Владимир Москалев - Король франков

– Теперь я понимаю, почему викарий хотел с тобой расправиться, – рассмеялся нормандец.

– Еще бы, ведь ему с тех смотрин перепал немалый куш. Так что если бы ты не подоспел, меня могли засечь до смерти. То же может произойти и с тобой, Можер, помни это, а потому умей притворяться, учись у духовенства. Ей-богу, неплохая позиция в наше время. Будь как все, не выделяйся, делай вид, что веришь любым басням, с тебя не убудет, а жизнь свою сохранишь.

– Значит, если человек внезапно умер от болезни, то вместо того, чтобы выявить причину, я должен воскликнуть: «Ах, это Бог не услышал молитв!», «Так Богу было угодно», «Ах, покойник, вероятно, вовремя не исповедался или не проявлял при жизни должного почтения к церкви, не соблюдал постов, не молился, вот Бог и забрал его к себе!» А если больной выживет, то это означает, что Бог услышал чьи-то молитвы? Так я должен сказать?

– Во всяком случае, не возражать, если хочешь, чтобы голова подольше оставалась на плечах.

– Но ведь это бред!

– Такое нынче время, Можер, и таков мой тебе совет. Церковь – колосс, которого уже не свалить. Он управляет людьми, что и нужно власти. Да ты и сам понимаешь. И видишь всю лживость и продажность этого колосса.

– Что ж, спасибо, Рено. Буду помнить. Но архиепископу все же сверну башку.

– Он уже стар. Говорят, часто болеет. Сам уйдет скоро. Береги лучше себя, Можер, ты всем нам дорог. Я не встречал человека искреннее, добрее. Ты умеешь радоваться жизни, зажигать все вокруг, неси и дальше это знамя… А теперь прощай!

– Прощай, мой славный монах!

И они от души обнялись.

Можера и Изабеллу вышли провожать все, никого не осталось во дворце.

Огибая Сторожевую башню, нормандец в последний раз оглянулся. Рено и Констанция, стоя у изгороди, посылали рукой прощальный привет.

Можера встречали как триумфатора, как Цезаря, вернувшегося в Рим из похода в Британию. И так же, как год назад в Париже, из замка высыпали придворные – все норманны и каждый с титулом. Мужчины в знак приветствия взмахивали мечами, издавая гортанные крики; женщины, раздувая ноздри, не сводили глаз с сына Ричарда. Иные, глядя на Изабеллу и строя гипотезы, задирали носы и надменно оглядывали ее с головы до ног.

Тотчас посыпались вопросы, из которых Можер понял, что тут, оказывается, известно обо всех его похождениях.

– Какого черта! – вскричал он. – Кто вам рассказал?

– Сам герцог, – ответили из толпы придворных. – А ему, наверное, писал король.

– Или его жена писала герцогине Гунноре, твоей матери, – добавили еще.

– А вы, бездельники, уже успели позавидовать!

– Еще бы! Ведь ты у франков приобрел славу Одиссея!

– Скажи лучше Аякса, тот тоже был непобедим.

– Ну, довольно! – поднял руку сын герцога. – Дай вам волю, вы разорвете меня на части.

– Как ты сарацин?

– Почему ты не позвал нас, Можер? Мы тоже обагрили бы мечи кровью мусульман!

– А что за красотка рядом? Ты привел с собой дочь франков? Покажи нам ее, мы поглядим, уступают ли в красоте франкские женщины нормандским.

Можер рассмеялся:

– Вы еще успеете прийти к единому мнению. Я познакомлю вас с этой очаровательной представительницей франкского народа, как только повидаюсь с отцом и матерью.

– Иди скорее! Им побежали доложить о тебе.

– И живее возвращайся, нам не терпится послушать твои рассказы.

– Кто они, Можер? – негромко спросила Изабелла, смущенная от любопытных взглядов. – Их так много, и у них такой устрашающий вид…

– Это мои друзья, Изабо, – улыбнулся нормандец. – Скоро они будут и твоими.

– А женщины? Боже, как они меня разглядывают!..

– Они удивлены. Ты пока для них – загадка.

– У них такие свирепые лица! Как бы они меня не растерзали… Мы что же, пройдем мимо них?

– Другого пути нет. Видишь этот замок? Здесь живут мои отец и мать.

И, взяв за руку Изабеллу, Можер повел ее к главной башне.

Проходя мимо фрейлин, провожающих незнакомку любопытными, насмешливыми, презрительными, гневными и вызывающими взглядами, Изабелла чуть не лишилась чувств. Ей казалось, будто она пробирается сквозь толпу эриний [32] Эринии – богини мщения, обитательницы Аида ( греч. миф. ). , и стоит лишь супругу отпустить ее руку, как они мигом набросятся и станут пить ее кровь. Мысленно она тут же сделала сравнение и вывела для себя: не женщины – амазонки; им в руки щит, меч, копье – и любая вражеская армия дрогнет. От одного взгляда этих фурий [33] Фурии – богини мести ( рим. миф. ). В переносном смысле – разъяренная женщина. , кажется, могла бы загореться земля под ногами.

Когда они вошли, она облегченно вздохнула и поделилась с мужем своими впечатлениями. Он расхохотался:

– Ты преувеличиваешь, Изабо. Они милые дамы, правда, чуть диковаты, могут кусаться. Но ведь ты среди норманнов, помни это. Здесь не Париж, и тебе придется привыкать. На первое время повесишь у пояса кинжал, это охладит пыл кое у кого. Но коли дойдет до схватки, зови меня.

– Как! – Изабелла затряслась от страха. – Мне придется с ними драться?

– Что поделаешь, таковы нормандки – на дух не переносят соперниц.

– Так я для них соперница? Почему ты им не объяснил?..

– Успею еще. Но пока ты со мной, тебя никто не тронет, они знают мою руку.

– А когда я останусь одна?..

– У тебя ведь будет кинжал.

Изабелла, остановившись, вцепилась в рукав супруга.

– Можер! Уедем отсюда! Сейчас же! Боже мой, мне кажется, я попала к дикарям, которые пожирают людей живьем…

– Повторяю, ты попала к норманнам, это такие же люди, как и все и, уверяю тебя, они не едят человеческого мяса. Ты привыкнешь к ним.

– Привыкну? Так мне придется здесь с ними жить?

– Недолго, успокойся. Никуда от нас не денется твой замок.

Изабелла, выпустив руку Можера, поникла головой:

– Я пропала. Меня убьют эти воинственные женщины, я чувствую это. И мне никогда уже не увидеть моего графства и тихой семейной жизни. Боже мой, и зачем только я согласилась уехать из Парижа, там такой рай, а здесь… Кругом викинги, их злобные лица!.. Я будто в царстве Аида! И эти женщины… Они похожи на воинов. Они ходят с мечами на боку, Можер, а за плечом у каждой колчан со стрелами…

– Что за выдумки! С чего ты взяла?

– Я видела у одной из них в руке кинжал…

– Пустяки, тебе показалось. Но вот мы и пришли.

Изабелла поглядела вперед. Перед ней высокие двери с массивными дубовыми ручками, по краям – два великана в полном вооружении и с непроницаемыми лицами сфинксов; вдоль коридора – узкие окна с арочными сводами.

– Герцогу доложили, что приехал его сын? – спросил Можер одного из стражей.

– Государь давно уже ожидает вашу светлость, – был бесстрастный ответ.

Нормандец усмехнулся: его отца стали величать как монарха.