Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Стыдитесь, — сказала она, — обнажать шпагу против восьмидесятилетнего старика! Вот как понимает честь шотландский джентльмен! Отдайте мне шпагу, я сделаю из нее веретено.

— Отойдите, — сказал Найджел, — я не причиню вреда вашему отцу, но я должен знать, зачем он подбирается весь день и даже в этот поздний ночной час к моему оружию.

— К вашему оружию! — повторила Марта. — Ах, молодой человек! Весь арсенал Тауэра для него ничто по сравнению с этим несчастным золотым, который я оставила нынче утром на столе у молодого повесы, не удосужившегося спрятать свои деньги в кошелек.

И Марта указала на монету, по-прежнему лежавшую на столике и служившую той приманкой, что непрестанно влекла старого Трапбуа к этому месту и, занимая его воображение даже среди глубокой ночи, побудила пробраться через потайной ход, которым давно никто не пользовался, в покои постояльца, чтобы завладеть сокровищем. Услышав слова дочери, он визгливо закричал своим надтреснутым, слабым голосом:

— Это мои, мои деньги! Он сам дал их мне как вознаграждение. Я лучше умру, чем расстанусь со своей собственностью!

— Они в самом деле его, — промолвил Найджел, — прошу вас, мистрис, отдайте ему монету и оставьте меня в покое.

— Я сочтусь с вами потом, — сказала девица, неохотно протягивая отцу кусочек презренного металла, на который старик набросился так, словно его костлявые пальцы были когтями ястреба, хватающего добычу; затем, удовлетворенно ворча, точно старый пес, когда, насытившись, он крутится на месте, перед тем как улечься, старик последовал за дочерью через небольшую потайную дверь, ставшую заметной, когда раздвинули занавеси.

— Завтра ее заделают, — сказала Марта Найджелу так тихо, что ее отец, глуховатый и к тому же поглощенный своим обретенным сокровищем, не расслышал. — Сегодня ночью я буду за ним присматривать. Спите спокойно.

Последние слова, произнесенные более любезным тоном, чем был до того принят ею по отношению к постояльцу, выражали пожелание, которому не суждено было исполниться, хотя Найджел тотчас по уходе незваных посетителей лег в постель.

Волнение в крови, вызванное разнообразными событиями этого вечера, лишило его сна. Мучительные, тревожные мысли беспокойным потоком проносились в его голове, и чем настойчивее он старался заснуть, тем больше отдалялся от цели. Найджел перепробовал все подходящие к случаю способы: считал до тысячи, пока не закружилась голова, смотрел на раскаленные угли, пока не заболели глаза. Он прислушивался к унылому завыванию ветра, скрипу и хлопанью вывесок на соседних домах, к лаю бездомных собак, пока его слух не притупился. Внезапно среди этого монотонного шума раздался звук, от которого Найджел сразу насторожился. Кричала женщина. Найджел сел в постели и прислушался; потом он вспомнил, что находится в Эльзасе, где драки между буйными обитателями не редкость. Однако крики возобновились, быстро следуя один за другим, и Найджел уже не сомневался, что они раздаются в том самом доме, где он находится, хотя звучат как-то приглушенно…

Найджел поспешно вскочил, наскоро оделся, схватил шпагу и пистолеты и бросился к дверям. Теперь крики звучали с удвоенной силой и неслись, как ему показалось, из комнаты ростовщика. Доступ на галерею преграждала запертая дверь, и отважный юноша тщетно тряс ее в пылком нетерпении. Внезапно он вспомнил о потайном ходе. Он побежал обратно в свою комнату, с трудом нашарил и зажег свечу; непрекращавшиеся вопли терзали его, но еще больше он страшился, как бы они не смолкли.

Он бросился вперед по узкому извилистому коридору на шум, который хлынул теперь ему в уши; спускаясь по узкой лестнице в конце коридора, он различил приглушенные голоса мужчин, подбадривавших друг друга:

— Проклятая ведьма, стукни ее как следует… Заткни ей рот… Вышиби ты ей мозги!

Между тем голос его хозяйки теперь уже еле слышно повторял: «Убийство! На помощь!»

Внизу лестницы была небольшая дверь; она подалась под ударом Найджела, и он одним прыжком очутился на месте действия, держа заряженный пистолет в одной руке, свечу — в другой и обнаженную шпагу — под мышкой. Два грабителя, хотя и с большим трудом, уже почти одолели дочь Трапбуа, которая, судя по тому, что на полу валялись обрывки ее одежды и клочья ее волос, видимо, сопротивлялась самым отчаянным образом. Казалось, она вот-вот заплатит жизнью за свою стойкость, — один из негодяев уже вытащил длинный складной нож, но появление Найджела привело их в замешательство. Как только они повернулись к Найджелу, тот выстрелом из пистолета уложил на месте грабителя, державшего нож, а на второго, который кинулся на него, напал со шпагой, запустив ему сперва в голову подсвечником.

В комнате было темно, и только бледный свет луны проникал в окно. Грабитель выстрелил, но промахнулся, попытался защищаться шпагой, потом струсил, подбежал к окну, выпрыгнул и скрылся. Найджел наудачу выстрелил ему вслед, а затем попросил зажечь свечу.

— В кухне горит очаг, — ответила Марта Трапбуа, сохраняя присутствие духа, какого было трудно ожидать от нее. — Погодите, вы не знаете, куда идти, я схожу сама. О, мой отец, мой несчастный отец! Я знала, что этим кончится, и все из-за проклятого золота! Они убили его!

Ужасное зрелище представилось Найджелу, когда Марта Трапбуа вернулась со свечой. Суровые и жесткие черты лица Марты были искажены горем, страхом и злобой, и из всех этих чувств злоба преобладала. На полу лежало тело грабителя, распростившегося с жизнью без единого стона; кровь его, обильно вытекая из раны, окрасила все вокруг. Там же на полу лежал еще один труп; в порыве отчаяния несчастная женщина упала на него, ибо это было тело ее злополучного отца. В следующий миг она вскочила на ноги и, воскликнув: «Он, может быть, жив еще!», попыталась поднять его. Найджел поспешил помочь ей, при этом он невольно взглянул на раскрытое окно, и Марта, чьей проницательности не притупили ни злоба, ни страх, не преминула правильно истолковать его движение.

— Не бойтесь! — воскликнула она. — Не бойтесь этих подлых трусов — мужество так же неведомо им, как сострадание. Будь у меня оружие, я справилась бы с ними сама, безо всякой помощи. Бедный отец, помощь явилась слишком поздно, она не нужна этому хладному, бездыханному трупу. Он умер, умер!

Они старались приподнять старика, но его неестественная тяжесть и негнущиеся конечности ясно показывали, что жизнь покинула бренную оболочку. Найджел осмотрел труп, ища рану, но не нашел ее. Дочь покойного, сохраняя присутствие духа, какое не многие дочери способны проявить в такую минуту, обнаружила орудие убийства: нечто вроде шарфа, которым грабители туго стянули горло старика, сначала для того, чтобы заглушить крики о помощи, а затем — чтобы пресечь жизнь. Марта развязала роковой узел и, оставив тело на руках у лорда Гленварлоха, побежала за водой, за спиртом, за нюхательной солью, в надежде, что жизнь не совсем угасла. Однако надежда оказалась тщетной. Марта потерла отцу виски, приподняла голову, ослабила ворот ночной рубашки (он, видимо, встал с кровати, заслышав шаги воров) и наконец с трудом разжала его окостеневшие пальцы; из одной руки при этом выпал ключ, из другой — та самая золотая монета, которой незадолго до того так жадно добивался бедняга и которую в помрачении своих умственных способностей он собирался защищать с такой отчаянной энергией, словно от этих денег зависела его жизнь.