Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор

Но куда вести свой караван — Марта не знала. Она помнила, что в этот день должна была состояться битва между Шато-д’Ором и герцогом, а чем она закончилась, она, естественно, понятия не имела. Поэтому возвращаться в людные места Марта не хотела. Ей не хотелось встречаться с людьми герцога, потому что пришлось бы слишком долго объяснять, почему на ней кольчуга латника, который связан и завернут в шкуры. Трудновато было бы объяснить все это и людям Шато-д’Ора. Поэтому Марта повела свой караван на самую глухую с виду просеку. Именно этой просекой проезжали в свое время Франческо и Андреа (перед тем, как их напугал Петер Конрад своим рупором). Куда вела эта дорога, нам известно: она выводила почти к самому Шато-д’Ору. Поэтому не следует удивляться, что Марта к полуночи выбралась на большую дорогу. Она даже не успела по-настоящему испугаться, когда кто-то заорал:

— Стой! Кто такие?

Видимо, топот лошадей, следовавших за Мартой, навел окликавшего на мысль, что на просеку вышел целый отряд. На дороге стояли три конных латника с факелами в руках… На щитах их красовалась эмблема — стрела, разящая орла, и чеканный девиз: «Амор эт беллум» — «Любовь и война». Хотя бедная женщина была в геральдике не сильна, но все же вспомнила, что такой же застреленный орел был на щите у мессира Ульриха.

— Ваша милость! — восторженно взвизгнула Марта, так что только круглый дурак не догадался бы, что она женщина. — А Марко… Марко не тут ли?

— Баба! — вскричал кто-то из латников. — А с копьем…

— Черт знает что творится! — проворчал другой. — Опять, должно, кого-то заколдовали… Вон мессиру Альберту под самую свадьбу удружили…

— Эй ты! — крикнул третий. — Ты кто — настоящая баба или бывший мужик?

— Настоящая я, настоящая! — выезжая на дорогу, завопила Марта.

— Господи, помилуй! — воскликнули латники в один голос. — Где ж ты столько барахла набрала?

— Шатодорчики! Миленькие! — спрыгивая с лошади, заголосила Марта и бросилась к латникам, бряцая кольчугой. — Вас-то и надо было мне!

— Это зачем же, девонька? — элегантно покручивая ус, поинтересовался старший разъезда. — К милому, что ли, с приданым приехала?

— К отцу родному, к Марко… Лучник он, у самого графа служит!

— Все мы самому графу служим… А Марко у нас не один. Может, тебе тот Марко нужен, что с его сиятельством мессиром Ульрихом в Палестине был и дохлых сарацин считал? Так тот теперь сам мессир… Его граф за доброе служение Оксенфуртом пожаловал!

— Ох ты! — изумилась Марта. — Пропала я, стало быть, совсем!

— Это почему пропала? — удивился латник. — Теперь сама будешь кавалершей!

— Теперь-то он меня и не признает, — вздохнула Марта. — На черта ему дочка нужна гулящая?!

— Эка! — воскликнул старший. — А ты разве из гулящих?

— Ага… — Марта шмыгнула носом. — Хоть бы уж в служанки взял…

Пока Марта беседовала со старшим, остальные объезжали Мартин караван.

— Ого, бочечка! — обрадовались они. — Скажи-ка, сестричка, это у тебя, часом, не винцо?

— Ой нет, ребятушки! — испуганно вскрикнув, Марта побежала к воинам. — Не вино это, не вино, не трожьте! Это яд смертельный, им герцог вас стрелить хотел…

— Герцога-то, милка, мы уж с час как на этой дороге повстречали! В Шато-д’Ор на веревочке шел…

— Ваша взяла? — восторженно взвизгнула Марта. — Неужто правда? Как ладно-то все вышло! Ой как ладно! А я уж думала, не устоять вам… Их сила, говорят, была!

— Ту силу наши аж до самого Визенфурта гнали, виконта и самого герцога полонили, сто тыщ, поди, порубили, а кто и убег — так уж за самую реку! Так-то, девонька.

— Ой, дяденька, милый, расскажи, как побоище-то вышло! — затараторила Марта.

— Садись на коня, девка, да поехали с нами, — велел латник. — Свезу я тебя в Шато-д’Ор, там тебя мессиру фон Оксенфурту покажу… Пущай сперва признает, а потом уж и вашей милостью будешь…

— Ну расскажите, дяденька! — причитала Марта, влезая в седло.

— Ладно, — в очередной раз покрутив ус, сказал воин. — Слушай! Сил у них, у герцога, значит, было сто тыщ и еще пятьдесят тыщ — видимо-невидимо! А нашего войска было только тридцать три тысячи… Видит мессир Ульрих, затмила солнце вражья сила, копья лесом стоят, кони рекой текут, горы сотрясают… Помолился мессир Ульрих Пресвятой Пречистой Деве Марии, что в чистоте и непорочности родила Спасителя нашего Иисуса Христа: «Вразуми меня, Пресвятая Дева, как одолеть врагов, научи, как родное гнездо да отцовскую землю от них отстоять!» И вразумила его заступница наша Пресвятая Дева. Велел нам мессир Ульрих за едину ночь соорудить щиты из бревен для лучников, да и положить их до поры в траву, чтобы враг не видал. А чтобы за ночь враг ту работу нашу не выведал, послал мессир Ульрих тысячу лучших воинов на лихих конях на лагерь вражеский. Ну… дело свое они сделали. Не узнал враг про задумку Ульриха, графа Шато-д’Орского…

— Ох и распелся ты, старик! — хмыкнул один из его подчиненных. — Любишь сказки говорить… Ты его не слушай, девка, он врет красиво, заслушаешься! Проще все было. Мы уж и не думали, что бой так легко дастся…

— «Клином»-то они как красиво шли! — поддержал второй из молодых. — А от реки на галопе как рванули!

— Они-то рванули, — сказал старик. — Да в пустоту!

— Как это? — удивилась Марта.

— Герцог-то с виконтом думали, что мессир Ульрих главное войско в центр поставит, дорогу закрывать, а мы его оттуда, пока паника у герцога ночью была, тайком на левое крыло передвинули. Там мессир Альберт тропу знал, он их и провел, даром что бабой стал.

— О Господи, упаси от такого! — воскликнула Марта. — Как же это может такое быть, чтоб мессир в бабу превратился?

— Тебя-то уж в бабу не превратишь, поди, — усмехнулся старик. — А про мессира я знаю, что полоненный позавчера епископ колдуньей оказался и от злости за поражение нашего мессира Альберта заколдовал в бабу. А епископ тот не от его преосвященства поставлен был, а от самого Вельзевула!

— О Господи, Пресвятая Дева Мария, спаси и помилуй нас, грешных! — перекрестились воины.

— Не поминай ты его, старик, — проворчал один из воинов. — Ночь ведь… Ты рассказывай лучше про битву, хоть вспомнить приятно!

— Ладно. Будем про битву. Мессир Ульрих, значит, от середки, с дороги, главное войско убрал, а вдоль дороги велел бревна положить, с корнями и с сучками. Но класть велел не сразу, чтоб вражье этого не видало…

— Вот смеху-то было! — улыбнулся молодой латник. — Как те дурни-то по дороге погнали, а там щиты… Обратно было рванули, а там бревно!

— Там не одно, там тысячи их, бревен-то, лежали! За веревки тянули…

— А помнишь, как тот рыжий-то из седла летел, в реку? Во смеху!

— А как задницей один на сук напоролся? Орал, верещал — спасу нет!