Альберто Васкес-Фигероа - Силач

А впрочем, здесь самые невозможные вещи оказывались возможными; у него на глазах ясное лучистое утро за считанные часы превратилось в ревущий ад, а легкий бриз внезапно потопил флот и почти до основания разрушил целый город.

Он все еще не мог поверить в очевидные факты: что безобидная летучая мышь может питаться кровью, а мула, оказывается, можно убить при помощи обычной царапины.

Все, что прежде казалось невозможным, оказывалось вполне возможным по эту сторону Сумеречного океана, на протяжении многих тысячелетий служившего границей между неведомым и хорошо знакомым, истинным и ложным, реальным и фантастическим.

Это брат Бернардино де Сигуэнса признавал, а значит, мог признать и то, что вся эта нелепая история с доньей Марианой Монтенегро не прояснила его отношения с Богом, а наоборот, запутала.

Он долгое время считал, что нашел доказательства, что до смерти напуганным Бальтасаром Гарроте, готовым даже пойти на костер, овладели силы дьявола, но теперь всё свелось лишь к способу питания существа, которое природа наделила умением сосать кровь, не пробудив жертву.

Поистине огромное разочарование для человека, стремившегося найти истину в полном смысле этого слова, а вместо этого столкнувшегося с реальностью в одном из самых любопытных ее проявлений, к которому ни добро, ни зло не имели ни малейшего отношения.

Острый ум брата Бернардино де Сигуэнсы начал подозревать, что существует и логичный ответ для прочих сверхъестественных явлений, и объяснение этих чудес — лишь вопрос времени и прилежного исследования.

Теперь всё прежде необъяснимое начало терять ореол таинственности, и монаху оставалось лишь это признать, хоть крайнее недовольство лишило его сна.

В очередной раз сатана ускользнул из-под носа; и в очередной раз его непоколебимая прежде уверенность в существовании Люцифера пошатнулась.

К рассвету он понял, насколько далеко зашел в гордыне, вообразив себя умнее величайших богословов и святых, а потому разделся до пояса, вытащил из-под кровати маленькую плетку и стал хлестать себя по спине, пока кровь не брызнула на сандалии.

Ближе к полудню он снова оделся и с понурой головой отправился в алькасар, к губернатору Овандо.

— Вчера вечером капитана де Луну видели в доме Леонор Бандерас.

— А я думал, он крутит с этой Ферминой Константе.

— Так и есть, но она, видимо, только что родила.

— Бальтасар Гарроте тоже с ним? — спросил Сьенфуэгос.

— Турок по-прежнему прячется в сельве, — поспешил ответить Бонифасио Кабрера. — Так вот, мне сказали, будто бы капитан выбрал себе девочку, прихватил кувшин вина и удалился.

— А где он сейчас живет?

— Забудь ты о нем наконец! — взмолился хромой. — Столько всего произошло с тех пор, и потом, мы же собираемся начать новую мирную жизнь.

— Это единственное, чего бы мне хотелось, — устало признался канарец. — Но как я могу жить спокойно, зная, что есть на свете человек, мечтающий причинить зло тем, кого я люблю? Через месяц исполнится десять лет с тех пор, как капитан гонялся за мной по горам Гомеры с собаками, и я до сих пор боюсь столкнуться с ним в каком-нибудь глухом переулке, — безнадежно покачал он головой. — Нет, этому надо положить конец. Раз и навсегда!

— Убив его?

— А что делать, если у меня нет другого выхода!..

— И как же ты его убьешь? — усмехнулся хромой. — Насколько мне известно, ты не из тех, кто бьет в спину из-за угла, а в честном поединке, лицом к лицу, у тебя нет ни малейшего шанса с ним справиться.

— Почему же? — возмутился Сьенфуэгос.

— Ты и сам это знаешь, как никто другой. Он — лучший фехтовальщик, обучавшийся у лучших мастеров при дворе, а ты — простой пастух.

— Каин убил Авеля из пращи — видимо, как раз потому, что Авель был огромного роста.

— Это были не Каин и Авель, а Давид и Голиаф, — поправил хромой. — Но это неважно. Я уверен, что капитан тоже знает эту историю и вряд ли позволит тебе швырять в себя камни. А потому советую поискать другое решение.

— Не так-то это легко, — признался Сьенфуэгос, почесав в затылке. — Все, что приходит мне в голову, оказывается совершенно бесполезным перед лицом такого врага. Боюсь, помочь здесь может лишь шпага.

— Тогда забудь о нем.

— Видимо, это единственное, что ты можешь предложить, если не знаешь, как справиться с проблемой? Забыть о ней? — Сьенфуэгос безнадежно махнул рукой. — Нет. Это не мой способ решать проблемы.

— Так предложи другой.

— Попрошу кого-нибудь, чтобы он обучил меня фехтованию, — придумал канарец. — В конце концов, если другие научились, то почему я не могу?

— Потому что обучение займет у тебя долгие месяцы, если не годы. И если в конце концов он тебя убьет, то донья Мариана, Гаитике, Арайя и малыш, который должен появиться на свет, останутся беззащитными, — хромой мягко коснулся руки друга. — Давай вернемся в Харагуа! Там мы будем в безопасности, а когда вернется корабль, подыщем какой-нибудь чудесный островок и начнем новую жизнь. А уж там ни капитан де Луна, ни даже сам король Фердинанд ничего нам не сделают.

Это был, вне всяких сомнений, дельный совет, логичный и жизненный, но Сьенфуэгоса не покидала мысль, что если человек трижды пересек океан, чтобы их найти, и в конце концов сумел разыскать посреди озера Маракайбо, то отыщет и в любом другом месте, где бы они ни ни скрывались, хоть у врат ада. А значит, ни о какой спокойной жизни не может быть и речи, пока над головами висит дамоклов меч.

Итак, на следующий день, встретив в полуразрушенной ураганом таверне «Четыре ветра» голодного Васко Нуньеса де Бальбоа, он без лишних слов взял быка за рога.

— В какую цену мне обойдутся несколько уроков фехтования? — спросил он.

— Цена одна: ваша жизнь, — загадочно ответил тот.

— Моя жизнь? — растерянно повторил Сьенфуэгос. — Какого дьявола вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать лишь то, что несколькими уроками здесь не обойдешься. Либо вы учитесь всерьез, либо первый же ваш противник проткнет вас, как муху. Несколько уроков могут лишь заставить противника поверить, будто вы умеете держать в руках шпагу и вас не так просто убить, — он охотно взял стакан вина, предложенный ему канарцем, и добавил: — Послушайте моего совета! Даже не беритесь за шпагу, если не уверены, что сумеете ею воспользоваться. В противном случае она вас не то что не защитит — она вас погубит.

— Ну что ж, благодарю за добрый совет.

— Это самый разумный совет, какой мастер клинка может дать новичку, — согласился Бальбоа. — Именно поэтому, несмотря на мое затруднительное, я не решаюсь даже предлагать вам свои услуги, не будучи уверенным, если вы понимаете последствия.

— Так вы согласны?