Фредерик Марриет - Канадские поселенцы

— Вот прекрасно! — засмеялась Эмми. — Мы будем очень рады дамскому обществу.

— Вы, вероятно, предполагаете, что миссис Бонэ первая сделает вам визит? — заметил Сенклер.

— Если ей знаком обычай высшего света, то она должна была бы это сделать, но если она этого не сделает, то я первая явлюсь к ней: мне очень интересно познакомиться с дамой-индианкой!

— Надо вам сказать, что женщины индианки все удивительно воспитаны, сдержанны, деликатны и скромны.

Спустя несколько минут комендантский катер пристал к берегу у небольшого пригорочка; все высадились и. стали осматривать свои новые владения. Пространство приблизительно в тридцать акров тянулось вдоль озера и представляло собою сплошной зеленый луг, то что называется здесь природной прерией. За ним виднелась площадь в 300 метров шириною, поросшая мелким кустарником, а за ним высился величавый строевой лес, совершенно скрывавший горизонт. Участок старого охотника ничем не отличался от этого участка и являлся как бы его продолжением.

— Ну, мистер Кемпбель, — сказал Мартын Сепер, появляясь на пригорке, — можно сказать, что вам посчастливилось! Ведь, подумайте только, сколько бы нам пришлось поработать здесь топором в этом лесу прежде, чем бы мы расчистили вам такой луг! Эта прерия — настоящее богатство, сударь, для поселенца! Однако надо приниматься за работу, каждый день стоит денег, нельзя тратить время даром. Я сейчас заберу топоры да человек шесть солдат, и пока остальные станут разбивать палатки и выгружать кладь из баркасов, мы поработаем в лесу, а вы тут с капитаном и барынями решите, где стоять дому.

Когда Сепер с солдатами и в сопровождении Генри и Альфреда ушел в лес, а мистер Кемпбель с супругой и капитаном стали обсуждать, на каком месте поставить дом, обе барышни в сопровождении маленького Джона, не будучи ничем заняты, пошли вверх вдоль ручья по направлению к лесу.

— Жаль, что у меня нет моего сундучка! — промолвил Джон, важно шагая по берегу ручья с заложенными за спину руками.

— А зачем тебе твой сундучок? — спросила Мэри.

— Мои крючки в сундуке!

— Так ты вздумал удить? Разве ты видишь рыб в этом ручье?

— Да! — сказал Джон и зашагал вперед, по-видимому, не желая продолжать разговора.

Мэри и Эмми следовали за ним не спеша, и когда нагнали Джона, то увидели его стоящим на берегу ручья неподвижно и молча, уставившись глазами в человека, стоящего против него по другую сторону ручья, столь же безмолвного и неподвижного, как и он.

Обе девушки в первую минуту остановились в недоумении, увидя высокого сухощавого человека, одетого в платье из оленьей кожи и стоявшего опершись на длинноствольное ружье, смотря в упор на них и Джона. Лицо его было до того смугло и загорело, что трудно было сказать, какой он расы, краснокожий или белый.

— Это, вероятно, охотник, Эмми, и одет он не как индейцы, которых мы видели в Квебеке! — сказала Мэри.

— Я заговорю с ним, Мэри, — проговорила Эмми. — Скажите, добрый человек, вас зовут Малачи Бонэ? Не правда ли?

— Малачи Бонэ — мое имя, — отозвался глухим, грудным голосом охотник, — а вы кто такие и что здесь делаете? Что это увеселительная прогулка с форта, что ли? — Нет, мы приехали сюда с намерением поселиться здесь и будем отныне вашими соседями!

— Поселиться здесь? Да что это вы говорите, девушка, уж не вы же поселитесь здесь?!

— Именно мы? Разве вы не знаете Мартына Сепера? Он приехал сюда вместе с нами и теперь пошел в лес рубить деревья, чтобы построить нам здесь дом!.. Знаешь, Мэри, я говорю с ним, а сама боюсь! — обратилась Эмми к сестре.

— Мартына Сепера, траппера, я знаю, — промолвил охотник, и, вскинув на плечо свое ружье, без дальнейших околичностей повернулся и пошел по направлению к своему дому.

— Ну, скажу тебе, Мэри, этот старый джентльмен не особенно вежлив и любезен; пойдем-ка мы к Альфреду и Мартыну Сеперу и расскажем им об этой встрече.

Сказано — сделано.

— Он недоволен, мисс, я его знаю, — сказал Мартын, выслушав рассказ девушек. — Я так и думал! Ну, да если ему не нравится, так пусть он токует на другом месте, т. е. пусть перебирается и переносит свой вигвам куда-нибудь подальше.

— Но отчего бы ему не нравилось наше соседство? Мне кажется, что иметь соседей скорее приятно, чем неприятно!

— Это, мисс, не для всех! Малачи Бонэ — человек, который прожил всю свою жизнь в лесу один, вечно прислушиваясь к малейшему шороху, вечно выглядывая малейшее явление, падение листа, колыхание травы, привыкший жить только с самим собой и с природой; ему неприятно присутствие посторонних лиц; человек, который в течение многих месяцев не говорил ни слова, и если ему приходится говорить, чувствует досадное утомление; слушать, когда говорят другие, тоже утомительно; ведь это дело привычки, мисс! Вот почему Малачи недоволен. Я пойду, повидаю его, когда мы кончим работать.

— Но ведь у него, говорят, есть жена!

— Да, но его жена — индианка, мисс, а их женщины никогда не говорят, если их не спрашивают!

— Какое прекрасное качество! — воскликнул Альфред смеясь. — Право, я думаю поискать себе жену среди индейских женщин, Эмми!

— Я думаю, ты прекрасно сделаешь, — отозвалась Эмми, — ты, по крайней мере, будешь уверен в спокойствии и тишине в твоем доме, когда тебя в нем не будет, а когда ты будешь дома, то говорить будешь ты один, а именно это ты и любишь. Пойдем, Мэри, оставим его мечтать о безмолвной индейской сквау!

И обе девушки удалились.

Люди, посланные комендантом для работ, оказались прекрасными, усердными и ловкими рабочими. К вечеру было срублено немало деревьев и подготовлено для перевозки на место постройки. Палатки были раскинуты, одна для семьи Кемпбель на пригорке, другая для капитана Сенклера и солдат в ста саженях от пригорка. Когда работавшие в лесу вернулись, разложили костры и приготовили горячий ужин, так как обед был холодный, а после ужина все поспешили лечь спать. Капитан Сенклер расставил двух часовых на всякий случай и в разных местах привязал тех пятерых собак, которых он захватил с форта в подарок семье Кемпбель, зная, что без собак жить в лесу совершенно невозможно. Впрочем, в последнее время индейцы по соседству с фортом Фронтиньяк были совершенно спокойны и миролюбивы.

Утром за завтраком Мэри спросила:

— Слышали вы ночью странный шум, который так удивил меня? Я не знала, чему его приписать? Но все молчали, и потому я тоже ничего не сказала.

— Все спали, — сказал Альфред, — я ничего решительно не слыхал.

— Это было точно отдаленный скрип телег с примесью какого-то свистящего звука.