Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14

И все же, хотя стук этот был привычен и всем известен, дверь не отпирали до тех пор, пока писец, исполнявший обязанности главного охранника, как следует не рассмотрел вновь прибывших сквозь защищенное решеткою окно; ибо кто мог поручиться, что паписты не узнали условного стука констебля, не переоделись его помощниками и под предлогом доставки арестанта не ворвутся в дом, чтобы убить почтенного судью? В «Повествовании о заговоре» рассказывались ужасы и" пострашнее.

Убедившись, что все в порядке, писец повернул ключ в замке, отодвинул засовы и снял цепь, позволив пройти констеблю, его помощникам и арестованному; затем дверь снова заперли прямо перед носом у свидетелей, которым, как людям менее надежным, было приказано — через окошко — дожидаться на дворе, покуда их не вызовут.

Джулиану было не до смеха, а иначе он, верно, не удержался бы от улыбки, взглянув на наряд писца: поверх черного холщового балахона на нем была широкая кожаная перевязь; с нее свисала огромная сабля, а сбоку были заткнуты два длинных пистолета. Вместо же существенно отличной от обывательских головных уборов плоской шляпы, которая обычно увенчивала наряд писца, на засаленные локоны его парика был напялен заржавевший стальной шишак, который, вероятно, участвовал в сражении при Марстон-муре; к нему, наподобие султана, было прикреплено гусиное перо, ибо форма шишака не позволяла засунуть, по тогдашнему обычаю, перо за ухо.

Эта смехотворная особа провела констебля, его помощников и задержанного в низкую залу, где отправлял правосудие достопочтеннейший мистер Молстатьют; этот последний выглядел еще смешнее, чем его писец.

Некоторые добрые протестанты, будучи весьма высокого о себе мнения и потому считая, что они достойны стать жертвами жестокости католиков, в подобных случаях рядились в боевые доспехи. Однако они вскоре убедились, что стальные латы с железными застежками не совсем удобны для человека, которой любит плотно поесть, да и кольчуга тоже мешает пожить всласть. Были и другие возражения: грозный вид облаченных в броню и доспехи людей вызывал на бирже, где большей частью собирались купцы, тревогу и беспокойство, а также многочисленные жалобы на тех, кто не служил в регулярных войсках — ни в артиллерии, ни в пехоте — и поэтому не имел опыта в ношении доспехов.

Во избежание таких неудобств, а также ради того, чтобы все истинные протестанты уцелели от явных или тайных злоумышлении католиков, некий искусник, по-видимому связанный какими-то узами с почтенной купеческой компанией, издавна торговавшей шелками и бархатом, изобрел особого рода доспехи, от которых, к сожалению, ни в арсенале Тауэра, ни в Гвинепской готической зале, ни в бесценной коллекции старинного оружия доктора Мейрика не осталось и следа. Доспехи эти называли шелковыми латами, ибо они состояли из фуфайки и штанов, сделанных из шелка такого плотного и так толсто стеганного, что сквозь него не проходила пи пуля, ни острие шпаги. Шапка из того же материала и такой же работы, похожая на ночной колпак и закрывавшая даже уши, завершала доспехи, и носивший ее был совершенно неуязвим с головы до ног.

Мистер Молстатыот, вместе с другими достойными согражданами, одобрил и принял этот удивительный наряд, одновременно и мягкий, и теплый, и гибкий, и вместе с тем надежный. Он сидел в своем судейском кресле — маленький, кругленький человечек, — и казалось, будто он весь обложен подушками, — так выглядела на нем стеганая одежда. Нос, торчавший из-под шелкового шлема, и округлость всей фигуры придавали его милости большое сходство с геральдическим вепрем, которое еще усиливалось бледно-оранжевым цветом костюма, весьма напоминавшим окраску полудиких кабанов, что водились в лесах Хэмпшира.

Уповая на свои непроницаемые одежды, его милость был вполне спокоен; впрочем, шпага, кинжал и пистолеты покоились на стуле неподалеку. А перед ним на столе, возле огромных фолиантов комментариев Кока к Литлтону, лежало особое оружие: оно представляло собой нечто вроде карманного цепа и состояло из двух частей: рукоятки крепкого ясеневого дерева, дюймов восемнадцати в длину, и свободно прикрепленной к ней дубинки из lignum vitae [74] Древа жизни (лат.). , которая была вдвое длиннее ручки, но удобно складывалась. Это оружие, носившее в то время странное название «протестантского цепа», легко было спрятать под платье. Но лучшей предосторожностью от всякого рода случайностей была толстая железная решетка, которая во всю ширину перегораживала залу перед самым судейским столом. В ней была решетчатая дверь, которую обычно держали на замке, так что судья был надежно отделен от подсудимого.

Судья Молстатьют, уже описанный нами, пожелал прежде всего выслушать свидетелей, а уж потом Певерила. Их короткие показания о ссоре произвели на судью сильное впечатление. Услышав, что после перебранки, которую свидетели не совсем поняли, задержанный молодой человек первым нанес удар своему противнику и первым обнажил шпагу, он выразительно покачал шелковым шлемом; еще сильнее потряс он головою, узнав о результате сражения, и содрогнулся всем телом, когда один из свидетелей заявил, что, насколько ему известно, пострадавший состоит в услужении у его светлости герцога Бакингема.

— Достопочтенный пэр, — изрек закованный в броню судья, — истинный протестант и друг народа. Смилуйся над нами, господь! До какой наглости дошло это поколение! Мы хорошо видим, да и не могли бы не видеть, будь мы даже слепы, как кроты, из какого колчана пущена эта стрела!

Тут он надел очки и, приказав привести Джулиана, устремил на него грозный взгляд, сверкавший из-за стекол, осененных стеганым тюрбаном.

— Так молод и уже так ожесточен! — сказал мистер Молстатьют. — Ручаюсь, что он папист.

У Певерила было достаточно времени обдумать, как необходима для него сейчас свобода, а потому он счел своим долгом вежливо отклонить то соображение, которое высказала его милость.

— Я не католик, — сказал он, — а смиренный сын англиканской церкви.

— Тогда, стало быть, протестант не особенно ревностный, — глубокомысленно заключил судья, — ибо многие из нас галопом скачут сейчас в Рим и уже проехали половину пути. Кхе-кхе!

Певерил заявил, что не принадлежит к числу таких людей.

— Так кто же ты? — спросил судья. — По правде говоря, приятель, мне твоя физиономия не нравится. Кхе-кхе!

Это короткое и выразительное покашливание каждый раз сопровождалось многозначительным кивком головы, который должен был свидетельствовать о том, что говоривший произносит весьма остроумное, мудрое и глубокомысленное замечание по существу дела.

Джулиан, раздраженный обстоятельствами, предшествовавшими этому допросу, ответил на вопрос судьи несколько высокомерно: