Лоуренс Шуновер - Блеск клинка

Генри объявил о прибытии герольда как-то более уважительно, чем раньше о прибытии понтийского дворянина.

— Откуда вы узнали, что это старый Вороново Крыло?

— Каждый знает, что он прихрамывает. Он получил ранение много лет назад в битве с генуэзцами.

— Останьтесь и послушайте, что он скажет, сэр Теодор.

Но герольд заговорил по-французски и очень подробно.

Он не возражал против присутствия Теодора, так как знал, что тот не владеет французским языком. Герольд пригласил Пьера, а также сэра Джона ко двору. Он подтвердил все, что сказал Теодор, избавив Пьера от длинного объяснения сэру Джону, а перед уходом склонился перед Пьером не на шестьдесят градусов, а почти на девяносто, как перед будущим мегаскиром Талассополиса, которым Пьер должен был стать завтра после посещения императорского двора.

— Я определенно начну вам завидовать, если герольд еще раз нанесет вам визит, — с улыбкой заметил сэр Джон. — Но я предупреждал вас, что у Алексия что-то было на уме, когда он сказал, насколько помню, «о справедливых намерениях в связи с финансовой стороной» суда над Оглы. Не думайте, что это чрезмерная награда, сэр Питер. Император ни за что не упустит доходов от маленькой деревушки, называемой Талассополисом, и будет уверен в вашей преданности, подарив ее вам. Оглы мог рискнуть, но император знает, что вы этого не сделаете. По крайней мере, мне кажется, что он знает. Им здесь известно почти все. Если вы, например, займетесь контрабандой, то потеряете город. Императоры Трапезунда — купцы и хорошо разбираются в людях. Хочу сказать, что я счастлив за вас. Даже этот ваш друг, похоже, не против. Алексий сказал нам, что он не получит свои земли обратно, но я никогда не видел, чтобы нищий так радовался своей будущей нищете.

— Может быть, он и не будет нищим, — и Пьер рассказал Джастину о своем плане использования караван-сарая Оглы и о содержании разговора с Теодором.

— Ну что же. Этот план звучит многообещающе даже для морского капитана! Спросите-ка у вашего нового арендатора, нет ли в рукаве его красивой греческой туники лоцмана? Я прикажу «Святой Марии» сегодня же покинуть этот дорогой город!

Джастин, как старший капитан флота министра, имел полное право сделать это, даже не опираясь на финансовые полномочия генерального ревизора.

Оказалось, что сэр Теодор знает отличного лоцмана, который за очень умеренную плату мог привести «Святую Марию» в Талассополис.

Торговцы на побережье высказывали всевозможные домыслы, когда корабль отплыл, не выгрузив ни унции товара. Никто не понимал, что происходит. Грекам казалось непостижимым, как непредсказуемые европейцы могли решиться приплыть в Трапезунд, заплатить пошлины и снова уплыть со своими грузами. Конечно, это было совершенно законно, но подобные поступки делали весьма проблематичной возможность заработка для честного владельца складов. Несколько наиболее известных купцов обменялись мнениями после ужина и решили спросить у французов о причинах столь странного развития событий.

— Мне кажется, нам следует принять их, — сказал Джастин, когда Генри, который начинал чувствовать себя важной персоной, объявил о прибытии делегации.

— Я вспоминаю, — отозвался Пьер, — как вел себя Кантакузин, когда узнал, что весь груз «Леди» предназначен Балта Оглы. Если у нас в самом деле будут трудности, мы найдем товары в Константинополе.

— Не думаю, что нас ждут большие трудности. По-видимому, сегодня вечером цены начнут падать. Мне кажется, что нам следует надеть знаки отличия и вести себя с греками очень официально, сэр Питер.

Делегации сообщили, что у французского торгового флота появились новые планы. Склады больше не нужны. Товары не нужны. У европейцев возникла новая идея. Рыцарь с серебряным ошейником и рыцарь с золотой цепью, выказывая всяческую любезность, отправили греков обратно на их склады. Несколько моряков с фонарями и факелами освещали им путь на берег.

— Пусть побеспокоятся о своих товарах, — заметил сэр Джон. — Мне кажется, что мы обязаны Кантакузину за его любезность, обеспечившую нам бесплатные услуги лоцманов в течение пятидесяти лет.

— Я тоже так думаю, — сказал Пьер. — Но, по-моему, мы получим, по крайней мере, один хороший груз в Трапезунде. Если я не ошибаюсь, великий герцог услышит о необычном уходе «Святой Марии».

— Конечно, услышит. Вы начинаете разбираться в греках.

Жена Балта Оглы, прибыв из монастыря Святого Евгения, стала свидетелем падения и изгнания принца. Сын Балта Оглы вернулся из Магнезии, где ему не удалось ни на один аспер уменьшить обременительную дань туркам. Все вместе они покинули империю и перебрались через горы к туркам, где султан, который в последние годы не жаловал христиан за их пренебрежительное отношение к некоторым важным договорам, постепенно терял свою абсолютную власть и, наконец, передал бразды правления своему воинственному сыну Мухаммеду. Именно Мухаммед, предусмотрительный и фанатичный принц, приютил опального Балта Оглы и поощрял его эксперименты с порохом и пушками, этим новым грозным оружием, с помощью которого он надеялся смирить гордыню христианского мира. И прежде чем золотистые волосы Пьера поседели, Мухаммед достиг своей цели.

Языческий мир вынашивал тайные, честолюбивые замыслы, но пока был жив старый султан, турки ограничивались вежливыми угрозами, не переходя к открытому выступлению против Трапезунда. Поэтому у Иоанна были веские причины отправить своего царствующего сына на охоту с турецкими эмиссарами и проводить торговую политику, направленную на утоление алчности турок. Огромное богатство, поступившее в казну империи в результате конфискации имений Балта Оглы, позволило правительству Трапезунда резко снизить пошлины на импорт из Турции. Это установление успешно соблюдалось многие годы.

О новых, сниженных пошлинах на турецкие товары было объявлено на том же многолюдном и великолепном собрании при дворе императора, где Пьеру пожаловали значительный годовой доход от маленького прибрежного городка Талассополиса и титул мегаскира, или сеньора, или графа Талассополиса. Этот титул почти не поддавался переводу на французский язык, но размеры имения были сопоставимы с размерами многих графств во Франции.

Алексий, великий герцог, в знак признательности за многолетнюю службу императорской семье, а также ввиду преклонного возраста, получил великолепный, розовый городской дом болгарского принца. На старости лет Алексию не нужно было подниматься по многочисленным ступеням в свои покои во дворце.

Другие части обширных владений Оглы были дарованы вельможам или официальным лицам, чья служба в прошлом или преданность в будущем заслуживали внимания или поощрения со стороны императоров. Огромная, хотя и не обнародованная часть богатств Оглы, оставшаяся после раздачи всех подарков, поступила в личную собственность Великих Комнинов.