Эдмон Ладусет - Железная маска

— Сейчас мы выйдем отсюда. Надеюсь, нам удастся добраться до лестницы. Я отвлеку внимание Ньяфона, а ты, воспользовавшись дымом, незаметно проскользнешь сзади меня, а затем вверх по лестнице, на улицу. Не забудь задержать дыхание, а то кашель выдаст тебя. Пока Ньяфон и его люди будут заняты «вой, беги в гостиницу месье Матэ, возьми там лошадь и без промедления и задержек в пути скачи с моим сыном в замок де Бреванн… Ради Бога, не спорь со мной, лучше сделай все так, как я сказала, иначе все мы погибнем.

Приводя задуманный план в исполнение, они подошли к порогу. Ивонна повернула панель и вышла в коридор.

— Я здесь, чудовище! — насмешливо крикнула она ему.

Карлик издал победный клич, но, испугавшись, что вслед за Ивонной выйдут ее неизменные спутники, воскликнул:

— Ко мне! На помощь!

А затем в два прыжка оказался рядом с Ивонной, во та выхватила кинжал и, держа его у шеи карлика, пригрозила:

— Еще одно движение, и ты покойник.

Испуганный карлик застыл, как адское изваяние.

Ивонна опустила кинжал и сказала:

— Я добровольно отдаюсь в твои руки. Иди, я следую за тобой.

Потом, обращаясь к людям Ньяфона, она крикнула:

— Вы свободны, Ньяфон получил все, что хотел, и больше в вас не нуждается!

Ее лицо внезапно озарилось радостной улыбкой: сквозь клубы дыма она заметила Дорфьеля, благополучно миновавшего все преграды. Затем улыбка Ивонны стала высокомерно-презрительной и, взяв карлика под руку, она сказала:

— Ньяфон, ты искал меня и нашел. Теперь выведи меня отсюда.

Но не карлик вел даму, а она буквально тащила его за собой сквозь толпу сбежавшихся посмотреть на пожар любопытных парижан.

Когда они вышли на площадь, крыша дома рухнула, к вящему удовольствию зевак.

Затем Ивонна одарила карлика ехидной улыбкой и спросила:

— Не люблю ходить пешком, да и какое же это похищение без кареты? Ведь ты приехал в карете? Или твое внезапное дворянство столь ничтожно, что ты не смеешь показаться в экипаже?

В ответ горбун молча указал пальцем на карету, стоящую метрах в пятидесяти от них. Ивонна подошла к ней, открыла дверцу, впихнула туда Ньяфона, села сама и крикнула кучеру:

— Ты знаешь, куда ехать.

Карета тронулась, и прошло немало времени, прежде чем пассажиры возобновили прерванную беседу. Ньяфон был напуган. Он предполагал захватить Ивонну, сломить его волю и превратить в свой послушный инструмент, думая, что после рождения сына она станет больше дорожить своей жизнью. Но, встретив в ней еще больше решительности и хладнокровия, чем прежде, карлик чувствовал себя весьма неуютно.

После долгих размышлений он решил, что сын монсеньора Людовика наверняка погиб в огне пожара, и поэтому Ивонна, замыслив какую-то жуткую месть, столь спокойно сдалась ему.

— Эй, Ньяфон, — спросила она с насмешливой улыбкой, — к чему такая грусть? Ведь ты же получил все, что хотел! А, я знаю, что с тобой… Ты боишься. Да, боишься доведенной до отчаяния женщины, которая, не задумываясь, могла всадить в тебя кинжал… Ты видел мой кинжал? Он не такой, как все прочие, Ньяфон, и я понимаю твой страх. Впрочем, как ты мог догадаться, что он отравлен? О нет, не вздрагивай так, не весь, а только его кончик… Так вот, яд Эксили убивает на месте, достаточно пустячной царапины… Но я уверена, до такой крайности не дойдет, мы ведь отныне добрые друзья, правда?

— Послушай, Ивонна, — проскрипел в ответ карлик, — ты забываешься. Ты считаешь себя сильной лишь потому, что в пожаре погиб твой сын…

— Мой сын? — Ивонна от души расхохоталась. — Ты рехнулся от знатности, Ньяфон! Мой сын далеко, в надежном месте, и я сразу же туда отправлюсь, после того как закончу кое-какие неотложные дела в Париже.

Реакция Ивонны не вызывала сомнений в том, что она говорит правду.

— У меня есть и другие хорошие новости для тебя… — продолжала Ивонна. — Все мои друзья отправились этим вечером прогуляться при луне. Тебе ведь очень досадно, что и они не сгорели в доме бедняги Эксили? Но ты не расстраивайся, вы еще встретитесь… Кстати, куда мы едем? Париж остался позади…

Стараясь совладать с собой, Ньяфон также изобразил улыбку и насмешливо ответил:

— Мы на дороге в Версаль.

— Ах, Версаль! — вскричала Ивонна, разыгрывая полный восторг. — Как чудесно! Всегда мечтала побывать во дворце…

— Я сказал, что мы на версальской дороге, но это не значит…

— Ах, нет? Так куда же мы едем?

— Неподалеку от Версаля у меня дом, где ты сможешь насладиться свежим воздухом и пением птиц…

Но в этот день даже ирония не могла помочь Ньяфону, потому что Ивонна, быстро опустив стекло окошка, крикнула кучеру:

— Сворачивай к Версальскому дворцу!

Карлик хотел было тоже кинуться к окошку, но его остановил взгляд Ивонны, холодный и твердый, как клинок шпаги. В нем читался смертный приговор. Как бы в подтверждение его мыслей, женщина положила руку на кинжал.

Сжав кулаки и задыхаясь от гнева и бессильной ярости, Ньяфон вновь откинулся на сиденье кареты. Он был побежден.

— Со стороны столь галантного кавалера просто невежливо отказывать даме в исполнении ее маленьких капризов, — невозмутимо заметила Ивонна. — Это даже недостойно обсуждения… Мы едем в Версаль.

— Я повторяю, Ивонна, ты забываешься… Пока что я в твоей власти, поскольку имел глупость оставить тебе оружие, но не забывай, как я ненавижу тебя, и будь благоразумной, иначе ты дорого заплатишь за все.

— Послушай, Ньяфон, твоя мечта сбылась, и я готова следовать за тобой куда угодно… даже в дом твоей матери.

— Что? — в изумлении вскричал карлик.

— Не надо так пугаться, друг мой, — продолжала Ивонна, — хотя мне и известно, что ты сын нашей обожаемой королевы, я постараюсь сохранить это в тайне… Могу себе представить, каково бедной женщине публично признать своим ребенком такое чудовище!

— Что ты задумала?

— Просто хочу засвидетельствовать свое почтение августейшей маркизе де Мэнтенон…

— И ты осмелишься…

— О, я никогда бы не решилась нанести ей визит, если бы меня не сопровождал ее родной сын…

— Ивонна! Знай, что я не стану помогать тебе. Как только мы въедем в ворота дворца, я позову королевскую стражу. Что ж, мне придется отказаться от удовольствия придумать тебе казнь самому, но по крайней мере я смогу увидеть тебя на виселице.

— Что с тобой, Ньяфон? — спокойно спросила Ивонна.. — Тебе надоело жить?

— Мне?

— Именно. При малейшей попытке что-либо предпринять, тебе придется познакомиться с моим кинжалом. Я же буду так горько рыдать над твоим трупом, что стража сжалится надо мной, а так как обнаружить этот яд невозможно, меня просто отпустят…

В этот момент они въехали в ворота дворца. Ньяфон заерзал на сиденье, но Ивонна пригрозила: