Лев Альтмарк - Точка опоры — точка невозврата

— Мы видели, как вы избивали человека, — не менее вежливо отвечает Лёха, — и я, как представитель полиции Израиля, хотел бы услышать ваши объяснения по этому поводу.

Парень криво усмехается и демонстративно сплёвывает:

— Слушай, ты, представитель полиции Израиля, ехал бы ты своей дорогой и не лез туда, куда тебя не звали! Тебе что, наркоманов и проституток на улице не хватает?

Штрудель неторопливо вытаскивает из заднего кармана шорт полицейское удостоверение и машет им в воздухе:

— Вот моё удостоверение, чтобы вы не сомневались, кто я. А теперь я хотел бы увидеть ваши документы. И разрешение на ношение оружия.

— Да пошёл ты! — парень разворачивается и вразвалочку идёт к джипу.

— Стоять! — Штрудель красиво, как учили на стрельбах, лезет за пистолетом, но происходит неожиданное. Парень молниеносно выхватывает свой пистолет и стреляет. Так на стрельбах не обучают, но Штруделя отбрасывает назад, однако он не падает, лишь хватается за правое плечо, по которому сразу начинает расползаться бурое кровавое пятно.

Этого я вынести уже не могу: мгновенно подхватываю выроненный Штруделем пистолет, быстро передёргиваю затвор и стреляю в парня. Видимо, сноровку за годы, что я не держал в руках оружие, я всё же не утратил, потому что парень секунду спустя уже корчится на песке и пускает изо рта кровавые пузыри.

Не теряя времени, я бросаюсь к джипу, рывком распахиваю водительскую дверь и выдергиваю второго парня наружу. И вовремя — тот уже достал свой пистолет, чтобы помочь поверженному коллеге. Остаётся только стандартно врезать ему в висок, чтобы он безвольно опустился рядом с джипом.

— Лёха! — Я оглядываюсь на Штруделя и вижу, как тот опускается на песок, зажимая рану на плече. — Как ты?

— Ничего, сносно, — прошипел Лёха и поморщился. Всё-таки мало приятного получить пулю в плечо. — Дай руку, помоги встать.

Я дотащил Лёху до нашей машины и стал искать, чем перетянуть рану.

— Оставь меня, иди и посмотри, что с ними. — Лёха всё ещё морщился, но терпеть боль уже может.

Мимо затихшего на песке парня я прохожу, отвернувшись. Хоть это и жестоко, но мне его не жалко — он стрелял первым и ранил моего друга. За такие вещи наказывают. Второй парень пока лежит рядом с джипом, но уже потихоньку приходит в себя.

— Ты, мужик, даже не представляешь, с кем связался! — хрипит он. — Лучше тебе поскорее сделать ноги отсюда или вообще из страны уехать!

— Чего-о?! — Я повторяю стандартный удар, и он успокаивается уже на более длительный срок.

После этого я заглядываю в машину, где сидел человек с разбитым лицом и, не делая попыток скрыться, мрачно наблюдает за происходящим наружи.

— Выходи, ты свободен. — Я говорю это по-русски, но человек, как ни странно, понимает. Он лишь протягивает мне руки, скованные наручниками, и просит тоже по-русски, но с сильным акцентом:

— Ты их можешь их снять?

В карманах лежащего рядом с джипом парня я нахожу ключи от наручников.

— Откуда ты, приятель, русский знаешь?

— Со мной одно время много ваших работало, пришлось выучить.

— Выходи. Ты Шауль Кимхи?

— Да. А вы кто такие?

Но раньше времени я ему рассказывать не стал ничего, лишь огляделся по сторонам:

— Давай сдёргивать отсюда, а то приедет полиция, появится много ненужных вопросов…

Шауль молча вылезает из джипа и вытирает краем майки разбитое лицо:

— Ну, и куда мы поедем?

— Садись в нашу машину, а там разберёмся. Оставаться здесь нельзя ни при каком раскладе.

Шауль молча лезет на заднее сиденье Лёхиной машины, и за руль теперь сажусь я, потому что Лёха ослаб от потери крови и сидит в кресле справа от меня, откинувшись и закрыв глаза.

— Тебе в больницу надо, — говорю я ему, но Лёха отрицательно мотает головой.

— Ему и в самом деле нельзя в больницу, — подаёт голос с заднего сиденья Шауль.

— Это ещё почему?!

— Говорю, что нельзя, значит, нельзя!

— Не понял… Объясни!

Шауль нашаривает лежащую рядом с ним бутылку с минеральной водой, отпивает большой глоток и медленно, но внятно говорит:

— Потому что эти люди сразу вычислят его там и через него выйдут на нас.

Разворачиваю машину и еду назад в город, оставив обидчиков Кимхи рядом с их джипом. Один из них, кажется, уже никогда никого не обидит, а вот второй… В какое-то мгновенье я даже подумал мстительно, что, наверное, стоило и его добить, чтобы потом меньше проблем было, но вовремя вспоминаю, что я всё-таки бывший мент, а не бандит. Хотя… большая ли между ними разница? А проблем я себе уже и так настрогал со стрельбой на поражение…

— А кто эти люди, которые будут нас вычислять? — спрашиваю я, не оборачиваясь.

— Тебе лучше не знать. Довези меня до города и высади, а сам уезжай подальше отсюда.

— Ничего себе! — удивляюсь я. — Мы ему жизнь, можно сказать, спасли, а он…

— Да уж лучше б не спасали…

Странное заявление, ничего не скажешь. Но раз уж я ввязался в эту бодягу с перестрелками и погонями, то разберусь во всём до конца. Тут уже всё в куче — и пропавшие люди, и поиски этого странного Шауля Кимхи, и прерванное следствие, и ранение Штруделя, и бодрые отмороженные ребятки на дороге.

— Куда мы едем? — снова спрашивает Шауль и начинает ворочаться на своём кресле.

— Если попытаешься выскочить на ходу или грохнуть меня чем-нибудь по башке, то сразу предупреждаю, что со мной такие номера не проходят, — предупреждаю я и краем глаза слежу за Шаулем в зеркало. — Хотя куда ты денешься — тебе так лицо разрисовали, что без врача не обойдёшься…

— Не надо врача. — Шауль, похоже, начинает более реально оценивать ситуацию. — Скажи, у тебя есть какое-нибудь надёжное место, где можно несколько дней отсидеться?

— Опасаешься, что эти ребятишки снова явятся за тобой? Да, друг Шауль, не повезло тебе…

— Откуда ты моё имя знаешь?

— Долгая история. Давай сначала придумаем, как нам укрыться, а потом поговорим. У меня к тебе вопросы есть. Много вопросов…

— Вот даже как!

— А ты думал, что твои приключения на сегодня закончились? Или мы случайные прохожие?

Зашевелился на своём месте и Штрудель:

— Где мы? Я, наверное, вырубился от боли и ничего не видел…

— Всё в порядке. Мы спасли Шауля от неминуемой гибели… Правда, Шауль? — Я глянул назад, но Шауль отворачивается и смотрит в окно на приближающиеся кварталы большого Тель-Авива. — Лёш, как ты? Потерпи чуток до больнички, там тебя перевяжут лучше, чем я перевязал…

— Я же говорил уже, что нам нельзя нигде светиться! — подаёт голос Шауль и тут же быстро и сбивчиво начинает объяснять: — Вы не знаете этих людей! Для них нет никаких тормозов. Если они что-то решили, то рано или поздно исполняют…

— Прямо-таки тайный орден какой-то! — усмехаюсь я. — Масоны, блин…