Константин Жемер - Поверить Кассандре

– Будет тебе, – ласково сказал Щербатский. – Здесь все мужчины, мы уж точно не упадём в обморок от признаний в запоздалой и греховной любви. Дело, ведь, наверняка в какой-нибудь юной курсистке, которая так нуждалась в покровительстве убелённого сединами человека? Бывает…

– Вы не понимаете!!! – взвизгнул камергер, хватаясь за сердце. – Это катастрофа! О, я старый болван!

– Тоже ещё нашёл катастрофу! – возмутился Фёдор Ипполитович. – Великое дело – жена застукала!

– Что там, за железной дверью, Семён? – потерянно спросил Сергей Ефимович, который по поведению старика прекрасно понял: дело обстоит гораздо хуже, нежели полагал шурин.

Вопрос пришлось повторить, ибо Семён Васильевич сидел, уставившись в одну точку и, казалось, совершенно отрешился от происходящего.

– Нет там ничего странного… Сточные коллекторы, вот и вся недолга, – произнёс он, наконец.

– Так какого лешего тебе там понадобилось?! – взорвался Крыжановский.

Поскольку Семён Васильевич не ответил, слово взял Фёдор Ипполитович.

– Оставь его, Серж. Не желает сознаваться, и пусть себе, нам его дурно пахнущие тайны ни к чему. Уж я свою сестру знаю, в канализацию она нипочём не полезет, хоть ты тресни. Следовательно, можно предположить, как оно случилось на самом деле. Дамы потоптались на набережной, может, даже вошли в дверь, но пробыли там лишь до тех пор, пока не испачкались в дерьме, и не осознали, где именно очутились. А дальше просто ретировались. О, я прямо вижу, как они, после своего пикантного приключения, негодуют, как жалуются друг другу на нас, мужчин. Естественно, в такой ситуации самым разумным исходом представляется ресторан с глинтвейном! А как же иначе? Натурально, они сейчас где-то гуляют, а вовсе не похищены Орденом Мартинистов...

– Нет, Фёдор! – по-стариковски пронзительно воскликнул Семёнов. – Они пошли в коллекторы, и даже дальше. Теперь я в этом уверен…, а тогда решил по простоте, что услыхал другую группу, о которой мне знать не положено…

– Ещё одна версия? – удивлённо поднял брови Щербатский.

– Изволь помолчать! – осадил его Крыжановский, и выжидающе уставился на Семёнова.

– Да-с, уверен… – произнёс тот, снова хватаясь за сердце. – Нужно срочно ехать… Сейчас, через пару минут сердце отпустит, и немедленно отправляемся. Эх, не опоздать бы!

Семён Васильевич несколько раз с усилием выдохнул воздух, а затем вскочил на ноги.

– Ну-с, всё, кажется обошлось, – сказал он, улыбаясь через силу, но тут же с исказившимся от боли лицом рухнул на пол.

Пока Щербатский и Циммер поднимали старика и укладывали на кровать, Сергей Ефимович схватил лампу и принялся искать в комнате лекарство. Много времени это не заняло – в прикроватной тумбочке Веры Ивановны, среди прочего, обнаружился нитроглицерин в шоколаде [92] Такая форма препарата для купирования приступов стенокардии впервые применена в 1877 году фармацевтом Уильямом Мартиндейлом. . Удачная находка стала для больного камергера настоящим спасением. Придя в себя, он немедленно схватил Крыжановского за руку и произнёс:

– Я страшно виноват перед всеми и, в наибольшей степени, перед своей супругой. Но, уж дальше придётся без меня расстараться – укатали сивку крутые горки-с…

– Куда ехать, Семён? – мягко спросил Щербатский.

– Скажу-с… Но, прежде, выслушайте, с чем придётся столкнуться. Клянусь, говорить об этом непросто, но не из-за сердца – отнюдь, а оттого, что обстоятельства заставляют делать выбор между доверенной мне тайной и спасением супруги-с. Впрочем, помешать чему-либо вы всё равно не в силах, а вернуть женщин шанс есть. Придётся уж как на духу-с… А там судите старика как заблагорассудится! Я ко всему готов, пусть даже к эшафоту…

Когда наёмные сани подкатили к Николаевской набережной, Марию Ипполитовну обуял страх – совершенно безотчётный и какой-то потусторонний. Стыдно, конечно, но так не хотелось больше тайн, сникла всяческая женская солидарность, теперь мечталось лишь об одном: поскорее воротиться в уютную свою гостиную… Нет, занавеси там, пожалуй, менять не стоит – очень уж они славные и родные…

Расплатившись с возницей, дамы огляделись. Вокруг пустынно, куда-то подевались все прохожие. Нева – молчаливая и неподвижная – кажется покойницей, которая уже успела остыть и посереть. Грязно-белая земля молчит, ей в противовес мрачное небо угрожает криком сотен птиц – чаек и ворон, зачем-то объединившихся в какое-то зловещее содружество. В облаках угадываются пугающие образы, которые медленно плывут, видоизменяясь и приобретая еще более ужасающие очертания. Кажется, что это тысячи душ усопших, но не упокоенных, проносятся над головами, пророча немалые беды…

– Быстрее же, быстрее! Вера Ивановна, Мария Ипполитовна, душечки! Вот ступеньки к реке, потом пройти немного, а там и до заветной дверцы – рукой подать! – захлебываясь, таинственным шепотом звала Оленька, сбегая по лестнице на одетую в гранит набережную Невы. Старшие дамы, подхватив длинные подолы, едва поспевали за девушкой.

Ускорив шаг, они оказались, наконец, у цели. В глубине ниши действительно обнаружилась низкая – куда меньше человеческого роста – окованная железом старинная дверца.

– Что, если она закрыта изнутри? – выказала первое опасение Мария Ипполитовна.

– Узнать об этом мы можем лишь одним путем, – ответила ей Вера и смело надавила на изогнутую ручку. Дверь, до того казавшаяся плотно запертой, бесшумно поддалась нажиму, открывая темный проход. Пахн у ло влажным и тяжелым подвальным духом. Мари, ахнув, поморщилась.

– Какой ужас! Верно, это вход в подземные коммуникации, о которых я слыхала столько страшного! Газеты каждый день пишут – в Неву из коллектора выбросило неопознанное тело! – воскликнула Мари.

– Сильна ты, матушка, страху нагонять, – осадила её Вера Ивановна. Оленька только вздохнула: что поделаешь, сама напросилась! Теперь нельзя даже виду подать, иначе самое интересное – тайна – пройдет мимо, ведь тётушке ничего не стоит отослать её домой. Милый ребенок, она даже не задумывалась о том, что тайна может быть по-взрослому скучной, а то и вовсе неприглядной, недоброй…

…Запалив «летучие мыши», женщины стали друг за дружкой пробираться сквозь дверцу. Возглавляла процессию Вера Ивановна, следом, закрывая нос кружевным платком, двигалась Мария Ипполитовна, за ней легкой тенью поспевала Оленька. В тусклом свете фонарей виднелись ступени, ведущие вниз. Вся канализация с ее малоприятным нутром простиралась под городом на десятки километров, и мало кто знал полный план её туннелей.

Тут Мария Ипполитовна, чья способность к рассуждениям сильно сковывалась страхом, наконец, спохватилась: