Этель Войнич - Прерванная дружба

– Полковник… – начал Рене.

– Разве я вас неправильно понял? – спросил Дюпре, устремив на него суровый взор.

Рене всё стало ясно. Если дело примет плохой оборот, виноват будет он; если же всё обойдётся благополучно, заслуга будет принадлежать полковнику. Кровь бросилась ему в лицо, и он закусил губу.

– Я только сказал, – возразил он, – что… – и запнулся на полуслове, встретившись взглядом с Риваресом.

Какую-то секунду они молча смотрели друг другу в глаза.

– …я, конечно, за то, чтобы взять господина Ривареса, – торопливо закончил Рене и опять стал разглядывать свои башмаки.

– Вот именно, – подтвердил Дюпре и продолжал: – Вы, разумеется, не будете являться членом экспедиции, а лишь служащим по найму, и в случае несоответствия нашим требованиям за нами остаётся право уволить вас без всякой компенсации в первом же безопасном месте. Вы должны быть готовы беспрекословно исполнять приказания и делить с нами неизбежные трудности и опасности путешествия. Считаю своим долгом предупредить вас, что они будут весьма значительны.

– Опасности меня не пугают.

– В таком случае мы позовём сейчас носильщиков и послушаем, как вы говорите на местных диалектах.

Проверка оказалась успешной, и был составлен контракт. Незнакомец дрожащей рукой вывел свою подпись – «Феликс Риварес». Подавая бумаги Дюпре, он густо покраснел, отвернулся и проговорил, сильно заикаясь:

– А… к-как будет с экипировкой? У меня н-ничего нет, эту одежду мне одолжил господин Мартель.

Дюпре ответил своим обычным снисходительным тоном:

– Вы, разумеется, получите снаряжение, приобретённое для вашего предшественника, в том числе мула и ружьё. Но я не возражаю против затраты умеренной суммы на вашу экипировку. Завтра господин Мартель поедет в Кито сделать кое-какие дополнительные покупки, – отправляйтесь с ним и купите под его наблюдением себе гардероб.

– Простите, полковник, – сказал Рене, – но мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь заменил меня завтра. Я совсем не умею торговаться, да к тому же был очень занят все эти дни и не успел восстановить записи, которые погибли вместе с тем мулом.

– Мне очень жаль, господин Мартель, но с записями придётся подождать, пока выдастся свободное время. Завтра всем найдётся дело – это наш последний день, послезавтра утром мы выступаем. И я убеждён, что вы вполне справитесь. От вас только требуется проследить за тем, чтобы господин Риварес, делая покупки, соблюдал строжайшую экономию.

Риварес не поднял глаз. Выражение его лица вызвало у Рене приступ глухого гнева: надо совсем не иметь самолюбия, чтобы с такой покорностью выслушивать подобные замечания!

Рано утром они отправились верхом в Кито, взяв с собой Хосе присматривать за лошадьми и нести покупки. Всю дорогу Рене упрямо молчал. Ему претила навязанная ему роль, а ехавший рядом Риварес вызывал в нём раздражение, не признававшее никаких доводов рассудка. Он сердился на Ривареса не столько за то, что тот безропотно сносил унижения – что ещё оставалось ему делать! – сколько за то, что он довёл себя до такой крайности, когда ему приходится их сносить. Риварес, заметив, что Рене не склонен к разговорам, тоже молчал.

– Поезжай вперёд, Хосе, и узнай, почему нам до сих пор не доставили кофе, – сказал Рене, когда они въехали в город. – Встретимся около лавки шорника.

Когда метис отъехал настолько, что уже не мог их слышать, Рене натянуто обратился к Риваресу:

– Когда вы вчера ушли спать, полковник сказал мне, что вам необходимо приобрести хороший гардероб. Поэтому, настаивая на соблюдении разумной экономии, он отнюдь не намерен ограничивать вас в приобретении всего, необходимого. Он согласился со мной, что составленный вчера список недостаточен.

Рене не упомянул о том, кто заставил полковника изменить свою точку зрения. Глядя на уши своей лошади, Риварес тихо сказал:

– Я б-был бы вам очень п-признателен, если бы вы сами выбрали всё необходимое. Мне так… было бы легче.

– Я? – спросил Рене ещё более натянутым тоном. – Право, я не понимаю, почему вы не можете сами выбрать себе вещи?

Риварес рассмеялся коротко и горько.

– Вам, конечно, не понять. Видите ли, полковник… А впрочем, прошу прощения, господин Мартель. Если у вас нет желания помочь мне, то, разумеется, не стоит.

Рене вдруг понял.

– Я с удовольствием сделаю всё, что в моих силах, – смущённо пробормотал он и снова замолчал.

Когда они вышли из шорной лавки, Хосе дожидался их у дверей, болтая с разбойничьего вида негром – продавцом фруктов, который тут же начал приставать к Рене, предлагая ему свой товар.

– Ну нет, любезный, у тебя я ничего не куплю. В прошлый раз ты мне продал гнилые фрукты да в придачу ещё и обвесил. Хосе, возьми свёрток у господина Ривареса.

Повернувшись к Хосе, чтобы отдать ему свёрток, Риварес оказался лицом к лицу с шагнувшим к нему негром. Рене услышал за спиной тихий сдавленный возглас и, круто обернувшись, увидел, как нагловато-подобострастная ухмылка негра сменилась выражением изумлённого и злобного презрения.

– Что? Это и есть ваш новый переводчик, Хосе? Разве ты его не узнаешь? Посмотри на его хромую ногу и левую руку! Это же сбежавший из цирка клоун. Если старик Хайме его поймает, он переломает ему все ребра. Разве ты не видел объявления о беглом рабе?

– Ты что, пьян? – начал было Рене. – Или ты не видишь…

– Пресвятая дева, так оно и есть! – завопил Хосе. – То-то мне всё казалось, что я его где-то видел. И мне ещё пришлось готовить ему ванну!

– Господин Риварес… – начал Рене и запнулся, у него перехватило дыхание. Человек, стоящий рядом с ним, превратился в неподвижное изваяние; широко открытые глаза на землистом лице мертвеца смотрели в пространство. Поток непристойностей и брани, изрыгаемый Хосе, в бессильной ярости разбивался о стену молчания.

– Так ты, значит, пришёл из Ибарры? А кто запустил в тебя в ту субботу гнилой гренадиллой? Вот этот самый Мануэль! А кто ударил тебя по хромой ноге за то, что ты не знал роли, и ты полетел кувырком? Я, и я ещё…

Тут он тоже замолк на полуслове и уставился на жуткое лицо Ривареса. Несколько мгновений никто не шевелился.

– Ах ты гнусная тварь! – закричал Рене на метиса, задыхаясь от бешенства. – Подлое, трусливое животное!

Он вытащил кошелёк и швырнул на землю несколько монет.

– Вот твоё жалованье! Бери и чтобы духу твоего здесь не было! Вещи твои я завтра пришлю в таверну. И если ты только посмеешь показаться мне на глаза около дома… Прочь отсюда! Прочь! Прочь!

Рене схватил лошадь Хосе под уздцы, и метис кинулся бежать, воя от страха, но не забыв подобрать деньги. Мануэль уже скрылся из виду.

Немного отдышавшись, Рене медленно повернулся к разоблачённому самозванцу. Тот по-прежнему стоял не шевелясь и глядел в пространство.