Фредерик Марриет - Приключение собаки

Владелец собаки поднял с земли хвост Снарлейиоу и показал его собравшейся толпе.

— Видите этот предмет, которым так дорожит этот человек?!

— Да, я дорожу им! Отдайте его мне!

У Ванслиперкена был такой жалкий, ободранный и общипанный вид, что никто бы его не принял за командира королевского судна.

— Нет, вы скажите, любезнейший, что будете с ним делать?

— Этого я вам не скажу! — огрызнулся лейтенант.

— Эх, да ведь это тот самый человек, которого я вижу входящим и выходящим от той старой ведьмы, что живет в этом доме! — крикнул кто-то из присутствующих.

— Я и сам так думал, — проговорил владелец собаки. — Ну, посудите сами, добрые люди, на что может быть нужен человеку такой предмет? Кто не занимается дурным делом, тому этого даром не нужно!

— Конечно! Он — колдун! Это он из него будет какое-нибудь зелье варить! — послышалось со всех сторон.

— Давайте его под насос, обольем его! Хватайте, ребята! Что с ним много разговаривать!

Хотя в то время, о котором идет речь, уже не было официального преследования колдунов и колдуний, как во времена короля Якова I, но в народе еще крепко держался этот предрассудок, и люди, заподозренные в колдовстве, подвергались самому жестокому обращению. Та же участь постигла теперь и Ванслиперкена: его жестоко избили, оплевали, закидали грязью, сорвали с него одежду, растоптали шляпу, затем свели под водяной насос и обливали его водою до тех пор, пока он не упал в полном изнеможении. С большим трудом добрался он до дома своей матери в самом ужасном виде и здесь в изнеможении упал на кровать. Старуха отыскала бутылку с джином и восстановила этим немного его силы. Тогда он рассказал ей о всем случившемся, на что мать в виде утешения сказала: «И поделом тебе, дураку! Таких ослов, как ты, всегда бьют! Смотри, ты еще навяжешь мне всюду эту глупую ораву на шею! Ну, да меня-то они под насос не сведут, у меня нож востер!»

У Ванслиперкена всегда хранилось у матери запасное платье и белье, так что он мог умыться и переодеться, после чего поспешил на судно, осведомиться о здоровье Снарлейиоу, которую застал настолько оправившеюся, насколько этого можно было ожидать.

— Бедная, бедная моя собака, если я столько выстрадал из-за твоего хвоста, что же бы сделал ради тебя самой! — восклицал он, лаская Снарлейиоу.

Действительно, чем больше ему приходилось терпеть и страдать из-за своей собаки, тем больше, тем страстнее он привязывался к ней, тем дороже становилась она ему.

Могги видела, как Ванслиперкен заходил к бриллиантщику, и ей очень захотелось узнать, что заставило его пойти в такое непривычное для него место. На другой день она сама зашла в тот же магазин и пыталась завязать разговор с хозяином, но тот оказался несообщительным. Тогда она решила передать это дело в руки Нанси Корбетт. А вопрос этот, зачем Ванслиперкен заходил к бриллиантщику, был крайне интересен. Дело в том, что Рамзай, научив его вскрывать секретные депеши и снабдив его поддельными печатями, не подумал о том, что тем самым давал ему в руки средство проделывать то же самое и с его письмами. С целью снять посредством воска точные слепки с печатей Рамзая на письмах, которые доставлялись ему, Ванслиперкен заказал бриллиантщику вырезать ему по этим слепкам печать, и тот согласился исполнить этот заказ за весьма почтенную сумму скоро и аккуратно.

Заказ был действительно исполнен. Лейтенант уплатил деньги, а печати положил в карман. На девятые сутки Ванслиперкен получил предписание выйти в море на следующий день на рассвете, а потому поспешил к еврею уведомить его об этом, а затем к матери — предупредить ее, что перед наступлением сумерек он пришлет к ней Костлявого.

— Пусть только прикончит его, а там пусть ее хоть завтра же повесят! — думал почтительный сын.

Когда он сообщил затем Костлявому, что вечером опять съедет на берег и возьмет его с собой, тот, не забыв еще своей последней с ним прогулки, заметил:

— Надеюсь, сэр, что не для загородной прогулки!

— Нет, нет, мы отнесем мешок сухарей одной бедной женщине, тут неподалеку!

Тем не менее Костлявый чуял в этом что-то недоброе и пошел сообщить о своих предположениях капралу. Тот был одного с ним мнения и предложил снабдить его на всякий случай пистолетом. Но Костлявый, который не умел обращаться с огнестрельным оружием, сказал, что предпочел бы тесак. Капрал достал ему тесак, который юноша тщательно спрятал у себя под рубашкой. Пристав к берегу, лейтенант и Костлявый с мешком сухарей направились к матери Ванслиперкена, которая приняла их, как старушонка, которой благодетель оказал новое благодеяние. Она стала благодарить за сухари и призывать благословение за добрые дела. Минуту спустя лейтенант сказал:

— Пусть мой слуга немного побудет у вас, бабушка, а я должен зайти здесь по соседству к одному приятелю, туда мне неудобно взять его с собой! — С этими словами он ушел.

— Сядь здесь на стул поближе к очагу, — сказала ласково старушка, — сядь здесь, мой милый! Ты потрудился, принес мне, старухе, эти сухари! Спасибо тебе! Погоди, я поищу у себя в шкафу, не найдется ли там чем попотчевать тебя: помнится, у меня была капля настойки! — И пошарив в шкафу, старуха достала бутылку настойки, налив ему довольно почтенную порцию в чайную чашку.

Костлявый послушно сел в кресло у огня и стал попивать с видимым наслаждением вкусную настойку. Старуха между тем пошарила еще в шкафу и, достав оттуда тяжелый большой молот, занесла его обеими руками над головой Костлявого и со всего размаха ударила им по черепу несчастного. Тот выронил чашку из рук, привскочил и затем грузно скатился на пол. Одну секунду ноги его судорожно подергивались, затем и это прекратилось, — и он остался недвижим на полу. Старуха наблюдала некоторое время, не проявятся ли вновь какие-нибудь признаки жизни, но нет! Она готова была нанести ему второй и третий удар, но, падая, Костлявый перевернулся, и голова его закатилась под низкую кровать старухи. Алая струя крови медленным ручейком показалась из-под кровати и потекла к очагу.

— Надо бы его вытащить оттуда! — рассуждала старуха и попробовала потащить Костлявого за ноги. — Еще удар-другой не помешал бы! Ну, да и так можно надеяться, что не встанет.

Но старая ведьма на этот раз ошиблась. Костлявый только лишился чувств. Удар старухи скользнул по черепу и только рассек кожу, проведя широкую борозду по затылку и шее за ухом, и ошеломил его. Мало-помалу он пришел в себя и стал разбирать, что бормотала старуха.

— Да, да, теперь все золото мое, я заработала его! Костлявый совсем очнулся и хотел было подняться, но в этот момент кто-то постучался в дверь. Старуха отперла и впустила Ванслиперкена.