Пьер Понсон дю Террайль - Варфоломеевская ночь

— В таком случае за дело! — и, подозвав Ноэ, Генрих посвятил его в свой план.

Последний встретил полное одобрение гасконца.

Герцогиня спала глубоким сном, у ее изголовья дежурил паж Амори, который воспылал смертельной ненавистью к друзьям Анны и потому был верным помощником Рауля.

Остановившись около спящей, Генрих некоторое время смотрел на ее прекрасное лицо, и затем сказал:

— Она удивительно красива, Ноэ!

— Это красота тигра, государь!

— Да, но тигр — очень красивое животное, милочка!

— Ах, вот как! Я ведь и забыл, что сердце вашего величества отличается завидным простором и способно вместить еще одну страстишку!

— Гм… гм… Как знать, чего не знаешь, милый друг мой?.. Потом как-никак, а герцогиня — моя двоюродная сестра, и мне приходит в голову целая куча разных мыслей…

— Одна разумнее другой!

— Во-первых, надо обратить герцогиню в протестантство, а для этого прежде всего надо изолировать ее от растлевающего влияния католицизма. С этой целью мы и похитим ее! Расстели-ка на полу свой плащ, Ноэ!

Ноэ повиновался. Тогда наваррский король, с лица которого не сбегала улыбка, навеянная последней шутливой фразой, взял Анну за голову, а Рауль — за ноги, и они осторожно положили ее на плащ.

— Друзья мои! — сказал затем Генрих, не изменяя своей шутливости даже в такой серьезный, полный опасностей момент. — С принцессой Лотарингской нельзя обращаться как с какой-нибудь женщиной низкого звания! Надо быть принцем крови, чтобы иметь право дотронуться до нее, а потому я сам займусь этим делом! и, сказав это, он осторожно завернул герцогиню в плащ, взвалил ее себе на плечо, после чего скомандовал: — Вперед!

Гардуино запер дом, поручил его Божьему милосердию и королевскому гневу и через пять минут уже шел по направлению к Луаре, сопровождая Генриха, несшего герцогиню Монпансье. Шествие замыкали Лагир и Рауль, следовавшие с обнаженными шпагами.

— Ах, что это за очаровательная женщина! — вздыхая, сказал Рауль. — К несчастью, я люблю Нанси…

— Все еще?

— Более, чем когда-либо, мсье Лагир!

— А я, к сожалению, люблю больше всего своего государя, вздохнув, ответил Лагир, — потому что без этого… без этого я последовал бы за нею на край света!

— Ну, теперь вы можете последовать за нею в Наварру!

— Разве вы думаете, что король отвезет ее туда?

— Еще бы! Это — славный залог!

— Значит, я буду иметь возможность снова попытать у нее счастья, дорогой Рауль!

— Вы очень наивны, дорогой Лагир!

— Наивен?

— Ну еще бы! Если кто-нибудь будет иметь счастье у герцогини, то это…

— Конечно, вы?

— О, нет! Я люблю Нанси!

— Так кто же в таком случае?

— Король Генрих!

— Ну вот еще! Наш король ненавидит герцогиню не меньше, чем герцогиня его!

— Да, но от ненависти до любви — один шаг, да, кроме того, вспомните — король любит забавные приключения!

— Аминь! — сказал Рауль, снова вздыхая при воспоминании о том, что гордая герцогиня была для него когда-то простои влюбленной женщиной.

Забрезжили первые лучи рассвета, и на тусклом декабрьском небе выступили гребни прибрежных холмов. Блуа уже давно скрылось из вида, и шаланда быстро неслась по течению.

Посредине палубы устроили палатку, где на кушетке положили герцогиню Монпансье. Старый сир де Мальвен и Берта сидели на корме, провожая взорами края, которые они покидали навсегда. Гасконцы, по- прежнему одетые матросами, направляли движение шаланды, Амори и Рауль сидели около герцогини, сторожа ее пробуждение, а Генрих и Ноэ прогуливались взад и вперед, разговаривая о происшедшем.

— Возлюбленный государь, — сказал Ноэ, — я все еще не понимаю, о каком пропуске говорили вы перед нашим отъездом из Блуа?

— Этот пропуск — герцогиня, друг мой Ноэ!

— Как это?

— До тех пор, пока она будет у нас на шаланде, нас всюду пропустят. Ну, да ты этого не поймешь, это уж мое дело! Скажи-ка лучше, сколько теперь времени, ты ведь у нас немного астроном?

— Теперь около семи часов. А что?

— Если Гардуино не ошибся, герцогиня проспит еще час, в течение же этого времени мы пройдем Сомюр! А ты ведь знаешь, что в Сомюре устроена судовая застава, охраняемая людьми герцога Франсуа, моего прелестного кузена, который ненавидит меня от всей души.

— И прикажет повесить вас, если вы попадете к нему инкогнито в руки, государь!

— Да, но, по счастью, я хорошо ориентирован. Капитан, заведующий заставной стражей, — лотарингец; он отлично знает герцогиню и… Но ты уж увидишь!

Вскоре в утреннем тумане показались строения Сомюра, а Луару, казалось, перерезывала какая-то коса. Это и был заставный мост; от него при приближении шаланды сейчас же отъехала небольшая лодка, в которой сидели четыре матроса и толстый капитан.

Последний поднялся на борт шаланды и потребовал капитана. Генрих сейчас же подошел к нему с приветствием на чистейшем немецком языке.

— Кто вы? — спросил капитан.

— Люди герцога Гиза! — ответил Генрих.

— Куда вы следуете?

— В Нант.

— С каким грузом?

Генрих улыбнулся и ответил:

— Вы слишком любопытны, дорогой капитан!

— Что такое? — заревел тот. — Да знаете ли вы, молодой человек, что перед вами сам капитан Герман, состоящий на службе у его высочества герцога Анжуйского и имеющий право знать все!

— Я это знаю, но знаю также, что прежде вы были на службе у Лотарингского дома…

— Совершенно верно, но…

— И следовательно, должны знать герцогиню Монпансье?

— Еще бы! Ведь я состоял в ее личной гвардии!

— Ну, так подойдите и посмотрите! — и с этими словами Генрих на цыпочках подвел толстяка к палатке, откинул полог и показал капитану пальцем на спящую принцессу.

Капитан заглянул туда, испуганно отшатнулся и с низким поклоном поспешил к лодке, чтобы скорее распорядиться пропуском шаланды.

Когда снова двинулись в путь, Генрих сказал Ноэ:

— Ну, видишь сам теперь, что мой пропуск надежен? Не будь у нас на борту герцогини, нам трудно было бы отделаться так легко!

— Да, но что вы собираетесь делать с герцогиней? — спросил Ноэ.

— В данный момент ей надо прежде всего приготовить сносное помещение! — ответил Генрих. — Возьми-ка Рауля и займись с ним убранством одной из кают. В трюме найдется кое-какая мебель, а у Рауля — недурной вкус; он изучил привычки герцогини, да и в свое время Нанси немало побилась над ним, чтобы отшлифовать его! Ну, за дело, милый мой, времени не так-то много!

Ноэ последовал приказанию своего государя, и благодаря этому случилось так, что Анна Лотарингская, проснувшись, с изумлением заметила, что находится в каком-то очень уютном, очень красиво и богато обставленном, но — увы! — совершенно незнакомом гнездышке.