Сергей Минцлов - Приключения студентов [Том I]

— Да тебе–то что за печаль? — Луиджи откинулся на бочку и вдруг залился тончайшим фальцетным смешком.

— О, король идиотов!!.. — воскликнул он. — Да ты что, уж не влюбился ли?!.. когда же ты успел? Ах, проворный малый!!..

Ян не отвечал.

— Нет, брат, ошибаешься!.. — прервал сам себя Луиджи. — Голову прозакладываю, что здесь что–то другое!..

— Что же такое?

— Любовных записок не пишут!.. — продолжал неаполитанец. — Приглашения на свидания передаются на словах служанкой или баратиери — это их хлеб… тут что–нибудь много важнее, раз она решилась на такой риск и не доверилась своим окружающим.

— Ведь и меня она не знает!.. — заявил Ян.

— Это–то и примечательно… значит, ты рожей своей ей понравился, веру в себя внушил!..

— Ты так думаешь?

Луиджи кивнул головой.

— Именно так. Мой нюх издалека суп чует! Смотри, будь осторожен, не отдавай письма при людях! Хорошо можешь заработать на этом деле!.. — Он возвратил записку Яну.

— Заработка я не хочу! — буркнул тот.

— Ну, конечно!.. — иронически согласился Луиджи. — Вы все, северяне, только по виду люди, а на самом деле болваны! Ей — Богу, чего же ты хочешь? Чтобы родовитая синьорита да еще француженка, Габриэль Готье, бросилась тебе на шею или вышла за тебя замуж?.. Это вот видал ты?

— Он поднес к самому носу Яна кукиш.

— Ничего мне не надо… я так!.. — упрямо повторил Ян.

— Она, значит, француженка, а я не знал!

Приятели осушили по кружке вина и Луиджи налил по второй.

— Надеюсь, своему хозяину ты ничего не сказал о письме? — осведомился он.

— Ничего.

— Умно!.. Итак, тебе надо знать, где живет Помпео Мар- кони?

— Да… у других спросить я боялся!

— Э, да ты умней, чем я думал!.. — усмехнувшись, ответил Луиджи. — Из тебя выйдет толк! Ладно, я провожу. Только наверное ты никому не проболтался, куда собираешься идти?

— Никому!.. впрочем, на паперти собора я спросил, где Флорентийские ворота.

— У кого? У босоногих прохвостов?

— Да.

Луиджи неодобрительно мотнул головою.

— Худо!.. — Это же разбойники, шпионы и все что хочешь! А когда сюда шел — никого из них позади тебя не было?

— Я не оборачивался…

Луиджи подумал с минуту и протянул руку.

— Давай сюда письмо. Вместе пойдем, а будет оно у меня!.. — пояснил он. — Так безопаснее!..

Он спрятал отданную Яном записку и велел приятелю не трогаться с места, а сам встал и начал осторожно пробираться между стеной и бочками к кухне. Там сидели все прежние посетители, но в самом дальнем углу зоркий глаз неаполитанца сразу завидел белое пятно и признал в нем баратиери. Беппо что–то ел и все поглядывал на ход в погреб.

Луиджи быстро вернулся в свое убежище.

— Есть!.. Видишь, что значит распускать язык?.. — прошептал он. — Справа в углу сидит. Это такие черти, я тебе скажу!..

Он наспех объяснил Яну, по каким приметам и куда надо идти.

— Только не оглядывайся; на перекрестках улиц оборачивайся на все четыре стороны, будто не знаешь дорогу, и примечай, где мы. Ты ступай первым, за баратиери я пойду — он меня в лицо не знает! Дом Маркони сразу определишь — он там единственный, красный, кирпичный; над входом белый щит с синим шлемом висит. Как завидишь его — вправо сейчас же забирай. Я к Помпео прошмыгну, а ты заведи жулика подальше, посиди где–нибудь в тратторий и домой ступай — к закрытию мастерской я с ответом подойду!.. Ну, с Богом… вали, как будто ничего не знаешь!.. — Он слегка подтолкнул Яна, а сам опять исчез между стеной и бочками.

Ян обдернул на себе куртку и направился в тратторию. Человек в белом увидал его и Яну показалось, будто он съежился и глубже втиснулся в угол.

Ян вышел на двор, затем на улицу; Луиджи наблюдал из своей засады и убедился, что он не ошибся: баратиери быстро допил вино, бросил на стол звякнувшую монету и поспешил уйти. За ним издали последовал неаполитанец.

Ян точно исполнял все, что было ему сказано и в свою очередь увидал, что за ним следили. Душа его вдруг исполнилась какой–то радости — ему захотелось смеяться и показать нос шпиону, которого они сейчас так ловко одурачат. Он летел как на крыльях.

После множества поворотов и изгибов улица, сделавшаяся совсем глухой и безлюдной, уперлась в башню и обтекла ее справа и слева. Ян заметил неподалеку красный дом и, как было условлено, взял в обратную от него сторону.

Луиджи задержался за углом, убедился, что Ян и его преследователь скрылись из вида, подошел к входу под белым щитом и синим шлемом, еще раз огляделся и ударил о скобу железным молотком, имевшим вид руки в боевой перчатке.

Дверь отворилась и впустила Луиджи в полутемную прихожую обычного типа тех времен. Рядом с деревянной лестницей имелся совсем узкий коридор, выводивший на двор.

— Синьор Помпео дома?.. — спросил Луиджи.

— Дома!.. — коротко отрезал пожилой коренастый слуга с густыми бровями, мрачно сросшимися на переносье.

— Порученье имею к нему…

— От кого?..

— А это я уж лично доложу вашему господину!.. — ответил Луиджи. — Будьте любезны подняться к нему наверх, мой дорогой друг. И несколько поторопитесь — меня ждет герцог!

— Пожалуйте за мной!.. — проговорил опешивший слуга.

Оба они взошли по лестнице и слуга, оставив Луиджи в небольшом зале, скрылся за пурпурным ковром, заменявшим дверь.

Луиджи обежал все внимательным взглядом.

У стен и в углах размещались несколько статуй из белого мрамора, превосходной работы, но частью поломанные. Старинная, тяжелая и прочная, была и мебель.

Не успел Луиджи рассмотреть все как следует — из–за ковра показался человек средних лет в полосатом малиново–голубом платье. Располагающее к себе лицо его с небольшой бородкой было несколько озабочено.

Луиджи отвесил почтительный и в то же время свободный поклон. Маркони ответил легким наклонением головы.

— В чем дело?.. — спросил он.

— Синьор… — ответил, опять кланяясь, неаполитанец, — я не имею права говорить при посторонних!.. — Он указал глазами на слугу, недвижно стоявшего у лестницы.

— Это свой, верный человек!.. — сказал Маркони. — А впрочем… — он сделал легкий знак рукой и слуга исчез под полом.

Луиджи достал записку Габриэллы и подал ее Маркони. Тот посмотрел на почерк, потом на печать и выхоленные, белые пальцы его заторопились распечатывать письмо. Оно было длинное, с какими–то рисунками и, как молча соображал Луиджи, значит, было заготовлено синьоритой заранее и выжидало случая к отправке.

Лицо Маркони по мере чтения делалось оживленнее, на губах появилась улыбка.

— Добрые вести — добрая и плата!.. — произнес он, складывая письмо.

Он открыл висевшую у него на бедре вышитую бисером сумочку, достал оттуда золотую монету и протянул ее Луиджи. Тот принял ее и раскланялся еще ниже.