Карен Харпер - Мастерица Ее Величества

Мне, как всегда, хотелось самой встретить моего мальчика и проводить его домой, хотя большинство его сверстников возвращались домой одни. Но Джил был прав, упомянув моего возможного гостя. Как у многих вдов, имеющих доходное дело, у меня было несколько поклонников, и Кристофер Гейдж, член совета Почтенной гильдии Свечных дел мастеров, оказался решительнее всех. Я не стремилась снова замуж после года вдовства, хотя, конечно, доходы значительно возросли бы, если бы его мастерская объединилась с нашей, но мне хотелось, чтобы Кристофера больше волновало то, как относится к нему мой сын Артур. Подобный союз со свечным дел мастером уже помог мне, когда после смерти членов моей семьи я вышла замуж, но, как обычно бывает в браке ремесленников, мои деньги и мои умения добавились в свечную мастерскую Весткоттов. Это было мое приданое, дар моему мужу Уиллу, а его даром мне стал этот чудесный дом и большая мастерская, но прежде всего он сам был мне прекрасным мужем и отцом моих двух сыновей, одного из которых я, увы, лишилась.

На самом деле я не была готова к очередному разговору с Кристофером и уже собиралась сказать, что сама пойду за Артуром. Но тут сквозь окно лавки – настоящее, из стекла, с гордостью подумала я – я увидела прекрасного вороного коня, неожиданно остановившегося у наших дверей. Нет, двух коней. Хорошо одетая пара спешилась, и мужчина, высокий и широкоплечий, дал монетку уличному мальчишке, чтобы тот подержал коней.

– Лучше ты сходи за Артуром, – сказала я, вставая и отряхивая шерстяную бордовую юбку. – Я не знаю этих людей, но, судя по всему, это какие-то богатые клиенты.

– Да, вижу. – Он пригнулся и покосился на них поверх моего плеча.

Так началось самое замечательное приключение в моей жизни.

В этот поворотный момент своей жизни я, Верайна Весткотт, двадцати шести лет от роду, была свечных дел мастером с прекрасным домом и мастерской, вдовой, имеющей сына Артура, названного в честь английского принца Уэльского [3] Артур, принц Уэльский (1486–1502) – старший сын короля Генриха VII и Елизаветы Йоркской, наследник трона Англии. . Второй мой сын, двухлетний малыш, мой дорогой Эдмунд, умер четыре месяца назад. К сожалению, мне и раньше доводилось испытывать горечь утрат: семь лет назад от потливой горячки [4] Английский пот, или английская потливая горячка, – инфекционная болезнь неясного генеза с очень высоким уровнем смертности, несколько раз посещавшая Европу (прежде всего тюдоровскую Англию) между 1485 и 1551 годами. скончались мои родители и брат. Тяжелым ударом была для меня смерть мужа, но, Боже мой, как же я любила Эдмунда!

Он был так похож на меня – золотые вьющиеся волосы, зеленые глаза и тонкая фигурка, тогда как Артур напоминал своего коренастого, с каштановыми волосами отца. Бедняжка Эдмунд так жалобно глядел на меня из своей постельки, словно умолял: «Спаси меня, мамочка!» Я приглашала аптекаря, цирюльника, чтобы отворил кровь, покупала разные травы, приводила священника и молилась, молилась, молилась, но ничто не могло помочь ему. Может быть, я недостаточно тепло укрывала его ночью? Может быть, случайно дала съесть что-то несвежее? Может быть, пропустила начало его заболевания? Я зажгла десять прекрасных свечей, чтобы под конец жизни он купался в свете, но он все же ушел от нас долиной смертной тени.

С тех пор я, как могла, занималась делом, управляя главной лавкой свечной мастерской Весткоттов, а моя сестра Мод и ее муж Джилберт Пенн съехались с нами, чтобы вести мастерскую. Я работала не покладая рук, кротко разговаривала с нашими клиентами в трауре, ведь бóльшую часть наших товаров составляли погребальные свечи или пропитанные воском саваны. В витрине нашей лавки и на деревянных полках внутри я расставила вотивные [5] Вотивные предметы, вотивные дары – различные вещи, приносимые в дар божеству по обету, ради исцеления или исполнения какого-либо желания. Обычай приношения вотивных предметов – смягченная форма жертвоприношения. Традиция известна начиная со времен пещерного человека до наших дней. свечи, которым предстояло гореть на множестве церковных алтарей Лондона во время служб по душам усопших. Когда мне становилось жаль какую-нибудь скорбящую мать, я показывала или даже дарила ей свечу со своей резьбой, изображающую ангела со сложенными крыльями, с лицом, поднятым к небу в божественной надежде.

А ночью я спала, забрав с собой в постель плетеный обруч и спустившийся мячик Эдмунда, и мячик каждую ночь, когда я металась по постели, укатывался, словно это я бросала его в угол.

Все утро, пока не было покупателей, я сосредоточенно, опустив голову, наслаждалась тишиной и одиночеством, не обращая внимания на шум, царивший на людной Кендлвик-стрит. Усевшись на табуретку за прилавком, на котором стояли весы и лежали линейки, я начала вырезать ангельское личико моего мальчика на толстой, диаметром в четыре дюйма, свече высотой в фут. Я не собиралась зажигать ее, потому что мне было невыносимо, что капающий, стекающий воск покроет его лицо, как саван, в который я его завернула… А затем была крышка гроба, затем земля на кладбище близ Сент-Мэри-Абчерч, рядом с могилой его отца. Потеряв Эдмунда, я стала испытывать ужас перед небольшими замкнутыми пространствами.

Я продавала резные свечи довольно дорого, но те, на которых было вырезано ангельское лицо Эдмунда, я не продавала и не зажигала, а складывала в ящик или в сундук с бельем, прятала поглубже, как прятала свою сердечную боль.

– Ну хорошо, – прервал мои воспоминания Джил. – Я схожу за мальчиком, а подмастерьев предупрежу, чтобы они не покидали территорию, пока ты занимаешься с нашими изысканными клиентами.

«Территория» представляла собой лавку из дерева и кирпича, выходившую на улицу, со складом, с жилыми помещениями на втором этаже – дом, имевший Г‑образную форму, окруженный двумя садиками и вымощенный булыжником двор, который вел к конюшням и еще одному складу в глубине. Интересно, каким кажется наш дом этой красивой паре, подходившей к двери лавки, ведь они, во всяком случае, дворяне, а может быть, даже аристократы. Звякнул маленький дверной колокольчик, извещая об их приходе. Боже, какая жалость, что я не спрятала массу своих растрепанных волос под покрывало или под пристойный вдовий чепец, потому что дама выглядела очень модно.

А мужчина – просто потрясающе.

Во-первых, он был так высок, что ему пришлось нагнуть светловолосую голову, чтобы войти. Одет хорошо, но не вызывающе. Его кожаная куртка – кожа привезена из Испании, могу поручиться – сидела на нем как влитая. Черный как вороново крыло плащ накинут на одно плечо. На широком лице с высоким лбом выделялись напряженный рот и необыкновенные светло-серые глаза.