Шарлотта Лин - Мэри Роуз

— Почему?

— Потому что я знаю.

Сильвестр провел ночь в каюте, заполненной инструментами Энтони, каждая деталь в ней несла в себе частичку его характера. Вместо кровати прямо над рабочим столом висел гамак, в котором лежало столько рисунков, что было непонятно, как там может поместиться еще и человек. Под подушкой лежали четки, которые оставил ему проклятый священник, и потрепанный томик «Божественной комедии», который был у них один на двоих с Фенеллой. Вот и все его личные вещи.

Знакомый запах дерева, смолы и льняного масла действовал успокаивающе, но о сне нечего было и думать. Несколько часов стоял невообразимый шум: резкие свистки, отдаваемые приказы, грохот и стук, с которым катились по доскам колеса тяжелых пушек, топот поспешных шагов. Наконец вдали прогрохотала канонада, за ней последовали два произведенных с борта выстрела, от которых содрогнулся корабль.

От страха у Сильвестра язык прилип к гортани, при этом он даже не знал, чего боится больше. Мысленно послал нежное проклятие своему оставшемуся там, снаружи, другу — возможно, Энтони был единственным человеком на судне, не прятавшим в своей каюте алкоголь.

Воцарилась тишина, и Сильвестр задремал сидя, пока его не разбудил звон корабельного колокола и снова донесся топот множества ног. Сразу после этого в дверь постучали и вошел светловолосый помощник квартирмейстера. Его лицо, казавшееся вчера таким веселым, было очень мрачным.

— Вообще-то, я не посыльный, — заявил он, ставя на стол поднос с кувшином пива и миской каши. — Но ваш знаменитый друг настоял на том, что вам необходим завтрак. Оставайтесь здесь, сойти вы не сможете, к нам теперь не пропустят никого из поставщиков, ни единой лодки.

Эту последнюю фразу он произнес таким тоном, словно Сильвестр был в этом виноват.

— Мне искренне жаль, что я доставил вам неудобство, — ответил он. — Но где мой друг? Мне нужно поговорить с ним.

— Вас больше ничего не волнует? — фыркнул тот. — Мы на войне, мужик! Нам уже не сойти с этого корабля мертвецов, но для вас и для вашей сестры в мире важен лишь один вопрос: где этот проклятый хромой ублюдок!

— Моей сестры? — удивился Сильвестр. — Что вы знаете о моей сестре?

— Все, — ответил мужчина, акцент которого был сегодня гораздо заметнее, чем вчера вечером. — И в то же время ничего. Я люблю ее.

— Джеральдину?

Светловолосый кивнул.

— Уже нет смысла пытаться что-либо скрывать. Мы подохнем здесь вместе и поэтому можем прекрасно довериться друг другу, помериться членами. У меня вот его нет. Мой член, равно как и лучшие годы жизни, я бросил на поживу вашей сестре. А теперь я умру за нее. Теперь я скончаюсь и, как хотела миледи Джеральдина, позволю потонуть ей с ее проклятым хромым. Что у него, кстати, в штанах? Рея его «Мэри Роуз»?

Сильвестр расхохотался.

— Боюсь, что-то в этом роде. Но мы не потонем. Пока люди под контролем, мы вернемся на берег, целые и невредимые.

— Вы ошибаетесь, дружочек, — глухо ответил собеседник. — Причем очень сильно. Нити, за которые я потянул, мне уже не развязать, если только я не признаюсь перед всей командой, что я саботажник и что меня нужно приколоть к грот-мачте. После первого выстрела орудийные порты больше не закроются, да и с такелажем не все в порядке. Вряд ли можно надеяться, что люди будут оставаться под контролем, но, чтобы уж наверняка, я помог им парой бочонков самогона.

Сильвестр вскочил.

— Что вы хотите этим сказать?

Внезапно корпус корабля содрогнулся, и Сильвестр рухнул на пол, ударившись головой об угол столярного верстака. В следующий миг корабль начал мягко раскачиваться из стороны в сторону.

Подняли якорь. Они набирали скорость. Битва началась, но перед глазами у Сильвестра стояла спасительная темнота.

Он проснулся в море от боли и грохота. Если ночью он еще различал отдельные разговоры, то теперь шум, стук, удары и топот смешались в один непрерывный звук, из которого временами прорывались отдельные человеческие возгласы и собачий визг. Вдобавок стучало в висках и казалось, что голова вот-вот расколется. Все еще оглушенный, он попытался определить источник боли и нащупал шишку и несколько слипшихся, покрытых засохшей корочкой прядей. Словно сквозь пелену тумана вернулись образы и слова, заставив его прийти в себя.

Он был на борту «Мэри Роуз».

Вчера вечером на горизонте показались французы, а с самого утра шла битва.

Светловолосый помощник квартирмейстера оказался любовником Джеральдины, который должен был тайком протащить ее на борт, чтобы она могла утонуть вместе с кораблем. Не сумев удержать Энтони в жизни, она хотела умереть вместе с ним, а они с Фенеллой думали, что это их друг отправился умирать.

Неужели он так плохо знал Энтони?

Энтони мог рухнуть в пучину отчаяния, но у него было слишком много сил, чтобы сдаться.

«Но он все равно должен будет умереть», — стучало в ноющей голове у Сильвестра, когда на него накатила следующая волна осознания. Любовник Джеральдины хотел быть уверен, что корабль утонет. Он раздал части команды самогон, а о том, что еще он сделал, Сильвестр предпочитал не думать. Нужно подняться на палубу, нужно предупредить людей! Что бы ни произошло, он должен сказать Энтони правду и позаботиться о том, чтобы он целым и невредимым вернулся на берег.

«Правду».

«Потому что я знаю», — ответил Энтони. Но разве это возможно? Впрочем, как бы там ни было, нужно срочно найти его!

Первая попытка подняться вызвала такую сильную боль в голове, что Сильвестр упал навзничь и едва не лишился чувств. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, прежде чем предпринять еще одну попытку. Он с трудом перевернулся на живот и попытался подняться. И в тот же миг заметил, что пол под ним накренился, а в следующий со стола на него полетели кувшин с пивом, полная миска каши и куча инструментов Энтони. Он едва успел закрыть ушибленную голову руками.

Корабль накренился.

Люди взревели, словно раненые звери.

Однако страх за своего друга, Фенеллу и детей придал ему сил. «Любовь, что движет солнце и светила». Пошатываясь, он встал и побрел по доскам, то поднимавшимся, то резко опускавшимся. С полок летели тяжелые предметы. Сильвестр облокотился на стол, который, судя по всему, был прикручен к полу, и сумел дойти до двери. Открыв дверь, он увидел такое, что чуть снова не захлопнул ее.

Палуба стояла косо, словно платформа. Мужчины гроздьями висели на орудийных портах, пытаясь бежать с тонущего корабля, но в надежде найти выход они оказались в смертельной ловушке. Некоторые порты были закрыты дулами орудий, слишком тяжелыми, чтобы вкатить их наверх по наклонной палубе. В других застряли тела людей, отчаянно дрыгавших ногами. Те, кто осознал, что попытка бежать через отверстия в борту тщетна, принимался снова взбираться по накренившейся палубе, пытаясь добраться до лестниц и выбраться на спасительную верхнюю палубу. От крика у Сильвестра едва не заложило уши, ему показалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут.