Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

Изабелла удивленно поглядела вокруг — страшное предчувствие овладело выздоравливающей. Маленький болезненный король искал глазами духовенство, но не осмелился сделать никакого замечания.

На алтаре, к которому подошла Изабелла со своим супругом, горели свечи. Противоположный боковой алтарь, к которому подошла Мария Кристина с герцогом Рианцаресом, тоже был ярко освещен, кавалеры и дамы свиты и всего двора заняли места в почтительном отдалении от царственной четы.

Звук органа торжественно гудел в высокой церкви, а мерцающие ч свечи, благоговейно действуя на молящихся, освещали своды храма, сливаясь с курящимся фимиамом.

Изабелла была бледна и озабочена. Гладко причесанные прекрасные темные волосы окаймляли ее лицо. Взамен всякого украшения на ней было наброшено белое покрывало, которое, падая на плечи и платье, придавало ей особую прелесть. Милые голубые глаза на минуту остановились на Серрано, а потом, следуя невольному порыву сердца, устремились на престол Пресвятой Девы со Спасителем на руках, милосердно взиравшей на нее. Никогда еще Изабелла не была так хороша, как в настоящую минуту. Франциско Серрано невольно любовался ею. Закончив молитву, королева встала и, сопровождаемая супругом, направилась к церковной трапезе. Мимо них прошел монах, прячась в свой капюшон. Никто не обратил на него внимания. Один Прим с удивлением заметил его. Он поднял глаза и увидел стоявшего у главного престола в полном церковном облачении престарелого Антонио. Сгорбленный монах поспешно подошел к королеве. Франциско де Ассизи отступил в сторону, предполагая, что монах явился к королеве с какой-нибудь просьбой. Изабелла заметила стоявшего перед ней служителя церкви.

— Патер Мерино! — удивленно прошептала она…

— Да, это он… изменница! — воскликнул монах. — Вот тебе проклятие Санта Мадре!

Изабелла с содроганием отступила назад, сдавленный страшный крик вырвался из ее бледных губ. Она увидела, как Мерино, скрежеща зубами, вытащил из-под капюшона блестящий кинжал и замахнулся им на нее. Все это произошло в одну минуту. Придворные онемели от ужаса.

Мерино вонзил кинжал в грудь королевы. Она уже чувствовала, как холодная сталь проникла в ее тело. Из уст присутствующих вырвался крик ужаса. Еще минута — и кинжал проколол бы сердце королевы…

Дамы закрыли лицо руками, другие попадали в обморок. Мужчины в страшной суматохе кричали о помощи. Король, вместо того чтобы схватить преступника, окропившего престол Всевышнего кровью королевы и неслыханно обесчестившего церковь, шатаясь, подался назад.

В ту минуту, когда уже убийственный кинжал вонзился в жертву и кровь уже обагрила белое кружево, окаймлявшее грудь королевы, монах почувствовал, как чья-то железная рука схватила его за локоть и с неодолимой силой отдернула назад. Раненая королева опустилась на руки маршала Серрано. Скрежеща зубами, в фанатическом бешенстве глядел Мерино в лицо Прима, верная рука которого удержала его преступный кинжал в последнюю минуту. Он уже не сомневался в успехе своего покушения, увидев пролитую им кровь. Живо и ловко пропустил сумасшедший монах свой острый кинжал из одной руки в другую, намереваясь проколоть им грудь своего нового врага.

Но Серрано, поддерживая королеву, в ожидании приближающихся придворных дам, закричал другу, чтобы он остерегался монаха. Прим схватил Мерино за шиворот, лишая его всякой возможности вредить кому-либо. В эту минуту с престола раздались угрожающие слова Антонио:

— Осмеливающийся бесчестить церковь и ее служителей, да будет проклят!

— Проклятие убийце Мерино! — ответили тысячи голосов громящему инквизитору.

Церковь представляла потрясающее зрелище: жалобные крики женщин, беготня адъютантов, плач приближенных. Королева-мать с супругом в ужасе приблизились к раненой королеве, Серрано и маркиза де Бевилль смачивали ее лоб святой водой. Королева открыла глаза и увидела, что Франциско держит ее в своих руках!

— О, бесценный! — шептала она ему едва внятным голосом и взором, исполненным страдания, поглядела на избранника своего сердца, а потом на мать.

Прибежавшие лейб-медики объявили, чтобы успокоить окружающих, что рана безопасна, но необходим тщательный уход за ослабевшей королевой.

Прим и Топете передали преступника дежурному караула. С трудом охраняло войско фанатика-монаха от ярости рассвирепевшего народа.

Великого инквизитора Мерино посадили в государственную тюрьму, а там Вермудес заковал его в кандалы. Согласие на это приказание Серрано с трудом вырвал от королевы. Никто другой из высокопоставленных лиц, даже Браво Мурильо, не осмелился бы выполнить этот приговор.

Прежде чем мы начнем описывать волнение, происшедшее во дворце, а еще более в Санта Мадре, бросим беглый взгляд на большую государственную тюрьму Мадрида. Мы с удовольствием узнаем, что отвратительный монах, не побоявшийся пролить кровь царственной особы на самих ступенях алтаря, надежно сидит под ключом и запорами.

Вблизи от Растро находится большая площадь Изабеллы. Ее дома почти все ветхи и серы, в нижних этажах которых помещаются лавки. На площадь выходит узкая и грязная Пуэрта Мунеро. В ней тоже были низкие, неуклюжие дома с маленькими окнами. Редко увидишь в этих окнах цветок или лицо. Мрачное и тяжелое впечатление производила правая сторона улицы. В ней жили тюремные сторожа. Мрачна и неприветлива их жизнь. Они торопливо снуют по узкой улице Мунеро, когда пробьет час смены, спеша провести хоть короткое время в кругу своей семьи.

Грустную жизнь проводят эти люди. Ежеминутно страшась нападений злейших преступников, они делят с ними за ничтожную плату их тяжкое заточение. Часы отдыха и свободы скудно отмерены и определены. Постоянно мучимые своей великой ответственностью, они влачат жизнь вдали от наслаждений и радостей. Даже цвет лица от спертого тюремного воздуха и скудной пищи их желт и безжизнен. Нрав же их от постоянного общения с преступниками стал недоверчив и ожесточен. Жизнь их проходит самым тягостным образом. Покончив дежурство, то ночное, то дневное, они выходят на узкую улицу Мунеро, левая сторона которой занята высокой тюремной стеной. Они проходят через ворота в стене, у которых постоянно стоят два часовых с заряженными ружьями. Торопливо идут они по грязному, пыльному тротуару узкой улицы, к своим низким затхлым жилищам. Жены их давно поджидают к обеду. Они поспешно глотают кушанья и, усталые до изнеможения, бросаются на жесткую постель, чтобы насладившись несколькими часами сна, опять отправиться в свою тюрьму.

Если удастся пройти через постоянно запертые и охраняемые ворота, которые привратник, живущий у наружного их входа, обязан отворять всякому имеющему на то право, то очутишься на большом тюремном дворе. Прямо — здание уездного суда, где совершаются допросы и ведутся все судейские дела. В этом огромном доме бесчисленное количество комнат, проходов и казначейств. У окон крепкие решетки, обитые железом высокие двери, которые постоянно заперты. За ними опять двор с несколькими лужайками, где в известные часы по определенным дням преступникам дозволено прогуливаться и дышать свежим воздухом. Всякие помыслы о бегстве, даже самых решительных и отчаянных, безнадежно рассыпаются при виде высоких боковых стен этого двора. На заднем плане двора возвышается темно-красная высокая тюрьма. В ней бесчисленное количество маленьких отверстий и два выхода постоянно на запоре. Обе стороны, равно как и задний фасад этого превосходно укрепленного здания, тоже усыпаны маленькими решетчатыми отверстиями — доказательство того, что в нем бессчетное количество тесных камер. Из этих отверстий, у которых виднеются желтые лица заключенных, видны с обеих сторон пустые пространства, отделяющие высокую стену от тюремного двора. Задний же фасад круто поднимается над самым Мансанаресом.