Шарлотта Лин - Мэри Роуз

— Я знаю, — ответила Фенелла. — Но мы дети верфи. Никто из нас больше не будет один.

— В этой адской тюрьме они вливали в него воду через воронку, — выдавил он из себя. — У него надувался живот, словно шар, а затем они били его дубинками по животу, пока он не изрыгал из себя всю воду одним махом. Поэтому неудивительно, что человек, с которым так по-варварски обращались, разучился глотать.

— Неудивительно, — согласилась Фенелла.

— Неужели для тех людей, которые утверждают, будто защищают право Господа на земле, человеческое тело не священно? — заорал Сильвестр. — Я думал, что эта штука с водой самая страшная, что ничего более ужасного и придумать нельзя, но я ошибался.

— Расскажи мне.

— Когда я приехал в следующий раз, они вытащили из камеры человека, которого обвиняли в том, что он закидал священника сливами у собора Святого Павла. Они пристегнули его к доскам, развели в сторону руки и ноги, а затем положили сверху каменную плиту толщиной в два кулака и стали складывать сверху один вес за другим. Несчастный даже кричать больше не мог, и я уверен, что слышал, как под камнем у него треснули ребра. Фенелла, как мы можем называть себя христианами, если мы способны причинять подобное детям Божьим, его соли земной?

— Может быть, мы никак не должны себя называть, — пробормотала Фенелла. — Может быть, для нас больше нет названий.

— Рядом с ним стоял человек, такой же, как я, — продолжал Сильвестр. — Брат или друг, который не хотел бросать его под пытками одного и выл, как собака. Я поклялся себе: если сейчас придут, чтобы сделать то же самое с моим Энтони, я прыгну на эту чертову плиту и убью его… Чтобы его мучения наконец прекратились.

— Думаю, поэтому… — произнесла Фенелла и запнулась. — Поэтому мы можем называть себя христианами и вообще людьми — потому что некоторые из нас такие, как ты. — Она обняла его, не прижимая к себе. — Спасибо, что ты был с ним рядом. Спасибо, что ты выдержал это и защищал его.

— Но я же не защитил его! — возмутился ее друг. — Если бы вместо жалкого труса его другом был настоящий мужчина, он взял бы этот ад штурмом и вытащил Энтони оттуда.

— Если бы Энтони стал себя так позорить, он получил бы пощечину, как бы плохо ему ни было, — заявила Фенелла. — Человек, который пытается взять штурмом темницу епископа Винчестерского, идиот. Но мужчина, который не отходит от своего друга в час жесточайших мучений, в моих глазах стоит троих.

Сильвестр покраснел и поспешно опустил голову.

— Ты только посмотри, что от него осталось, — пробормотал он. — Они отрывали от него плоть по кусочку, вышибли достоинство из его тела, словно зерно из шелухи.

— Осталась жизнь, — ответила Фенелла. — Ты спас ее, потому что не бросил его одного. Потому что он знал: если мучения окажутся превыше его, ты прыгнешь на камень и покончишь с этим. Ты сберег его, а его способность к самоисцелению велика, Сильвестр. Ему нужно время, но он поправится. — Голос Фенеллы звучал твердо, ибо ей самой хотелось верить в это.

В следующий миг в сад вошел мужчина, клирик в белой мантии и черном койфе.

— О, прошу прощения. — От смущения он запнулся. Затем увидел Фенеллу и улыбнулся. Никогда прежде Фенелле не доводилось видеть улыбки, распространявшейся по лицу так медленно. — Как вижу, прибыла дама, которую мы так ждали. Благословен будь Господь. Добро пожаловать в Суон-хаус, мисс Клэпхем.

— Благодарю, почтенный, — ответила Фенелла, понятия не имевшая, о чем говорит клирик.

— Да нет же, — произнес он с обескураживающей улыбкой. — Я Томас Кранмер, простой ученый из Кембриджского университета, капеллан семьи Болейн.

— Разве мисс Болейн приехала? — удивился Сильвестр. — Кто вас вообще впустил, доктор Кранмер?

— Я сам впустил себя. — Теперь он улыбался Сильвестру. — Кстати, этот дом принадлежит мне. Или, точнее сказать, этот дом предоставил в мое распоряжение король, пока я выполняю для него небольшую работу. Нет, не беспокойтесь! Вы мне не мешаете, и я постараюсь вам тоже не мешать. Вскоре я уезжаю в Рим, а вы оставайтесь, прошу, пока этот дом может служить вам убежищем.

— Доктор Кранмер был здесь в первую ночь, — пояснил Сильвестр. — Думаю, без него я бы на стенку полез.

— Я восхищался вашей храбростью, — возразил Кранмер. — Как поживает ваш друг? Что говорит врач?

— Воспаление на лодыжке не заживает. Врач беспокоится, что оно разъест кости. Он хочет попробовать другую мазь, но, если температура не упадет, ногу придется отнять — его ногу, которую он безжалостно тренировал, чтобы она служила ему, как здоровая.

Кранмер подошел к Сильвестру, обнял его за плечо.

— Давайте молиться, чтобы Господь пощадил его. Но если это необходимо сделать, ваш друг не будет один. Не будет заброшен и нелюбим. Он может есть?

Сильвестр молча покачал головой.

— Уже сможет, — быстро вставила Фенелла. — Насколько позволит его истерзанный желудок. Позвольте мне позаботиться о нем.

Вдоль забора росли густые заросли крапивы.

— Доктор Кранмер, можно мне взять немного ваших трав для супа?

— Конечно, что за вопрос! Берите все, что вам может понадобиться.

Сильвестр с отвращением скривился.

— Суп из крапивы! Я поклялся себе, что, если вытащу Энтони из этой темницы, я буду баловать его, словно королевского мопса. Заставил покупать повара лучшее мясо в округе, а ты приехала и собираешься давать ему такую отраву?

А Фенелла уже собирала крапиву обеими руками, наслаждаясь жжением на коже.

— Королевский мопс и вполовину не такой нежный, как наша черная морская звезда. Просто не мешай мне.

— Я советую то же самое, — рассмеялся доктор Кранмер. — Кажется, мисс Клэпхем лучше знает, что делать, чем мы вдвоем, вместе взятые.

— Кстати, почему ты говорила мне, чтобы я не давал ему мяса? — спросил Сильвестр.

— Потому что он его не ест, — ответила Фенелла, продолжая рвать траву.

— Что-что? Он сказал тебе, что не может есть мясо? Но ведь он ни слова не говорил!

— Он ничего мне не говорил, — ответила Фенелла. — Но он уже больше двадцати лет его не ест. Давай я сейчас приготовлю крапиву. Это лучше, чем запихивать ему в рот то, к чему он испытывает отвращение.

И с полными руками зелени Фенелла вернулась в кухню, где приятно пахло чесноком и развешанными под потолком травами. Мужчины пошли за ней, остановились в дверях и теперь наблюдали за тем, как она беседует с поваром по поводу приготовления супа из крапивы.

— Объясни мне, Фенни, — попросил Сильвестр. — Почему у взрослого человека вызывает отвращение хороший кусок мяса?

Фенелла пожала плечами.

— Мясо срезано с мертвых. Но я никогда его не спрашивала.

Четыре недели провели они в доме за Темзой. Священник, который ждал, когда его отзовут в Рим, оказался настоящим сокровищем. Поскольку он садился с Сильвестром на каменную скамью в саду и беседовал с ним об изменениях, происходивших в стране, Фенел- ле не нужно было заботиться еще и о нем. Погода была по-весеннему чудесной. Когда после еды Сильвестр поднимался наверх, чтобы посмотреть на спящего Энтони, он некоторое время сидел рядом с ней, рассказывал о своих разговорах с клириком. При этом он крепко держал в руках разодранную лодыжку Энтони.