Константин Жемер - Поверить Кассандре

– Ну, так скажет кто-нибудь, наконец, где мне найти господина Циммера?!

– Я! Я скажу, ваша милость. И не только скажу, но и п’овожу в лучшем виде! – засуетилась Марийка. – А пока вы с Павлом Анд’еичем будете беседовать, я коль пожелаете, шубку вашу щёточкой почищу и снежком, а то вы в’оде ’укавчик изволили испачкать – те’анулись где-то впотьмах, вот и испачкали.

– Так Павел Андреевич у себя?

– У себя, ваша милость, у себя! С вече'а зак'ылся, и не выходит. Ка'п к нему наве'х уже Антипку посылал, а он – ни в какую.

– Тогда давайте поторопимся! – забеспокоился Сергей Ефимович.

Запертая дверь мансарды на стук не отозвалась, что дало новую пищу для беспокойства. Крыжановский послал Марийку за ключами, а сам загрохотал в дверь кулаками. Вдруг изнутри донеслось:

– Потрудитесь отойти, или стреляю! Считаю до трёх…

– А-а, господин инженер, – обрадовался Сергей Ефимович. – Помнится, я обещал вас пристрелить, ежели вы приблизитесь к моему дому… Что же, теперь мы квиты.

Сергей Ефимович ожидал, что дальше последуют долгие препирательства и выяснения, но дверь отворилась почти тотчас же – на пороге стоял Циммер с револьвером в руке.

– Вы?! – коротко спросил он, пряча оружие.

– Узнали, вот и прекрасно! Рад, что удалось застать вас…э… среди живых.

– Да, – согласился инженер, отступая и пропуская визитёра в комнату. – Забавно вышло…

– Позвольте полюбопытствовать, Павел Андреевич, – сказал Сергей Ефимович, лишь только за его спиной лязгнула щеколда. – Как вы смотрите на необходимость сменить квартиру?

– Да я уж, было, и сам собрался…, – Циммер подошёл к открытому настежь окну, запустил наружу руку и извлёк объёмистый саквояж. – По крышам, а дальше на поезд и …

– Да-да, в Сибирь, за шишками. Бесспорно, неплохой план, очень даже неплохой! Но у меня есть другое предложение, – его превосходительство смерил инженера с ног до головы взглядом. – Это что же выходит: слегка щёлкнули господ-террористов по носу, и сразу – наутёк? А не желаете ли вместо бегства составить мне компанию и принять бой?

Потрёпанный диванчик жалобно вскрикнул, когда Павел Циммер опустился на него с размаху, но вскоре старые пружины издали ещё один вопль – на этот раз облегчённый, поскольку инженер поспешно вскочил.

– Я согласен, – просто сказал он.

Крыжановский подивился, как моментально соображает и как скор в решениях этот молодой человек.

– Ну, тогда – в путь, и немедленно! – объявил он удовлетворённо. – После обо всё поговорим.

Таким образом, благодаря примечательной сообразительности и решимости Циммера, переговоры завершились настолько быстро, что Марийка с ключами только-только успела подняться, когда в дверях мансарды показался ранний посетитель, на щедрость коего так уповала добрая женщина.

– Уже уходите? А как же шубочка? – вымолвила она расстроено.

– В другой раз, – пообещал его превосходительство, между тем одаривая женщину рублём.

– А я ведь съезжаю, Марийка. Навсегда съезжаю, – с неподдельной грустью в голосе объявил из-за спины Крыжановского Павел. – Ты уж за меня извинись перед Карпом. Не попрощавшись я… Обстоятельства так сложились… А если кто чужой спросит, говорите, мол Павел Андреевич спешно уехал по делам в Москву.

Марийку это известие особо не расстроило, ведь в зажатом кулаке она ощущала рублёвую ассигнацию, которая в тот миг полностью занимала всё внимание женщины.

Мосье Карманова в вестибюле не оказалось, полтинник тоже канул безвозвратно, а тулуп аккуратно висел на вешалке.

Умей эта вещь разговаривать и впоследствии поведай она хозяину-извозчику о своём коротком приключении, вот бы тот позлорадствовал, вот бы повеселился! Однако тулупы отродясь говорить не обучены, так что честный возница остался в неведении относительно посрамления обидчика-домовладельца. Что касается седока, то он, вернувшись к саням, ни о чём таком не распространялся, а лишь коротко бросил:

– Ты оказался прав, братец, в том доме действительно на каждом шагу встречаются сквалыги, спасибо, что предупредил.

А молодой барин, которого привёл с собой седок, похоже, вообще мало понимал в происходящем, глядел ошалело, совсем как те современные беспутные студенты, что балуются марафетиком. Усевшись же в сани, он потерянно спросил:

– Куда едем?

Будто это именно он здесь извозчик!

– На Литейный! – крикнул старший седок, и «ванька» тронул кобылу с места.

Ехать предстояло недалеко, всего-то пару кварталов, но даже их одолеть не вышло. Не успели повернуть на проспект, как навстречу попался собственный санный экипаж Крыжановского. То безутешная и всю ночь не смыкавшая глаз Мари, призвав на помощь брата Фёдора, разыскивала по всему городу пропавшего супруга.

Сергей Ефимович приказал извозчику остановиться и крикнул то же самое Софрону. Славный кучер встрепенулся, и радостно закричал:

– Хозяин нашёлся, вот радость-то!

Крыжановский бросился к жене.

Её заплаканные глаза сказали ему всё.

– Пойду, раскурю сигару, – вместо приветствия заявил Фёдор Ипполитович, поспешно покидая сани.

И правильно, ибо Мари устроила Сергею Ефимовичу сцену, в ходе которой последний получил вначале выволочку, затем был зацелован, и снова выволочен…

«А ведь, правда, мог же заскочить к кому-нибудь из знакомых и телефонировать домой, прежде чем отправляться за инженером, – думал сконфуженный супруг. – О, как велик ты и могуч, русский задний ум!»

Когда буря чувств Марии Ипполитовны иссякла, Сергей Ефимович сел к жене и обнял её, а та, в знак примирения, вернула мужу обнаруженную во время ночных поисков шубу. Шуба Распутина тоже здесь присутствовала, на неё и кивнул возвратившийся Фёдор:

– Ну, так, чем же закончилась погоня, удалось ли схватить лампадника?

– Удалось...

– И что же?

– Мы поговорили…

Видя, что шурин не расположен к откровенности, Фёдор решил зайти с другого конца, и поведал о том, что произошло на набережной после побега Распутина. Оказывается, паника сразу же прекратилась, при этом никто не пострадал, а огненно-электрические явления признали остроумным продолжением фейерверков. И тout ont tourné en plaisanterie [86] Всё обратили в шутку (фр.) .

– Недельку-другую посудачат и благополучно забудут до тех пор, пока старец Григорий не выкинет очередную la plaisanterie! – закончив рассказ, Фёдор выжидающе уставился на шурина. Но тот не оправдал надежд: вместо того, чтобы пуститься в драматическое описание ночных похождений, он лишь сделал короткое заявление.

- Старец Григорий объявил о своём намерении покинуть столицу – здешний воздух показался ему вредным для здоровья. Боюсь, мы о нём больше не услышим. Но тосковать по такому случаю, право, не стоит – то был ненастоящий чудотворец. А истинный творец небесных знамений – вон он, в санях.