Рональд Уэлч - Рыцарь-крестоносец

– Впереди два всадника, мой господин, – сказал скачущий сзади Льювеллин.

Льювеллин, опытный воин, хоть и двигался сзади, всегда держался настороже, что и позволило ему разглядеть две взлетающие над дорогой фигурки. Кроме того, в его прямые обязанности входила охрана молодого оруженосца.

– Где? Да, теперь вижу.

Впереди них, на расстоянии около мили, за поворотом дороги медленно скрылись две черные точки. Вероятно, всадники не слишком торопятся, решил Филипп. Они нагонят их в короткое время.

– По-моему, это венецианские купцы, – беспечно сказал он.

– Или грабители, – мрачно предположил Льювеллин. – Ходят слухи, что недавно видели нескольких на этом отрезке дороги.

– Да, теперь я вспоминаю, что отец предупреждал меня, – отозвался Филипп. – Лучше нам съехаться вместе. Микаэль, проверь свой лук.

Микаэль, сирийский стрелок, с улыбкой кивнул, обнажив ряд белых зубов на смуглом лице. Взглянув на своего второго слугу, Филипп понял, что в отношении Льювеллина всякие советы и распоряжения совершенно излишни. Льювеллин был старый солдат, выносливый, надежный и невозмутимый, и все его оружие, начищенное до блеска, всегда содержалось в идеальном порядке.

Как и его господин, он родился в Святой земле. В его жилах текла кровь валлийцев, норманнов и саксов. Кожа его лица, загорелая дочерна, стала почти такой же темной, как у Микаэля, а его левую щеку пересекал светло-серый рубец – след меча, идущий почти до уголка рта, придающий его улыбке странное выражение.

К Филиппу он испытывал особую любовь, относясь к своему юному господину с причудливой смесью уважения и укоризны. Иногда он вежливо обращался к нему «мой господин», а в следующее мгновение, почти на одном дыхании, мог накричать на него тоном, каким только старый вояка распекает неоперившегося новобранца: он знал Филиппа очень давно, учил его ездить верхом и орудовать мечом и сопровождал во всех поездках.

Теперь, не видя больше впереди незнакомых всадников, Филипп инстинктивно дотронулся до рукояти меча, ощутив пальцами холодок металла. Длинное лезвие легко скользило в натертых жиром кожаных ножнах. Это слегка успокоило юношу. На нем было простое платье для верховой езды, без доспехов, хотя Льювеллин и Микаэль позаботились надеть шлемы и толстые кожаные панцири. Филипп решил, что ему нужно быть очень осторожным и продумать все детали будущей встречи с грабителями – если только всадники впереди и вправду окажутся грабителями. «Конечно, то же самое сделал бы и отец», – подумал Филипп и вздохнул. Ему никогда не удастся стать столь доблестным рыцарем, как сир Хьюго, подумал он с сожалением, а потом усмехнулся, вспомнив последний строгий выговор, полученный от отца. Слова: «Легко возбудимый, импульсивный, легкомысленный молодой шалопай, недостойный чести быть оруженосцем» – явились лишь частью уничижительных эпитетов, обрушенных на его несчастную голову. Что ж, на этот раз он постарается быть более осторожным. Но Филипп сильно подозревал, что при первых признаках опасности он сразу же бросится вперед, как стрела, выпущенная из лука Микаэля, и Бог знает, в какую расставленную западню может завести его подобная горячность.

В этом месте дорога еще больше сужалась, а потом резко сворачивала влево, извиваясь, насколько знал Филипп, как змея, на протяжении следующей полумили среди огромных груд камней, высокими стенами поднимающихся по обе стороны. На всем пути не могло быть лучшего места для засады грабителей.

Филипп услышал приглушенный звон металла – это Льювеллин обнажил свой меч.

Они ехали очень медленно, напряженно вглядываясь в скалистые дебри.

– Слушайте! – воскликнул Филипп, останавливая коня. Все трое, вытянув шеи, начали прислушиваться.

Через несколько мгновений слабый крик, услышанный Филиппом, повторился.

Потом крик усилился – так мог кричать человек, смертельно раненный или сильно испуганный. Не успело стихнуть эхо, как Филипп уже выхватил меч и направил лошадь вперед, вонзив ей в бока острые шпоры.

– Подождите, мой господин! – закричал ему вслед Льювеллин. – Может быть, это ловушка!

Предупреждение запоздало. Филипп уже скрылся за поворотом. Льювеллин в отчаянии выругался и пробормотал про себя что-то о глупости и тупоголовости юных вояк и тотчас же, не теряя времени, крикнув Микаэлю, чтобы тот следовал за ним, бросился вдогонку за Филиппом.

Филипп летел вперед, и душа его ликовала: резкий переход коня с шага на галоп привел его в состояние приятного возбуждения. Встречный ветер обвевал его щеки; низко пригнувшись в седле, одной рукой крепко сжимая поводья, другой рукой он на скаку поигрывал мечом, ощущая его приятную тяжесть, и длинным лезвием рассекал воздух.

Потом вдруг тропинка резко оборвалась, и Филипп, прежде чем успел понять, что произошло, оказался на небольшой полянке.

Навстречу ему скакали две лошади. Одна была без седока – Филипп заметил распростертую чуть впереди на земле фигуру человека. Второй всадник пытался на скаку вытащить меч из ножен, привязанных к седлу лошади поверженного спутника, а в это время с обеих сторон на него наседали два человека в белом, размахивающие длинными кривыми саблями.

Филиппу уже случалось раньше попадать в такие переделки, и приемы разбойников ему были не внове. Обычно один из грабителей наседал спереди, а другой обходил жертву сзади, чтобы подрезать сухожилия на ногах у лошади. И как только седок оказывался на земле, грабители перерезали ему горло, а труп обыскивали с ног до головы, забирая все ценное.

Филипп пришпорил коня. Один из разбойников, заслышав стук копыт, обернулся и увидел летящего прямо на него Филиппа с угрожающе поблескивающим мечом в руках. Он поспешил отскочить в сторону, чтобы увернуться от удара, – омерзительное существо с рябым лицом, в хоть и белых, но забрызганных грязью одеждах, в сбившемся набок засаленном тюрбане.

Филипп избрал тюрбан в качестве мишени. Лошадь летела во весь опор, и на полном скаку было совсем не легко попасть в такую маленькую, да еще и дергающуюся цель, как человеческая голова. Необходимо было точно рассчитать удар.

Но Филипп недаром провел много изнурительных часов во дворе Бланш-Гарде, упражняясь во владении мечом. Теперь он положился на опытность своего великолепно натренированного коня. Легко подняв меч над головой, он не сводил глаз с верхушки тюрбана. Потом, повинуясь инстинктивному чутью, которое невозможно приобрести даже долгими годами обучения технике сражений, он резко опустил меч на голову разбойника.

Грабитель беспомощно вытянул вперед руки, заслоняясь от удара, – Филипп увидел его лицо, перекошенное от ужаса и животного страха. Но уже ничто не могло защитить его от внезапной смерти. Удар Филиппа пришелся прямо посередине тюрбана, и разбойник упал на землю, испустив последний, пронзительный вопль. Его череп раскололся со странным хлюпающим звуком, тюрбан слетел, обнажив разваленную напополам голову.