоянии по ней двигаться, правда, два дня назад прошел сильный дождь. Должен заметить, что это были самый сильный дождь за всю кампанию, поскольку впоследствии дождей было мало и они нас почти не беспокоили.

Возле Лиозно, большой и грязной деревни, мы перешли по шаткому и ветхому мосту (12-го августа) глубокую и извилистую реку, которая отделяет город от крепости. Мы прошли далее, примерно, три четверти лье на запад – там принц Евгений намеревался устроить лагерь. Но связь была налажена с помощью другого моста. Наши войска воспользовались лагерем герцога Эльхингенского (Ней), который располагался рядом с этим мостом – между городом и крепостью.

Некоторые природные препятствия, характерные для этой страны, не позволили нам идти в Любавичи прямым путем, и даже дорога, которой мы следовали, была не очень хорошая. Нам пришлось преодолеть несколько узких, труднопроходимых мест, пересечь множество заболоченных лугов и просек. Наконец, мы пришли в Любавичи, окрестности которых, такие же топкие, как и в Лиозно.

Этот город состоит из множества деревянных убогих домов. Мы перешли по полуразрушенному мосту. Дорога настолько вязкая и скользкая, что лошади шли с трудом. Эта необычная заболоченность является характерной особенностью Любавичей. Город окружен несколькими реками и благодаря ним образовались обширные и опасные, а также никогда не высыхающие болота.

При въезде в Любавичи мы увидели всю конницу короля Неаполя, возвращающуюся из Рудни и Инково. Но вместо того, чтобы следовать по дороге в Рассасно, [69] Точнее, Россасно, Беларусь. – Прим. перев. они свернули налево, чтобы перейти Днепр выше по течению. 13-я и 14-я дивизии стояли лагерем перед городом, 15-я и кавалерия Итальянской гвардии стояли слева на холмах, а пехота и остальная Гвардия были размещены у штаб-квартиры, в пригороде, недалеко от усадьбы, в которой поселился вице-король.

Повторное объединение всей армии у берегов Днепра четко свидетельствовало о намерении перейти эту реку и атаковать Смоленск на левом берегу. Городские укрепления выходили именно на эту сторону. Приказ, фактически, предписывал идти к Рассасне, где имелись мосты – они облегчали марш на Смоленск.

Места, по которым мы шли, были совершенно безлюдны. Ни одной деревни по дороге, а дома, в которых можно было бы сделать привал, встречались чрезвычайно редко. На полпути нам попалось настолько опасное болото, что пришлось здесь бросить часть багажа. Преодолев множество препятствий, мы вышли на берег Днепра, который греки называли Борисфеном – это название пробуждало в нас романтические чувства. Но когда мы увидели неглубокую и неширокую речушку, все наши романтические иллюзии испарились. Река здесь очень узка, а ее берега настолько круты, что реку видно только, если стоять на самом краю берега, и в то же время их крутизна чрезвычайно затрудняет переход через нее.